Поднявшие его на первую ступень служебной лестницы, родственники и друзья родственников через несколько лет снова пришли на помощь. Двоюродные братья, внучатые племянники и племянницы теток по матери, зятья теток по отцу, дети свояченицы заполнили аппарат межрайонной конторы по сбору утильсырья и всю сеть предприятий, тяготевших к конторе, скупочные пункты, транспорт и окружили товарища Ногталарова, как двойная оболочка миндаля, защищающая его зерно. Правда, многие из них пришли сюда не из симпатии к руководителю учреждения, а преследуя свои личные интересы. Но это не имело значения.
«Лишь бы вокруг меня были свои люди. В какой-то день родственник нужен родственнику? И я должен помогать им так же, как они помогли мне. Лишь бы они содействовали мне крепко держаться», — рассуждал заведующий конторой.
В течение короткого времени товарищ Ногталаров весьма успешно разрешил первую часть вопроса о кадрах. Теперь он должен был приступить к разрешению второй части столь важного вопроса. Нужно было подобрать кандидатов на такие ответственные должности, как личная секретарша и заместитель заведующего, то есть надо было заменить двух лиц. Как же товарищ Ногталаров справился с этой задачей? Кто же занял стулья, один из которых находился у дверей его кабинета, а другой по соседству с ним?
Вопрос о секретарше
Секретарша старого заведующего походила на обыкновенных секретарш. (Так как этот образ достаточно описан в нашей литературе, по-моему, нет необходимости описывать его снова.) Погруженный в дела учреждения, старый заведующий не обращал внимания на секретаршу, на ее внешний вид. Сейчас наоборот: первый взгляд на внешность секретарши навел нового заведующего на размышления.
«Любопытно, почему эта девушка накладывает на лицо так много краски?» — подумал он.
За этим вопросом последовал следующий вопрос:
«Интересно, сколько эта девушка тратит в месяц на покупку косметики?»
Подсчитав, товарищ Ногталаров пришел к выводу: зарплаты секретарши едва хватает ей на косметику и на разные украшения. Отсюда возникал третий вопрос:
«В таком случае, что же она ест, на какие средства живет? Если ее кто-нибудь содержит, значит, она не нуждается. Зачем же ей работать? Не может же быть, чтобы сытый человек работал только для того, чтобы удовлетворить свою потребность в косметике. Или же она, как и он, товарищ Ногталаров, работает, мечтая о том, чтобы сделать карьеру?»
Помимо этих соображений, мысли товарища Ногталарова занимало ее кокетство. Всякий раз, когда она входила к нему в кабинет, она строила глазки. Это нервировало его, вернее, внушало какой-то тайный страх.
Как-то во время очередного сеанса кокетства товарищ Ногталаров обратился к ней:
— Скажи, зачем ты кокетничаешь со мной?
Секретарша замялась, но, взяв себя в руки, рассмеялась:
— Что вы, товарищ Ногталаров? У меня это получается просто невольно.
— Как это невольно? — возвысил он голос.
Секретарша, придав своему голосу нежный оттенок, смущенно прошептала:
— Всякий раз, когда вижу вас, я теряюсь. У меня такой характер.
«Ах вот в чем дело! Недаром мне казалось, что не нужда привела ее сюда, а явно затаенная цель. Значит, она вздумала запятнать меня. Нет, извините, ханум, товарищ Ногталаров не из тех…» — вихрем пронеслось в голове заведующего конторой. Он встал и решительным тоном сказал:
— Незачем теряться, сестра. А характеру своему предложи сесть за машинку и написать заявление с просьбой освободить тебя от работы! Товарищ Ногталаров с такими кокетливыми по натуре сотрудницами работать не может. Ищи себе, ханум, более подходящего начальника…
Сперва на стул секретарши товарищ Ногталаров хотел посадить свою жену Валиду. Ведь секретарша является самым близким работником начальника: она сидит у самой двери его, переводит для него телефон, впускает в его кабинет посетителей, отсылает подписанные им бумаги, рассылает на места распоряжения, подает товарищу Ногталарову чай.
Можно ли такие важные обязанности поручить чужому человеку? Нет, только жене, только подруге жизни! Но… Какими глазами посмотрят на него, если он устроит на эту работу Валиду? «Муж секретарши!» — так будут называть его. Нет, товарищ Ногталаров тотчас же отказался от этой мысли.
Он покинул контору, погруженный в размышления — кого он завтра посадит на стул секретарши? Шел домой, перебирая в памяти знакомых девушек. Вдруг перед его глазами предстала женщина и оттеснила на задний план всех девушек-кандидаток на должность секретарши. Звали ее Серчэ-ханум.
