И тут произошло непредвиденное. Два союзника, которых я не ждал, явились и предотвратили кровопролитие: Игерна и Лот Оркадский. Они нежданно вступили в церковь, немало изумив собравшихся, которые за мыслями о своем величии едва не утратили способность что-нибудь замечать.

Лот ап Лот с крохотных Оркадских островов, что далеко на севере, с черными заплетенными в косицы кудрями, с золотыми браслетами выше локтя и синими от вайды родовыми насечками на щеках, в малиново-красном клетчатом плаще, показался гостем из Иного Мира. Он внес с собою холод северной зимы и словно не заметил переполоха, вызванного его появлением, — юный, своенравный, но с властным взором, заставлявшим умолкнуть людей вдвое старше его.

Волнение, вызванное появлением Лота, только-только улеглось, когда вошла Игерна. В сопровождении военачальников Утера — тех, кто ее не покинул, — она твердо вступила в церковь, суровая, сильная и прекрасная, одетая царственно и просто: в серо-сизом плаще поверх белого, отороченного серебряным шитьем платья. Тонкая золотая гривна охватывала ее шею. Каждая линия ее тела выразительно говорила об умении управлять собой и людьми, а величавая грация служила упреком напыжившимся князькам.

То, что они прибыли так неожиданно и почти друг за другом, было, возможно, не простым совпадением. Во всяком случае, на собравшихся это произвело необычайное впечатление. Общее настроение разом переменилось: короли разглядывали новоприбывших и рассчитывали, как обратить себе на пользу их неведомые качества. Уверен, никто не принимал их всерьез.

Да я и сам, разговаривая с Игерной, совсем упустил из виду, что вдова Утера имеет право участвовать в собрании королей. Сейчас же, когда она вошла, я на мгновение испугался, что ее присутствие заставит остальных вспомнить совсем о другом: о сыне Аврелия. Однако они то ли не знали, то ли запамятовали, поскольку никто о нем не обмолвился. Быть может, тайну и впрямь удалось сохранить.

Что касается Лота, то, поскольку он жил на краю света, никто, похоже, не думал, что его могут интересовать дела остальной страны. Никто его не позвал, однако он все же услышал о собрании и прибыл.

Сознаюсь, я ему не обрадовался, но не потому, что он тоже мог претендовать на верховную власть. Нет, меня тревожило его происхождение. Лот, сын Лота, мужа Морганы.

Меня немало беспокоило, что сын Морганы явился, словно из северного тумана. Что это значит? Морганы ли это происки?

Без сомнения, Моргана усмотрела в выборах короля возможность заполучить новую власть. Но зачем посылать сына? Почему не явиться самой? Что с отцом Лота?

Все это сильно меня взволновало. Я разглядывал Лота, сидящего на противоположной стороне круга, и пытался понять, что он за человек. Однако кроме очевидного — что он, как и многие живущие на бледном севере, любит одеваться в яркое и ведет себя вызывающе, — ничего разобрать не мог.

В какой-то миг Лот поймал на себе мой взгляд. Его реакция меня озадачила: секунду он смотрел мне в глаза, потом медленно улыбнулся и коснулся лба тыльной стороной ладони — древнее приветствие низшего высшему. Потом, словно выбросив меня из головы, вновь перенес внимание на собравшихся.

Когда в конце дня совет закончился, я дожидался Игерну в церковном дворе, глядя на строителей. Они торопились, пока совсем не стемнело, установить замковый камень свода большой арки. Веревки их были короткими, рычаги — малы, и, несмотря на все усилия, огромный камень еле-еле сдвинулся на несколько шагов.

Как только Игерна вышла во двор, она заметила меня и поспешила подойти. Двое ее спутников следовали на почтительном отдалении.

— Не сердись на меня, Мирддин, — с ходу начала она. — Я знаю, о чем ты думаешь.

— Вот как?

— Ты думаешь, мне здесь не место, надо было оставаться в Тинтагиле, я только все испорчу.

Я даже улыбнулся: оказывается, она не настолько решительна и самоуверенна, как кажется.

— Игерна, я рад, что ты приехала; у тебя не меньше прав заседать здесь, чем у всех остальных. А испортить ты ничего не можешь, даже если б очень захотела, потому что хуже некуда. Так что видишь, мне тебя не в чем укорять.

