На следующий день пошли мы с ним в обсерваторию. Группа двадцать человек. Гуськом по винтовой лестнице на башню. Хозяйка обсерватории, взявшая с нас деньги, все переживала, что мы рано пришли, дескать, светло, луна еще на небе не появилась и принялась читать лекцию. Наконец в зоопарке, находящемся рядом, завыли и заорали все звери (не позавидуешь живущим рядом). Я намекнул ей на то, что это звери луну увидели, и что нам так же неплохо бы на нее посмотреть хоть одним глазком. Я не мог дождаться той минуты, когда закончится сеанс, а Сане было интересно. Я, несмотря на свое отрицательное отношение к такому времяпрепровождению, так же узнал много нового и интересного. Лекторша нас просвещала:

— Сегодня мы будем смотреть на Юпитер, Сатурн, другие яркие планеты и на Луну, разумеется. Смотреть будем через этот, самый большой в Москве телескоп. «Телескоп» дословно переводится «далеко смотрю». Этот телескоп изготовлен на заводе «Карл Цейс Йена» и способен увеличивать изучаемый предмет (а точнее, приближать его к нам) в четыреста пятьдесят раз. Его длина пять метров, диаметр окуляра триста миллиметров. Существуют огромные телескопы, зеркальные, с диаметром зеркала десять метров. С их помощью можно видеть галактики, удаленные от земли на расстояние двенадцать миллиардов световых лет, то есть с их помощью можно заглянуть в прошлое. В самое начало Вселенной, я придерживаюсь теории, что когда-то Вселенная наша была точкой. Затем произошел взрыв, произошло расширение Вселенной и с тех пор она только и делает, что расширяется. Конечно, за границей двенадцати миллиардов световых лет существует так же какая-то жизнь, только средств наблюдать ее пока что не имеется. Когда мы смотрим на небо, то видим прошлое. Даже тогда, когда смотрим на Луну, мы видим ее такой, какой она была секунду назад. Свет от Луны до Земли идет ровно одну секунду. Когда смотрим на Юпитер, то видим его таким, каким он был сорок минут назад, свет от Солнца до Земли долетает за восемь минут, свет от Сатурна за час двадцать, от Плутона за шесть часов. Альфа-Центавра, ближайшая к Солнцу звезда, до нее лететь если со скоростью света, четыре года четыре месяца.

«В полете можно ГИТИС заочно окончить», — подумал я, представляя себя астронавтом.

— А если лететь с той скоростью, с которой летают современные ракеты, — вернула лекторша меня с небес на землю, — то только через сто тысяч лет до нее долететь будет возможно. До Полярной звезды нужно лететь шестьсот пятьдесят световых лет, до Сириуса девять лет. Самые дальние звезды — это Млечный Путь. Это не дымка, это звезды. Из тех, разумеется, какие мы видим. Без телескопа человек с нормальным зрением в ясную погоду видит на ночном небе три тысячи звезд. С телескопом, конечно же, возможности его увеличиваются. Первый телескоп сделал Галилей в 1610 году. Самая близкая галактика — Галактика Андромеды, в ней насчитывается двести миллиардов звезд. В нашей галактике сто пятьдесят миллиардов звезд. Вот, посмотрите, — она показала картину. — Эта галактика называется «Водоворот». Не правда ли, похоже? Галактик на самом деле сотни тысяч.

Тут она вводную часть закончила. Я, слушая ее стрекотанье, признаться, смирился уж было с мыслью, что сказками все и ограничится. При помощи нехитрой техники (нажатием кнопки) раскрыла купол у крыши и развернула его в нужном направлении. Двигался и купол крыши и телескоп, так что смотреть можно было во все стороны. После того, как настроила телескоп, пригласила по очереди подходить и смотреть на Юпитер, увеличенный в сто двадцать раз. «А то он уходит, прячется».

— У Юпитера шестнадцать спутников, он золотистого цвета, — поясняла она. — Вот, смотрите в окуляр, должно быть видно большой Юпитер и четыре спутника, но пока что я вижу только три. Юпитер в одиннадцать раз больше Земли.

Присутствующие стали толкаться и рваться к окуляру, но она убедила их в том, что если они займут очередь, то все посмотрят, то есть успеют увидеть Юпитер до того, как он спрячется.

«Куда ему на небе прятаться?» — подумал я, но не стал задавать этого вопроса.