Как она изменилась с того памятного весеннего вечера, когда в ответ на просьбу Вергюльаги разрешить проводить ее воскликнула: «Да он с ума сошел!», а в конце разговора бросила задорную фразу: «Буду сниться!» От высокомерной, чванливой ученицы средней школы, задевавшей учеников, от этой гордой, шикарной девушки не осталось и следа.
Серчэ-ханум
Спина Серчэ-ханум согнута так, что на ней обозначаются лопатки. Толстый головной платок закрывает лоб, пуговицы на пальто сломаны, чулок на одной ноге спустился, образовав складки.
Плечо оттягивала висевшая на левой руке плетеная корзина, из которой выглядывала крышка кастрюли, в правой она держала до половины съеденный соленый огурец. Лицо Серчэ-ханум было тусклым, плохо умытым.
В первую минуту товарищ Ногталаров растерялся.
«Что с тобой? Кто привел тебя в такой вид? Хотя бы поправила платок на голове, пришила бы пуговицы, натянула бы чулок. Почему не умываешься, не чистишь зубы? А этот огурец, неужели не могла его съесть дома? Ты ли, в самом деле, та самая Серчэ-ханум?!» — вот с какими вопросами хотел было товарищ Ногталаров обратиться к женщине.
Но товарищ Ногталаров не задал таких вопросов Серчэ-ханум. Приосанившись, он смерил взглядом бывшую школьную подругу и громко воскликнул:
— Рад видеть тебя, девушка!
Серчэ-ханум подняла голову, вперила глаза в стоявшего перед ней мужчину и, не отводя ото рта руку с соленым огурцом, застыла. Неужели этот человек в шляпе, в меховом пальто, с портфелем в руке, с длинной папиросой в зубах был Вергюльага? Да, это он, Ногталаров. Она ведь слышала о нем…
— A-а, здравствуйте, товарищ Ногталаров! Как вы хорошо выглядите! Я, право, не узнала вас.
Товарищ Ногталаров с минуту стоял, молча стиснув губами папиросу. Выпустив через нос струйку дыма, он медленно разжал свои губы:
— И я сперва не узнал тебя, но потом… Вспомнил. Ты же Серчэ-ханум!.. Откуда идешь? Куда держишь путь?
— Иду с работы, возвращаюсь домой.
— Мне как раз по дороге с тобой. Разреши проводить тебя.
Последняя фраза сорвалась с уст помимо его желания. И, как только он произнес ее, в памяти воскрес далекий весенний вечер, а в ушах, как эхо, прозвучало: «Да он с ума сошел!»
Что касается Серчэ-ханум, то, казалось, она забыла прошлое и, по-видимому, не собиралась его вспоминать.
— Это причинит вам беспокойство, — деликатно заметила она и быстро незаметным движением сунула в карман недоеденный огурец.
Шли молча. Через несколько минут товарищ Ногталаров, окинув взглядом Серчэ-ханум, спросил:
— Где ты работаешь?
Этих слов было достаточно, она стала изливать ему свое горе. Грустное повествование Серчэ-ханум начала столь издалека, что ответ на свой вопрос товарищ Ногталаров услышал лишь в конце ее рассказа.
— Негодяй! Собачий сын!.. (Товарищ Ногталаров вздрогнул, но быстро пришел в себя.) Погубил меня… Едва окончив десятилетку, стал уверять, что любит меня. Родители мои не давали согласия. Как назойливый комар, он не отставал от меня и уговорил. А я, глупая, поверив, поддавшись его сладким речам, собрала все имевшиеся в доме золотые вещи и бежала с ним. Оказывается, будь он проклят, любил он не меня, а мое золото. В течение месяца все, что я имела, продул в карты. А потом заявил мне: «Позаботься о себе сама. Я даже себя не могу прокормить. Будь счастлива». А тут, на беду, у меня родился ребенок. В загсе мы не регистрировались, и я не имела права требовать алименты. Впрочем, он нигде не работает. Какие же алименты от картежника? Пропади он пропадом со своими алиментами! В это время вспыхнула война. Что мне было делать? Очутившись в безвыходном положении, я вынуждена была поступить на работу в артель. Работа у нас сдельная, а я не привыкла трудиться. Норму выполнять не могу и почти ничего не зарабатываю. Хорошо, что хоть кормят, вот несу ребенку, — и Серчэ-ханум указала на корзину, которую несла в руке. — Негодяй, сын негодяя! Если бы он не проиграл моих золотых вещей, я бы как-нибудь выкрутилась. Сукин сын! Дезертир! И от службы в армии увильнул. До чего он довел меня! Подлый спекулянт!
