— Но ты, Мерлин... Ты можешь туда войти. Горлас тебя впустит. Ты можешь увидеть ее и вывести наружу.

— Может быть, и могу, но что потом?

— Я сотру это гадючье гнездо с лица земли.

— Смело придумано. По-твоему, она выйдет замуж за убийцу своего отца?

— Убийцу?

— Конечно.

— Но... но... они же изменники!

— Для нее — нет.

— Вот видишь! Все безнадежно! — Он грохнул кулаком по столу. — В любом случае я погиб.

— Так отступи.

Ярость вспыхнула в его глазах.

— Ни за что!

Я повернулся и вышел из шатра. Через несколько мгновений он тоже вышел и вслед за мной поднялся на каменистый выступ, с которого была хорошо видна блестящая каменная стена твердыни Горласа. Замок выглядел неприступным: он стоял на высоком скалистом мысу, далеко вдающемся в море. С сушей его соединяла лишь узкая дамба, которую перегораживали одни-единственные ворота.

— Я не сказал — беги с поля боя. Просто отойди от крепости, — спокойно продолжал я.

— Чего ради?

— Сейчас ты ничего сделать не можешь, как и они... — я указал на нависшую черную громаду крепости, –ничего не сумеют сделать тебе. В шахматах это зовется патом, в такой позиции ни один из игроков победить не может. Поэтому, раз они не могут сделать ход, отойти придется тебе.

— Нет, — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — Клянусь всеми богами земными и небесными, я не отойду.

— Погоди клясться, Утер, пока не выслушал все.

Он, не разжимая зубов, с шипением выпустил воздух.

— Ладно, продолжай.

— Я не предлагаю тебе возвращаться в Каер Уинтан, довольно будет отступить за те холмы на востоке. Оставайся там и жди, покуда я переговорю с ними.

Он подумал, потом кивнул, и я продолжил:

— Отлично. Какие условия ты им предлагаешь?

— Условия? — Он потер подбородок. — Я не думал об условиях.

— Ладно, ты хочешь их перебить или залучить на свою сторону?

Верховный король задумался. Когда же он заговорил, стало ясно, что он не зря носит свой титул:

— Залучить на свою сторону, если это еще возможно.

— Это возможно и зависит от твоей доброй воли.

— Доброй воли? Я ничего другого так не желаю!

— Тогда я постараюсь, чтобы они услышали разумные доводы.

— Клянусь Богом, которому ты молишься, Мерлин, если ты склонишь их на мою сторону и спасешь Игерну, можешь просить, что угодно, хоть полкоролевства.

Я пожал плечами.

— Я никогда не просил и не попрошу для себя.

В тот миг, как я произнес эти слова, мне предстало видение: Горлас лежит мертвый на склоне холма, и земля черна от его крови. И я услышал, словно из Иного Мира, младенческий крик среди волчьего воя в студеную зимнюю ночь. Сердце мое упало, во рту стало солоно и горько.

Слова прозвучали помимо моей воли:

— И все же у моей службы есть своя цена. Однажды я потребую награду, и нелегкой будет расплата. Пусть тебя утешит одно: то, чего я потребую, послужит ко благу Британии. Вспомни об этом, Утер Пендрагон, когда придет час, да не посмеешь мне отказать.

Утер сильно удивился, но возражать не стал.

— Будь по-твоему, Мерлин. Хорошо. Поступай, как считаешь нужным.

Хотя день уже клонился к вечеру, немедленно прозвучал приказ сниматься и отступать. Я знал, что суета в лагере отвлечет внимание защитников крепости, поэтому мы с Пеллеасом сели в лодку и пошли на веслах вокруг мыса посмотреть, можно ли попасть в крепость с моря.

Разумеется, вход, как я и догадывался, существовал, но воспользоваться им можно было только в отлив, когда лодка пристала бы к узкому галечному пляжу у подножия крепости. В остальное время устье туннеля захлестывала вода, а волны, бьющиеся об острые камни, не давали подойти к берегу.

Значит, за исключением ночи, я мог попасть в замок только по дамбе. Я не рассчитывал, что Горлас примет меня с распростертыми объятиями, однако знал, что он по крайней мере выслушает меня и постарается понять, что у меня на уме. На это его уважения ко мне хватит. Хотя бы в память о том дне, когда мы вместе сражались с Хенгистом.