Рвались к окуляру действительно так, будто должны были увидеть не планету, а как минимум, дорогу в Рай или же свое будущее, а никак не прошлое, в чем уверяла их женщина-лектор. И Санька рвался сильнее других. Все видели, что он со мной и поглядывали осуждающе, в том смысле, «что же не одернешь своего друга?».

Все проходило нудно, медленно, темная комната, люди, выстроившиеся в очередь к телескопу с каким-то нездоровым любопытством. Страх не увидеть, не успеть, короткие перебранки. Я даже в очередь не вставал, сидел на деревянных обшарпанных стульях, стоявших вдоль стенки и терпеливо ждал, когда же эта каторга закончится. А каторга тянулась и не собиралась заканчиваться. Сначала к телескопу пустили детей, они смотрели долго, не желая отрываться, отходить (Саня так же долго смотрел), затем пошли взрослые, которые вели себя не лучше детей. Я, разумеется, самый последний. Я бы не смотрел, но меня подтолкнуло любопытство и то, что Саня вместо меня хотел припасть к окуляру во второй раз.

Что же такого они там увидели? Ничего особенного не было видно. Крохотный кружок оранжевого цвета и по обе стороны от него две крохотные звездочки. Мне хватило одной секунды, чтобы утолить интерес и свое безграничное любопытство. Ну, и справедливости ради замечу, что все мои мысли и чаяния были очень далеко от Юпитера.

Женщина-лектор сделала очередные манипуляции с перемещением купола, направила телескоп на Луну и сказала, что и ее мы будем рассматривать с увеличением в сто двадцать раз. Саня мой не выдержал:

— Вы же говорили, что телескоп увеличивает в четыреста пятьдесят раз? — заорал он на всю обсерваторию. — Так нельзя ли за свои кровные посмотреть Луну в полную мощность? А то я смотрел на Юпитер и удовлетворения не испытал.

— Хорошо, — согласилась женщина. — Глядя на Луну, надеетесь испытать удовлетворение?

— Очень бы хотелось.

Женщина настраивала телескоп и приговаривала:

— Луна слишком яркая, завтра полнолуние. Вот стеклышко вам, фильтр, через него смотрите. Луну лучше всего наблюдать в первую и вторую четверть ее роста.

— А как, по-вашему, — вдруг спросил Саня, — Луна уже мертвая, отжившая планета или совсем юная, молодая, на которой вся жизнь еще впереди?

— Считалось, что мертвая, но сейчас зафиксировано извержение газов на ней. Значит, какие-то процессы там идут.

— Процесс переваривания пищи, — послышалось в темноте, — пучит Луну, значит, живая.

— А по Гурджиеву, Луна питается человеческими жертвами. Она молодая планета и впоследствии станет, как земля, а Земля станет, как Солнце, — не унимался Саня.

— Читайте лучше Успенского Петра Демьяновича, — посоветовала лекторша. — У него есть хорошие книги: «Четвертое измерение», «Терцинум органум», а начните с книги «В поисках чудесного», — и, обращаясь ко всем, продолжила программу. — Луна в четыре раза меньше Земли, а ее масса меньше в восемьдесят один раз. На ней мы увидим так называемые моря: Море дождей, Море нектара, Море спокойствия, Море ясности, Море изобилия, Море кризиса, Океан бурь, кратер Альфонс, а вот кратер, у которого высадились американские астронавты. Телескоп переворачивает изображение, так что мы видим Луну вверх ногами. Кто желает, может даже зрительно полетать вокруг нее. Для этого необходимо двумя руками вращать эти два колесика.

Саня, конечно, «летал» и смотрел в окуляр телескопа так долго, что его в конце концов от него оттащили силой.

И вдруг лекторша, тянувшая кота за хвост, с такой ленцой подходившая к осмотру неба, вдруг заявила, что время сеанса закончено, и она просит всех проследовать на выход. Ни тебе Сатурнов, Сириусов, Марсов и Венер. Получилось так, что я и Луну не посмотрел, не увидел Моря спокойствия и Моря изобилия. И, конечно, когда шли к метро, я был зол на Саню и за это, но главное, конечно, за то, что вместо того, чтобы встречаться с Саломеей, вынужден был проводить свое драгоценное время с ним. А тут он еще стал мне жаловаться: