Характерно, что только в степях Центрального Казахстана на склонах Улутау, в бассейнах р. Кара и Кары-Кенгрин был встречен тип каменного изваяния, который пока нигде, кроме этих мест, не обнаружен. У этих каменных изваяний, явно женских, отсутствует прорисовка глаз, носа, рта. Изображения лиц не испорчены, нет следов сколов — материал гладкий, покрытый однотонным пустынным загаром гранит или сланец[1002]. А.X. Маргулан, впервые опубликовавший рисунки этих изваяний, пишет, что в период ислама не практиковались изображения лица, что, видимо, отобразилось на некоторых каменных статуях[1003].
В поэме «Искандер-намэ» великого поэта средневековья Низами, жившего в XII в., имеются интересные данные, которые он получил, возможно, от своей жены Аппак, кыпчачки по происхождению. Интерпретируя эти данные, можно получить ответ, когда и почему некоторые каменные изваяния Центрального Казахстана стали изображаться без определённых черт лица.
Хотя героем поэмы Низами является Александр Македонский, описанные действия происходили в его время, в кыпчакских степях Казахстана. В далёких степях за Джейхуном (Сырдарья) кочевали многочисленные и могущественные племена кыпчаков, у которых женщины имели обычай не закрывать лицо. Женщины-кыпчачки были «пламенны и были нежны, были солнцем они и подобием Луны…». Они, естественно, смущали суровое войско завоевателя. Тогда Александр стал убеждать старейшин ввести обычай мусульман, у которых женщины закрывают чадрой свои лица. Получив отказ, Македонский приказал одному мастеру иссечь каменное изваяние женщины и «чадрой беломраморной скрыл её лик». Гордые кыпчакские жёны, «узрев, что всех жён она строже, устыдясь, прикрывали лицо своё тоже». Низами добавляет, что каменные статуи до сих пор стоят в степях «за их сизым туманом». «И приходят кыпчаков сюда племена и пред идолом гнётся кыпчака спина. Пеший путник придёт или явится конный, покорит любого кумир их исконный. Всадник медлит и, коня придержав, он стрелу, наклонясь вонзает меж трав. Знает каждый пастух, мимо гонящий стадо, что оставить овцу перед идолом надо»[1004].
Приведённые строки Низами полны легендарных деталей. Понятно, что полководец и государственный деятель IV в. до н.э. Александр Македонский не имел никакого отношения к кыпчакам, жившим в начале II тыс. н.э. Трудно определённо сказать, какими трудами пользовался Низами, воссоздавая реальную обстановку вымышленного похода Искандера в Дешт-и Кыпчак. Но всё же тот факт, что племена, проживавшие в этой степи, воздвигали каменные статуи, Низами зафиксировал чётко и определённо. А изваяния Центрального Казахстана и, что знаменательно, именно здесь их отмечает Низами, так как описывал степи за Джейхуном (Сырдарьей), являются изображениями женщин, укрытых чадрой, что, в свою очередь, говорит о том, что в XII в. определённая часть кыпчаков, а именно Сыгнакская группа, исповедовала мусульманскую религию.
Так как Низами пишет только о женском каменном изваянии, то можно предположить, что у кыпчаков был развит культ женского божества. Известно, что у кыпчаков существовало женское божество Умай, являвшееся составной частью сложной системы религиозных представлений древних тюрков. Умай считалась покровительницей домашнего очага, хранительницей потомства, божеством плодородия, являлась реликтом женского материнского культа. Умай, возможно, имела развитую иконографию, если принять предположение о том, что определённый тип каменных изваяний в трёхрогих головных уборах, которые привязываются к территории расселения кимако-кыпчакских племён, относится именно к ней[1005]. Наличие женского божества, почитаемого кыпчаками, пока не поддаётся научной интерпретации.
Помимо Умай, «куманы, или половцы, поклоняются звёздам, верят в небесное влияние и предаются изучению астрологии». Ибн ал-Асир свидетельствует, что кыпчаки почитают солнце на восходе. В этим почитанием надо связывать обычай кыпчаков обращать свои статуи лицом на восток, в сторону восхода солнца. Космологические представления кыпчаков находят своё продолжение в религиозных представлениях казахов. Ч.Ч. Валиханов писал, что «…солнце, луна, звёзды… пользуются до сих пор уважением в народе»[1006].
Высшим божеством, подобно другим тюркам-язычникам, кыпчаки почитали Тенгри. Этот культ восходит к глубокой древности и в значений «небо», «бог» выступает уже в древнетюркских рунических памятниках. Поклонение каменным изваяниям, почитание неба (Тенгри) и явлений природы (горы, реки, озёра, леса, урочища), — всё это указывает на язычество, как основную форму религии кыпчакских племён. Ибн-Арашбах отмечал: «Они, кыпчаки, были только идолопоклонники и многобожники, не знавшие ни ислама, ни православия. Некоторые из них ещё до сих пор поклоняются идолам»[1007]. П. Карпини и В. Рубрук сообщали: «Эти люди (канглы) были язычниками, как и команы»[1008].
Среди кыпчаков были довольно развиты анимистические представления, заключающиеся в веровании о переселении душ и существовании потустороннего мира… Только при такой интерпретации можно понять погребальные обряды кыпчаков, известные нам по описанию В. Рубрука: «Команы насыпают большой холм над усопшим и воздвигают ему статую, обращённую лицом на восток и держащую у себя в руке пред пупком чашу. Они строят также для богачей пирамиды, т.е. остроконечные домики, и кое-где я видел большие башни из кирпичей, кое-где каменные дома, хотя камней там и не находится. Я видел одного недавно умершего, около которого они повесили на высоких жердях 16 шкур лошадей по четыре с каждой стороны мира; и они поставили перед ним для питья кумыс, для еды мясо, хотя говорили про него, что он был окрещён… Когда кто-нибудь занедужит, он ложится в постель и ставит знак над своим домом, что там есть недужный, и чтобы никто не входил… Именно они опасаются, чтобы со входящим не явился злой дух или ветер. Самих гадателей они называют как бы своими жрецами»[1009]. Как видим, не последнюю роль в повседневной жизни кыпчаков играли гадатели, гадавшие на бараньих лопатках и совершающие другие магические заклинания — жрецы, или так называемые ядачи, которые занимались вызыванием дождя, ветра, бури при помощи особого камня яда. О ядачи Махмуд Кашгарский писал: «О них все хорошо знают. Я сам видел их у Ягма. Там нужно было потушить вспыхнувший пожар. Снег выпал среди лета по милости Бога и погасил пламя в моём присутствии»[1010].
Со слов раввина Петахье мы можем представить некоторые обряды побратимства и клятвы у половцев-кыпчаков. «Вот каким образом каждый из сыновей Кедара связывает себя клятвою со своими спутниками. Он втыкает иголку в свой палец и отдаёт тому, кто должен с ним идти, высосать выступившую кровь, и с той минуты он становится как бы плотью и кровью. Есть у них ещё и другой род клятвы: наполняют медный или железный сосуд в форме человеческого лица и пьют из него оба спутника и провожатый, после чего провожатый никогда не изменит своему спутнику»[1011].
Таким образом, религиозные представления кыпчаков являются в основе шаманистическими. Что касается тотемических представлений кыпчаков-половцев, то следует обратить внимание на описание поведения одного из ханов половцев Боняка перед битвой с венграми. «Давыд… пошёл к половцам и встретил его Боняк и воротился Давыд, и пошли они на венгров. В пути они остановились на ночлеги, когда наступила полночь, встал Боняк, отъехал от войска и начал выть по-волчьи, и волк откликнулся на вой его и завыло множество волков. Боняк же, вернувшись, сказал Давыду, что завтра мы победим венгров»[1012]. Как видим, волки в этом эпизоде фигурируют как предсказатели судьбы и основные советчики предводителя половцев Боняка, который, кстати говоря, происходил из бурчевичей. Поэтому он и обращается к волкам как представителям рода кыпчаков, которых они считали своими первопредками. С.А. Плетнева пишет: «Связь Боняка, соединяющего функции хана и жреца, с тотемом и покровителем «волком» несомненна»[1013].