К сумеркам Утер снял лагерь и отошел за холмы. Мы с Пеллеасом, осмотрев мыс, сели на пони и направились по узкой мощеной дамбе к каменному куполу, на котором выстроил свой замок Горлас. По одну сторону от нас беспрестанно бились о камень волны, по другую шумно низвергался в море речной поток; и там и там подстерегала гибель.

У бревенчатых ворот нам пришлось дожидаться, пока стражи позовут хозяина замка. Он подошел быстро; как я и сказал, за нами наблюдали.

— Что тебе здесь надобно, Эмрис? — с вызовом спросил Горлас.

— Я приехал говорить с тобой.

— Мне не о чем говорить с Утером.

— Может быть, — согласился я, — но у него есть дело к тебе, вернее, к тем, кто укрылся под твоим кровом.

— Что с того? — фыркнул правитель Корнубии. — Я никому не отказываю в гостеприимстве. Те, о ком ты говоришь, будут жить у меня, сколько пожелают.

— Коли так, — легко отвечал я, — не откажи в гостеприимстве мне и моему слуге. Смеркается, и нам негде переночевать.

Горлас пришел в ярость оттого, что сам своими устами загнал себя в ловушку; особенно его злило, что он так легко попался. Я уже подумал, что он все-таки нас не впустит, однако гордость сидела в нем глубоко, и привычка держать слово оказалась сильнее досады.

Он сам отпер и растворил ворота, на лице его застыла смесь гнева и стыда.

— Входите, друзья, — процедил он сквозь зубы (каждое слово звучало, словно проклятие). — Мы рады вас приветствовать.

— Благодарим тебя, Горлас, — искренне отвечал я, заводя пони в ворота. — Твоя доброта не будет тебе во вред.

— Это еще предстоит увидеть, — отвечал он и раздраженно приказал стражам закрыть ворота — не ровен час сам Утер явится требовать гостеприимства.

Замок Тинтагиль был построен на скальном основании из камня и дерева, причем больше из камня, который добывали прямо из черных утесов по соседству, в то время как бревна приходилось доставлять издалека. Из-за этого он казался холодным и суровым — надежное жилье человека волевого и непреклонного, не привыкшего себя баловать.

Тинтагиль мог быть и убежищем, и темницей. Интересно, понял ли это Утер?

Сводчатые чертоги высились среди беспорядочной россыпи служб: здесь были поварня и амбары, сараи и кладовые, помещения для челяди и круглые каменные домики. Узкие проходы между ними покрывала мостовая, чтобы в слякоть — а здесь, возле моря, было всегда сыро — люди и животные не месили ногами грязь.

В целом Тинтагиль был простым, но внушительным замком: достойное обиталище для королей Корнубии. Не мне первому пришла в голову эта мысль; люди жили здесь уже много поколений и, судя по всему, собирались жить дальше.

— Скоро подадут ужин, — сказал, догоняя нас, запыхавшийся Горлас. — О ваших лошадях позаботятся.

Он провел нас в зал, ярко освещенный факелами и пылающим очагом. В углах играли собаки и дети, несколько женщин тихо переговаривались в дальнем конце помещения. Игерны среди них не было. Моркант, Дунаут и Коледак вместе с приближенными беззаботно развалились за столом. Когда мы вошли, все взгляды обратились к нам и смех стих.

В следующий миг Моркант вскочил на ноги.

— Глядите, друзья! Утерова собачонка приползла! Что, Мерлин Эмбрис, пришел нас обнюхать и снова бежать к хозяину?

— Не унижай себя оскорблениями, Моркант. Я не требую от тебя уважения, но хотя бы не навлекай на себя еще большую опасность, дурно говоря о Верховном короле.

— Что за Верховный король? — фыркнул Моркант. — Верховный трус, правильнее будет сказать.

Дунаут и Коледак громко расхохотались.

— Вы зовете его трусом, потому что он готов забыть про вашу измену и протягивает вам руку дружбы?

— Протягивает руку от испуга! — прыснул Коледак, трясясь от смеха. Горлас, задетый грубостью своих гостей, громко приказал, чтобы несли ужин. Слуги засуетились, и через несколько мгновений на столе уже стояли корзины и блюда с яствами.