Отбросив тезис И. Маркварта о том, что имя кыпчак впервые появляется в 1120 г. и что этот этноним, так же, как и государственность, принесли с собой монголы, возьмём за основу его утверждение об образовании династии в промежутке между 1115–1125 гг. и поселении его представителей возле Уральских гор. Очевидно, сюда внедрилась небольшая группа племён, так как известно, со слов автора «Худуд ал-Алам», что в районе Южного Урала и в степях Западного Казахстана кыпчаки обосновались ещё в середине IX в. Рост производительных сил, развитие производственных отношений, постоянные военные столкновения между кыпчаками и окружавшими народами, не говоря уж об усилении торговли и других форм общения, послужили толчком к стремлению отдельных мелких групп кыпчаков объединиться. Этот процесс особенно стал заметен с начала XII в., поэтому утверждать так, как это делает И. Маркварт, что только пришельцы из Восточной Азии смогли соединить кочевые кыпчакские племена в государство, нет оснований.
В то же время нельзя просто отмахнуться от известий, приведённых в «Юаньши», как это сделал В.В. Бартольд, посчитав, что автор придаёт большое значение известию официальной истории монгольской династии Юаньши о происхождении кыпчакского правящего рода из Маньчжурии[745].
Вероятнее всего какая-то монгольская ветвь в XII в., действительно, появилась в кыпчакской среде, поэтому она и нашла отображение в источниках. Ведь не случайно историк Несеви, который был современником и сподвижником Джалал ад-дина, а значит, хорошо знал историю хорезмшахов со слов последнего их представителя, писал, что бабка Джалал ад-дина, мать Мухаммеда Теркен-хатун происходила из байаутов, ветви йемеков[746]. В то же время, согласно Джузджани, она была дочерью хана кыпчаков[747].
О байаутах мы знаем как о монгольском племени, обитавшем на северо-востоке Монголии, где они были разделены на две ветви: «одну [называют] джадай, её [же] называют байаут, а другую — кэхэрин — байаут. Джадай — речная долина в Монголии, так как стойбища их были там, то они и относятся к этой местности и [её название] стало их собственным именем. А тех, что сидят в степи, называют кэхэрин-байаут (т.е. степные байауты). Юрты их по реке Селенге»[748].
П. Пелльо, имевший в своём распоряжении большое количество китайских источников, о которых не знал Маркварт, путём тщательных исследований пришёл к выводу, что предводитель, который возглавил переселение, носил имя Цюйнян или Кунан и пастбища его племени находились первоначально в Джеляньчуане — Джейраньей долине. Он писал: «Не подлежит сомнению, что Джерран-Кэхэр был той областью, которая у… Тутуха располагалась к северу от Упин…»[749]. «Что касается локализации Джерран-Кэхэр, то я думаю, — пишет далее П. Пелльо, — что надо его искать на территории современной Монголии, по соседству с Лохамурэнь»[750].
Для освещения отношения этнического имени байаут к кыпчакам П. Пелльо приводит известия из «Юаньши», где сказано, что Туг-Тэмур — последний император монгольской династии, взял в жёны одну женщину родом из племени байаут. О ней в «Юаньши» было сказано, что «она имела фамилию племени кыпчак». О ней же известно, что она была внучкой кыпчакского полководца Тутуха[751]. Из всего этого П. Пелльо приходит к выводу, что племя Тутуха не принесло с собой государственность, а только управляло кыпчаками, которые до них имели реальную автономию, и Кунан не был носителем этнонима кыпчак, известного гораздо ранее, а присвоил себе известное имя, и, таким образом, «племя, ведущее своё происхождение от Кунана, присвоившего себе имя кыпчак, было в действительности племенем байаутов и поэтому Несеви говорит о байаутах, ветви кыпчаков»[752].
