Я почти слышал, как они подталкивают Теодрига к тому же, к чему склоняется он сам; похоже было, что усилия мои напрасны. Хуже того: если я обманулся в деметах и силурах, которыми некогда правил, где уж мне сговориться с далекими северными королями! Может быть, надо было заявить свои права на престол, и тогда... Но нет, семя брошено. Надо ждать всходов.
И я ждал — как собака перед барсучьей норой. Когда же вернется Теодриг?
К ужину я, окончательно измученный, прилег ненадолго и задремал. Разбудил меня Пеллеас.
— Проснитесь, хозяин, лорд Теодриг вернулся.
Сон как рукой сняло.
— Когда?
— Только что. Я слышал крики, когда он въезжал во двор.
Я встал, плеснул в лицо воды из умывального тазика, переоделся, расправил складки плаща на плече и вышел навстречу королю.
Если ожидание вымотало меня, то Теодригу, судя по его виду, пришлось не легче. Под глазами у него были круги, лицо посерело от усталости и пыли; очевидно, он не спал и пробыл в седле дольше, чем собирался. Однако на губах его играла улыбка, и в моей душе шевельнулась надежда.
— Кубок мне! — крикнул он, входя в зал. — Несите всем кубки!
Я ждал, пока он первым подойдет ко мне и заговорит.
Король, в свою очередь, дожидался, когда принесут кубки, чтобы промочить пересохшее с дороги горло. Он отпил большой глоток, медленно, наслаждаясь мгновением.
— Ну, Мирддин Эмрис, — промолвил он наконец, ставя кубок и вытирая усы тыльной стороной ладони, — перед тобой — многострадальный союзник Верховного короля.
Мне хотелось испустить радостный вопль, но я сдержался и просто ответил:
— Что же, рад слышать. Но почему многострадальный?
Теодриг устало покачал головой.
— Потому что мне пришлось уламывать своих вождей. Они же, как один, противились твоему плану и выдвигали железные доводы, от которых я должен был отбиваться.
— И ты отбился.
— Да. — Он взглянул на мрачных советников: те обиженно молчали. — Хотя никто из них мне не помог! — Он еще раз обвел их взглядом и потер ладонью затылок. — Христом Богом клянусь, я убеждал так, словно от этого зависела моя жизнь...
— Очень может быть, что и зависит, — сказал я.
— Так или иначе, — продолжал Теодриг, — я славно потрудился для тебя, Мирддин Эмрис. Ради тебя я немало смирил свою гордость и готов еще немного ее смирить, чтобы сказать: ты теперь мой должник по гроб жизни.
— Хорошо. Такой долг я оплачу с радостью; по мне, большая честь — задолжать столь достойному владыке.
— Видел бы ты меня! Ллеу двигал моими устами и направлял мою мысль. Да что там, сам Ллеу не мог бы говорить убедительнее!
Разгоряченный успехом, он выпил еще пива и продолжал беспечно:
— Когда я ехал отсюда, я думал дать вождям случай подкрепить мое собственное мнение. Да, я был против. Однако, чем больше они говорили, чем больше возражали — тем больше мое сердце ожесточал ось против них.
Не обольщайся, Мирддин, я искал, как бы тебе отказать. Однако их советы были доводами самодовольных людишек, и они мне не понравились. По правде сказать, они меня напугали. Разве наша жизнь стала такой безопасной, наша страна так надежно защищена, что мы можем обойтись без поддержки других королей? Или мы уже неуязвимы? Или саксы отрастили крылья и улетели за море? Вот что, — победно прорычал Теодриг, — я спросил у них, и они не ответили. Итак, Мирддин, я схватился со своими вождями и одержал верх. — Он поднял кубок, я поднял свой. — Здоровье нового Верховного короля, да будет метким его копье!
Мы выпили. Я отдал чашу Пеллеасу и, воздев руки, как принято у бардов, произнес:
— Преданность твоя вознаградится, Теодриг. За то, что ты был верен сегодня, имя твое в этом краю будет жить вечно.
Он расплылся в щербатой улыбке.
— Прибавь сюда верность моих воинов! Пусть никто не сможет сказать, что Диведд не поддержал своего короля.
