Я не выдержал и закрыл глаза. Но он отнял мои руки и стал кричать:

— Ты мне больше не друг, если не прочитаешь это стихотворение.

Я прочитал его…

Но теперь, я надеюсь, вам стало ясно, какую разрушительную силу включает один процент, о котором я упомянул вначале.

Лекарь Масим

Солнце поднималось над горизонтом, подобно красному шару, который выпустил из рук шаловливый ребенок. Его первый луч напоминал раскаленный кинжал. У вершины лысой горы кинжал переломился надвое, половина скрылась за лесом, другая часть, словно санки, скользнула с вершины горы к самому подножию и зацепилась за что-то белое, напоминающее гусиное яйцо.

Но солнце, безусловно, не воздушный шар, и луч его не кинжал, и, очевидно, что-то белеющее не яйцо.

Зачем же нужны были все эти сравнения? А как вы прикажете начинать рассказ? Традиция? Ну конечно, тем более что эти сравнения еще пригодятся.

Итак, что-то белеющее — привлекательное здание сельской больницы. Но вернемся к лучам солнца. Они, подобно озорным мальчишкам-безбилетникам, устремились в широкие окна белого здания и, играя, задержались на кожаном мешке с сыром — мотале. Но нет, простите. Это не мотал, а всего-навсего круглый живот мужчины, который спит на никелированной кровати. Имя его Масим. Он заведующий, или, как говорят, главврач сельской больницы. О нем и пойдет речь.

Лет пятнадцать назад Масим все же добрался до последнего курса мединститута. В его дипломе сказано, что он окончил институт. Нет, нет… Ему просто подарили диплом, как бы на память о годах, потраченных им в стенах института в качестве студента.

Сам Масим о своем дипломе в те дни говорил так:

— Спасибо руководителям института. У них добрые сердца. Я их никогда не забуду и не подведу. Я не стану работать в городе, где требуются знания медицинской науки. Я поеду в деревню, там живут люди здоровые.

И верно, поехал заведующим сельской больницей.

— Спасибо работникам отдела кадров, — говорил Масим. — У них тоже добрые сердца.

Своим друзьям Масим говорит другое:

— Как видите, я живу лучше, чем городские врачи. Поглядите, у меня отличная бесплатная квартира, при ней большой огород, сад. Прибавьте к этому собственных кур, цыплят, овец, баранов, клиентов… Я говорю о больных… Их тоже немало.

Но… вернемся к солнечным лучам. Поиграв на животе Масима, они разбежались по кровати и сейчас, как назойливые мухи, щекочут мясистые щеки лекаря Масима.

Масим в конце концов проснулся, сполз с кровати и отправился в соседнюю комнату, к столу. Над столом возвышается его мотал — живот, а над спинкой стула жирный затылок.

Потянувшись во время зевка, Масим крикнул:

— Несите, поглядим! Эй, кто там есть?!

Сразу открываются две двери. Через одну входит женщина средних лет, она несет два графина с жидкостью — белой и желтоватой. На стенках графинов играют, конечно, солнечные лучи. (Без них нам, как видите, не обойтись.)

Окинув еще сонным взором желтоватый графин, лекарь интересуется:

— Это из какого спирта?

— Из того, что недавно получили.

— Неужели тот баллон уже пустой?

— Неужели тебе трудно подсчитать, сколько ты выпиваешь в один день? — отвечает женщина средних лет.

Эта женщина играет две роли в жизни Масима: дома — жены, в больнице — фельдшера, без специального образования.

Через другую дверь вошла старуха, она принесла горячую сковороду… Лучи солнца окрасили в розовый цвет жирную куриную ножку, торчавшую среди жареного картофеля, залитого яйцами. Чихиртма заставила лекаря Масима чмокнуть губами и спросить:

— Это из каких продуктов?

— Из тех, которые вчера получили для больницы, — не без гордости ответила старуха.

Старуха тоже играет две роли: дома — тещи, в больнице — поварихи.

