И в самом деле, в уютной маленькой кофейне, где божественно пахло яблочным пирогом со взбитыми сливками, и где им принесли по большой кружке «молочной радости» с высокой пенкой, посыпанной корицей, Рена слегка расслабилась.

   – Теперь давай рассказывай, как прошло, – сказал Деми. – Что тебе наговорили? Что я негодяй?

   Рена кивнула.

   – И велели за мной приглядывать?

   Снова кивок.

   – А не сказали, что я воспользовался твоей доверчивостью и обманул тебя? Ты же поэтому кричала на меня?

   И Деми постарался принять самый невинный вид – этакого светлого, солнечного мальчика, ясного, как лучик. Внутри постепенно закипал гнев – прямо как чайник на электрической плитке, вот-вот засвистит, исходя паром. Но ему хотелось, что бы Рена продолжала верить ему, что бы вернулся тот вчерашний взгляд, полный сопереживания. Этот взгляд его согрел, по-настоящему и впервые за несколько чёртовых лет. С тех пор, как не стало мамы, никто так на Деми не смотрел, а тому минуло уже лет пять. Он мысленно посчитал – да, даже скоро шесть. Он остался один и занялся не слишком чистоплотными вещами. Не столько потому, что надо было выжить, сколько из чувства протеста. В нём ещё при жизни мамы зрело желание мятежа: пойти против государства, которое решает свои проблемы за счёт бесплатной рабочей силы. Вляпывался, конечно, и не раз, но не было случая, когда не выбирался бы. И теперь вот считай, что выбраться не получится – разве что честно отработав полгода и забыв о бунте против системы.

   – Поэтому, – сказала Рена, яростно терзая полотняную салфетку. – С твоей стороны было не очень-то любезно вчера так подставить меня. Ты втянул меня в историю, из-за которой мне придётся поплатиться, Дем. Поверить не могу, как я вообще так быстро согласилась пойти куда-то с незнакомым парнем и украсть там деньги!

   – Многие считают это гипнозом, – сказал Деми, – а я считаю человеческой наивностью. Ты не думаешь, что мы наказали хозяина закусочной за продажу дочери?

   – Ты хотя бы знаешь, есть у неё право выкупа? - спросила вдруг Рена. – У тебя вот его нет.

   – У неё точно есть, - ответил Деми, - потому что родственники не могут распоряжаться детьми, лишая их всех прав. Так не по закону. Я отдам те деньги в счёт её выкупа, только не выгоняй меня, пожалуйста, из агентства. Мы же ещё даже не придумали, чем оно должно заниматься!

   Девушка пожала плечами.

   – Я не могу тебе больше верить, - сказала она, но в её голосе Деми не слышал особого недоверия, разве что огорчение и неуверенность.

   Ох, как с её стороны опрометчиво иметь такие выразительные глаза и такой богатый на интонации голос! Деми тут же захотелось преподать Рене несколько уроков по владению собой, но он сдержал порыв: у Рены выдалось не слишком хорошее утро, пусть сначала немножко придёт в себя. Поэтому он сказал:

   – Хорошо, значит, пойдём вносить деньги вместе. Ну? Миримся?

   – Погоди. Ты знаешь, откуда эти деньги? - Рена кивнула на Деми, имея в виду тот коричневый пакетик в нагрудном кармане его куртки.

   – Знаю, – сказал Деми. – Тебе их заплатили, что бы ты выдала им меня, если я начну шалить. Да?

   – Просто так бы их ни за что не заплатили. Это стажёрские за мою службу в дочерней конторе КДС. Меня завербовали.

   Деми невольно коснулся кармана с квадратной выпуклостью от скромной пачки денег. Он понял, к чему ведёт девочка. И это, пожалуй, радовало. Даже не так: открывало перед ним некоторые возможности.

   – Я не хочу работать на них, – заявила Рена.

   И взмахнула ресницами, после чего Деми поймал её ясный, полный решимости взор и улыбнулся.

   Да! Она сказала именно то, на что он рассчитывал! Всё-таки есть некая прелесть в чужой предсказуемости. По крайней мере, если речь об этакой неподдельной неискушённости и невинности.