Очевидно, байауты в начале XII в., прикочевавшие в степи Казахстана, заменили местную кыпчакскую династию, которая происходила, по нашему мнению, из племени ильбари, и приняла их название. За это говорят следующие факты. П. Пелльо приводит два варианта биографии Тутуха. По первой версии, «предки Тутуха были первоначально вождями одного горного племени Аньдогань… Начиная с Койчу племя переселилось на северо-запад в горы Юйлиболи и по этому поводу приняло имя этой горы, как название рода…» Другой вариант: «Предки Кинча были горным племенем Аньдогань к северу от Упин. Впоследствии они эмигрировали на северо-запад и прибыли к горе Юйлиболи, где они обосновались… Там был Кунан, назвавший своё владение кинча (кыпчак), он стал главой и правил племенем. Кунан имел сына Самона…»[753]. Эти два отрывка показывают, что байауты, поселившись в местности или у горы под названием Юйлиболи, приняли имя этой местности как имя своего рода. Но что означает имя Юйлиболи? П. Пелльо тщательно исследовал всё о значении этого слова и пришёл к выводу, что мы тут имеем китайскую передачу этнического названия племени ильбари[754] — одного из племён, известного среди кыпчаков. Действительно, в списке арабского писателя Ибн Халдуна, среди прочих имён имеется и кыпчакское племя эльбули[755]. У Джузджани говорится, что Бату захватил «все земли племён Туркестана… он покорил в этих местах племена кыпчак, канглы, йемек, ильбари, рус, черкес и ас»[756]. Ещё более определённо сообщает Рашид ад-дин при описании восстания кыпчаков против монголов в 1237 г. Он указывал, что предводитель восстания против монголов в 30-х гг. XIII в. был «Бачман из народа кыпчак, из племени ольбурлик»[757]. Один из индийских султанов первой половины XIII в., бежавший из монголов, Улуг-хан Аджам, выходец из кыпчаков, назван Джузджани «ханом ильбари и шахом йемеков»[758]. У него же мы узнаем, что отец Улуг-хана «в Туркестане был важной персоной среди племён ильбари и носил имя хана и для своего многочисленного племени и подчинённых был известен и знаменит»[759]. Дед же Улуг-хана «был потомком Абар-хана Ильбари, а он был ханом над 10 тыс. семейств»[760].
Если сделать приблизительный подсчёт поколений представителей племени ильбари, то Абар-хан Ильбари[761] мог править где-то в начале XII в., возможно, раньше и, вероятно, его имел в виду Махмуд Кашгарский, когда указывал, что у кыпчаков был хан по имени Табархан[762]. По-видимому, ему в то время были подвластны кыпчаки и йемеки, которые, как известно, в XII в. совместно нападали на Саксин.
Таким образом, показания ряда источников подтверждают существование в степях Казахстана на рубеже XI–XII вв. крупной кыпчакской конфедерации племён, имевших династийную царскую фамилию, происходившую первоначально, вероятно, из племени ильбари, обосновавшихся в предгорьях Южного Урала и степях Западного Казахстана. Интересно отметить, что это владение кыпчаков с племенем ильбари во главе располагалось именно в том районе, где ещё в середине IX в., согласно «Худуд ал-Алам», отмечалась отдельная, независимая от кимаков, кыпчакская область.
Быстрое развитие кочевого скотоводства, рост поголовья скота, для прокормления которого требовались обширные пастбища, стимулировали объединение разрозненных племён в единый союз, направленный прежде всего против огузов. Политическая обстановка в степи в начале XII в. после бурных событий, вызванных миграций кочевых племён, с середины XI в. относительно стабилизируется. Огромные степные пространства от Иртыша на востоке до черноморских степей постепенно становятся достоянием кыпчакско-половецких ханов. Именно в конце XI в. они захватывают Янгикент, Дженд и другие города долины Сырдарьи[763]. На карте М. Кашгарского района Аральского моря, восточное побережье Каспия отмечено как область обитания кыпчаков. В начале XII в. расположенный в нижнем течении Волги г. Саксин страдал от постоянных набегов кыпчаков и йемеков[764]. Не случайно при описании биографии Кутб-ад-дина Мухаммед Джузджани отмечал, что ему пришлось охранять границы вверенного ему государства от язычников булгар и кыпчаков. Он именно охранял свои владения и не помышлял о наступательных действиях против жителей Дешт-и Кыпчака, которые у него, и это показательно, обозначены одним именем наряду с булгарами.