Заведующий приступает к трапезе. Наливает в чашку две трети желтоватой жидкости и одну треть жидкости из белого графина. Опрокинув чашку, морщится, крякает и набрасывается на сковороду. А солнечные лучи? Им стало противно и совестно глядеть на заглатывающего чихиртму лекаря, и они покинули комнату.

Когда Масим, тяжело дыша после обильного возлияния и целой сковороды чихиртмы, выходит во двор, солнце скрывается за тучей — ему стыдно. Небо, в свою очередь, плачет, моросит дождик.

Заведующий больницей появляется на балконе и окидывает неясным взглядом посетителей — больных, в руках которых он видит узелки с приношениями. Ответив сквозь зубы на приветствия ожидающих его, он недовольно взирает на небо, зевает и отправляется в сад, к яблоне, закусить.

Откусывая яблоко, долго гуляет среди кустов и деревьев. Заметив на грядке большой спелый помидор, отправляет его в рот вслед за яблоком.

Наконец, поглаживая обеими руками живот, покидает сад. Достигнув середины двора, Масим подбоченивается и кричит:

— Эй! Неси, поглядим.

Теща уже ждала, когда ее позовет уважаемый зять — доктор, и спешит к нему с двумя большими металлическими чашками. Масим протягивает руку, берет из чашки намоченный хлеб и бросает его поросятам.

— Хут-хут-хут…

Из другой чашки заведующий кормит кур. Пшеницей.

— Цып… цып… цып…

Опрокинув обе посудины, Масим бросает ласковый взгляд на сад, огород, поросят, цыплят и подымается на балкон. Еще раз зевнув, входит в дом.

Больные после его ухода кладут приношения на стол балкона. Теща заведующего, зная свои обязанности, быстро убирает все узелки и уносит их.

Наступает торжественный момент — лечение больных. Открывается дверь в конце балкона, на пороге появляется лекарь Масим в белом халате и белом колпаке и приказывает:

— Идите, поглядим. Входите попарно!

В приемную входят, как приказано, двое: мужчина с желтым болезненным лицом и смуглая женщина.

Доктор Масим велит им сесть и зовет:

— А ну-ка неси, девушка!

«Девушка» — жена доктора — сейчас в роли фельдшера. Она машинально черпает стаканом из стоящего на табуретке ведра мутноватую жидкость и, вынув из кармана две пилюли, подает их женщине и мужчине.

— Пейте, — говорит она больным.

После пилюль она подает обоим пациентам по термометру.

— Положите под мышки.

Масим, не подымая глаз, спрашивает:

— На что жалуетесь?

Больные, переглянувшись, молчат, они не знают, к кому обратился доктор.

— Ну?

Первым говорит мужчина:

— У меня нет жалобы, я больной…

— Что болит?

— Все тело.

— Живот болит, — заявляет женщина.

Масим смотрит на термометры и бурчит под нос.

— Тридцать семь и восемь… Тридцать семь и девять. Вы что, вступили в соревнование?

— Мы не вступили, мы попали.

— Куда попали?

— Под дождь. Мы возвращались с поля… И очень промокли… Всю ночь не спали, нас мучил озноб.

— Оба попали под дождь?

— Нет, только я. А она — я не знаю.

Женщина схватилась за живот, испытывая мучительную боль.

— Не знаю, что случилось… Только, извините, доктор, я всю ночь бегала.

— Что ты ела?

— Ничего. Я не могу есть, все время живот болит.

Масим делает знак рукой. Больные приближаются к нему.

— Откройте рот. Высуньте ваши языки. Говорите: а-а-а-а…

Мужчина и женщина выполняют указания дуэтом.

— Хватит!

Лекарь понимающе чешет затылок.

— Вам нужна бумажка, чтобы полежать дома и не ходить на работу?

Женщина поспешно отвечает:

— Да, да, доктор… Полежу три дня и обязательно поправлюсь. Только дайте лекарство.

— Раз у вас жар, вам полагается бюллетень. И вам даже можно полежать в больнице. Но лучше полежите дома. Я вам напишу бумажку, что находились в больнице десять или пятнадцать дней, как пожелаете. Но если приедет ревизия, то говорите, что лежали в больнице… Потому что я желаю вам добра. Понимаете?