   Правда, тут же Котту на ум пришла всё та же анкета, в которой Рена, краснея и смущаясь, отметила, что не так уж невинна. Или приврала? Деми подумал, что сейчас не время спрашивать про такие интимные вещи, но когда-нибудь он поинтересуется. Конечно, когда придумает, как спросить не напрямую, а с околичностями. А пока вместо этого он спросил:

   – Я помню, что ты прямо-таки загорелась вчера, когда речь зашла о какой-то цели… так что за цель?

   – Мои сёстры, - чуть запнувшись, сказала Рена. – Отец оставил меня хуже, чем ни с чем, он оставил меня наедине с двумя крокодилами в юбках! Они всегда меня изводили, выгнали на улицу, не дав даже толком собрать вещички, и я…

   – Ты хочешь отомстить? - широко ухмыльнулся Деми.

   – Хочу, чтобы они мне завидовали! – Рена подняла голову повыше, и Котт увидел в её глазах огоньки.

   – Отлично. Значит, цель ясна, – Деми протянул руку через стол, предлагая дружеское пожатие.

   Рена потянулась к нему, но тут же опомнилась и сложила ладошки вместе, перед собой, сплетя пальцы.

   – А теперь скажи, что тебе мешает?

   – Я боюсь, – сказала девушка. – Я не хочу служить КДС или другой их конторе, Содействие оно там или нет. Не хочу! Но боюсь ослушаться инспектора. Мне страшно, что я попаду в тюрьму или в рабство. Она так странно смотрела на меня, Дем! Как будто я – еда.

   Это было вполне понятно. Неопытная хорошенькая девушка! Желание покровительствовать было присуще достаточному количеству людей! А может, тут и другой интерес был: случается и такое. Деми даже подумал, что Рена вряд ли встречалась с женщинами, которые любят женщин, а потому не распознала интерес Хагганы. Хотя он мог и ошибаться.

   Но всё-таки наврала она про свою богатую интимную жизнь, ох, наврала! Неопытна она была и доверчива сверх меры. У Деми так и чесался язык спросить, но он решил повременить. Были более насущные вопросы.

   – То есть ты хочешь поставить своих милых сестричек на место и не попасться на крючок к системе, верно я понял? – спросил он.

   – Верно.

   – И всё это честным путём?

   – По возможности, но…

   Тут девушка замялась. Деми подумал, что вчера ей всё-таки понравилась их маленькая импровизация. И его идея, постепенно обретающая чёткость, оказалась ещё на шажок ближе к исполнению. Да, из Рены могла выйти отличная напарница для крупного дела.

   – Значит, так: я предлагаю тебе стать двойным агентом. Убедим КДС, что я встал на путь исправления и не намерен шалить по меньшей мере полгода. В качестве прикрытия будем заниматься агентством. А на самом деле займёмся одним весьма перспективным делом…

   Рена тихо, но очень угрожающе зарычала, предупреждая, видимо, что не намерена заниматься грабежом или другими бесчестными путями наживы.

   – Подыщем тебе хороший дом и приличного мужа, – завершил свою симфонию Деми и улыбнулся самой обаятельной улыбкой жулика. - Лучше всего – из аранов, чтобы долговое рабство уже никогда тебе не грозило.

   – По-честному? Я не вижу тут подвоха, но…

   – Абсолютно по-честному. Когда я тебе врал?

   Рена раскрыла рот, но не сумела найти ответа.

   Деми снова протянул ей руку, и на сей раз девушка пожала её.

Неловкость – это такое чувство, которое испытываешь, оказавшись в какой-нибудь нелепой ситуации. Её ты потом будешь вспоминать часа в четыре ночи и думать: а ведь можно же было поступить как–то иначе! Но бывают неловкости и помельче.

   Например, когда одним пасмурным днём Рена клеила по городу объявления, и её спросили:

   – Почему вы гуляете без зонтика, сан Марна? – вопрос в самом деле прозвучал немножко неловко, потому что у неё попросту не было зонтика. Да и был бы – руки-то заняты!

   Рена, в момент вопроса старательно размазывающая клей по бумаге, резко обернулась от доски объявлений в Сквере Победителей. Увидев, кто стоит за спиной, она слабо улыбнулась. Затем, извинившись, повернулась к доске и прилепила своё объявление наискось поверх нескольких старых.

   За эти пару секунд Рена резко выдохнула, вспомнила, что ей говорил Котт и собралась с мыслями. Поэтому, когда она снова посмотрела на инспектора Айрину сан Хаггану, дрожь в руках и коленях уже прошла. Почти.