Она грустно улыбнулась.

— Ты бы так не говорил, если б знал, что я хочу попросить.

— Проси. Не думаю, чтобы какая-нибудь твоя просьба заставила меня изменить свое мнение.

Виновато оглядевшись — кухонная девчонка, которая собирается сознаться в постыдном проступке, — Игерна сказала тихо: — Я должна попросить у тебя назад Утеров меч.

Я на мгновение задумался.

— Вот видишь, — смущенно молвила королева, — ты уже сердишься.

— Что ты, ничуть. Но зачем тебе меч?

— Я видела, что тут творится. Со мной учтивы, но никто меня не слушает. Если они не замечают меня, может быть, заметят меч.

Не впервые женское сердце верно угадало, что надо, и угадало куда быстрее, чем сумел бы додуматься мужчина. Всего один день на совете — и она поняла главное: не имея своей власти, она никак не сможет повлиять на решение.

— Так что? Можно мне его забрать?

— Конечно, госпожа моя. Но как ты намерена с ним поступить?

Она покачала головой.

— Это я пойму, когда придет время. Так я пришлю Кадана?

— Я приготовлю меч к его приходу.

Покончив с делом, королева заговорила о другом.

— Мы прекрасно доехали, не то что прошлый раз... — Она замолчала, вспоминая, как ехала с Горласом и Утером. — И все же я никогда не забуду то путешествие. Тогда я впервые увидела Утера... с этого столько началось...

Мы вместе шли по узкой улочке к дому неподалеку, где она расположилась.

— Пообедай со мной сегодня, Мирддин, — предложила она, — если не собирался провести время как-то приятнее.

— У меня не намечено ничего другого, — ответил я, — и уж, разумеется, ничего более приятного. Твое приглашение, Игерна, большая для меня честь. И я принесу меч.

Она торжествующе улыбнулась.

— Ты правда не сердишься?

— Кто я такой, чтоб на тебя сердиться?

Она пожала плечами.

— Я просто на всякий случай.

Я вернулся к Градлону. Пеллеас ждал у дверей.

— Он здесь со своими людьми. Я не мог им помешать.

Я взглянул на пять крепкошеих, коренастых лошадок, привязанных к кольцам в стене.

— Кто «он», Пеллеас?

— Лот. — Пеллеас огорченно нахмурился. — Сказал, что хочет с тобой поговорить.

Выбора не оставалось. Я вошел в дом и увидел толпу северян. Лот стоял у очага, спиной к двери, держась руками за идущие к потолку железные цепи.

При моем появлении все смолкли. Лот обернулся — глаза его были цвета снега в густой тени: серо-синие и холодные, как зимние льдинки. Я стоял в дверях, а он смотрел на меня, как ни в чем не бывало.

Несколько мгновений я помедлил, потом вошел в комнату, ощетинившуюся скрытыми кинжалами и незримыми копьями.

— Ну, Мерлин Амброзий, Мирддин Эмрис, — сказал наконец Лот, — для меня это большая честь.

— Государь Лот, я тебя не ждал.

— Да уж ясное дело. Сдается, никто меня в Лондоне не ждал. — Он внезапно лукаво улыбнулся. — Но по мне так и лучше.

В комнате вновь воцарилась тревожная тишина.

Я нарушил ее словами:

— Выпьешь со мной? У Градлона отличное вино.

— Я не пью вина, — холодно отвечал он. — Нам на Оркадах эта роскошь не по карману, и я еще не вошел во вкус южных пороков.

— Меда? — спросил я. — Уверен, хозяин найдет и его.

— Пива, — ответил он, беспомощно разводя руками. — Как видишь, я люблю простые радости.

За шутливым нажимом на эти слова угадывался волчий аппетит, и мне подумалось о немыслимых извращениях. Однако он улыбнулся, как будто гордился сказанным. Да, вот настоящий сын своей матери. Я подавил порыв выбежать из комнаты. Надо узнать, что его сюда привело, и ради этого придется терпеть.

Я жестом показал Пеллеасу (он застыл рядом со мной, словно телохранитель) принести пива. Лот махнул одному из своих людей, и тот бесшумно вышел за Пеллеасом.