Я пробыл в Каер Мирддине еще день и выехал с Пеллеасом, советником Теодрига по имени Ллаур Эйлеро (одним из двух находившихся при нем неотступно) и отрядом из десяти воинов. Мы немедленно направились на север: я хотел до возвращения к Аврелию привлечь на его сторону как можно больше сторонников. Делал я это отчасти, полагаю, из тщеславия; стыдно признаться, но я хотел показать свое влияние, чтоб он больше мне доверял. Мне думалось, что без этого не обойтись.
Заполучив Диведд, я мог отправляться в другие королевства, не чувствуя себя попрошайкой. Теодрига ап Тейтфаллта уважали на севере, и, как я говорил, эти края связывали древние и благородные узы. Я не предвидел трудностей и оказался прав.
По дороге Ллаур рассказал, что случилось со времен моего правления в Диведде. Большую часть этого он слышал от старших, поскольку множество событий произошло еще до его рождения.
По его словам, весть о побоище в Годдеу достигла Маридуна. Мелвис был вне себя от горя, но, поскольку моего тела не нашли, все же не переставал надеяться.
— Король Мелвис до смертного часа был уверен в том, что вы живы, — рассказывал Ллаур, когда мы ехали холодными горными перевалами Ир Виддфа. — Все эти годы он и слышать не желал, что вы не вернетесь.
— Жаль, этого не случилось раньше, — печально промолвил я. — Как мне говорили, он погиб при нападении на виллу?
— Да, и с ним еще многие, — бесстрастно отвечал Ллаур. Да и что ему было волноваться? Все это было задолго до него — чуть ли не в другом мире. — Варвары напали с востока, и дозорные башни не помогли. Враг застал нас почти врасплох. Мы отбили его, конечно, но в тот день потеряли Мелвиса и виллу: Мелвис пал от удара топором, вилла сгорела от факела.
Некоторое время я молчал из уважения к памяти Мелвиса и всему тому, что он мне дал. Великий Свет, отведи ему почетное место на Твоем пиршестве!
— Ему наследовал Тейтфаллт?
— Да, племянник — сын его младшего брата Салаха.
— А, Салах, я и забыл про него. Я слышал, он ездил в Галлию принимать священнический сан?
— Да, насколько мне известно. Он вернулся за несколько лет до прискорбного набега помогать епископу Давиду — тот совсем состарился и не справлялся со всеми делами. Салах женился и вырастил двух сыновей: старшего, Гвителина, он посвятил церкви, младшего, Тейтфаллта, — народу Диведда.
Со временем Тейтфаллт показал себя в глазах советников Мелвиса умелым военачальником, и после гибели короля выбор, естественно, пал на него. Тейтфаллт правил мудро и умер в своей постели. В ту пору Теодриг уже возглавлял отцовскую дружину, и после смерти Тейтфаллта королем провозгласили его.
— Вот, значит, как все было, — задумчиво проговорил я. Королевство в сильных, умелых руках — и это хорошо. Я при всем желании не смог бы снова стать королем. Я нужен Аврелию, нужен Острову Могущественных много больше, чем когда-либо понадоблюсь Диведу. Господь Иисус направил мои стопы на иную дорогу; рок судил мне идти другим путем.
Если меня и пугала поездка на север, к месту жуткой гибели моей возлюбленной Ганиеды, то все пересиливало желание увидеть наконец ее могилу. Со дня исцеления я уже не чувствовал сводящей с ума горечи, которая охватила и едва не поглотила меня. Да, пустота в душе и горе остались со мной навечно, но бремя перестало быть невыносимым, и сердце согревала надежда: однажды мы соединимся по ту сторону смерти.
Итак, прежде чем направиться в старую крепость Кустеннина в Калиддонском лесу, я попросил Пеллеаса проводить меня к могиле жены. Он остался возле рощицы с лошадьми, а я ступил под лиственный кров, словно в часовню.
Неправдой будет сказать, что вид холмика на поляне, заросшего жимолостью и викой, меня не всколыхнул: я зарыдал, и слезы мои были горьки и сладостны.
На маленьком холмике, под которым покоилось в дубовом гробу тело моей жены, стоял простой серый камень: обтесанная сланцевая плита с выбитым крестом и незатейливой латинской надписью чуть пониже:
HIC TVMVLO IACET
GANIEDA FILIA CONSTENTIVS
IN PAX CHRISTVS
Я провел пальцами по ровным каменным буквам и прошептал:
