— Ты сама это придумала? — заморожено спросил Светодар.

— О, нет, я вообще не хотела этого задания. Меня заставили. Начальник контроля по распределению ресурсов — КРС, поймал меня на краже. Мы уклонялись от службы в армии, я добывала еду, чтобы мы могли выжить. Но теперь мои брат и сестра — заложники у «крыс». А я висела на ниточке заклятья. Что я могла сделать, если не могла открыться вам? Кстати, поддайся я чувствам, признай полностью, что полюбила вас, заклятье тоже сработало бы. Честное слово, я боролась! У меня был хороший повод ненавидеть вас. Вы лично казнили нашего отца. Но сейчас я знаю, что он жив и работает на вашем секретном заводе новых оборонных и убийственных технологий. Вы знали эту государственную тайну, ваше высочество? Что пэров берут в плен, разыграв их казни?

— Знал, — неохотно кивнул Светодар. — Смутно, но меня посвятили в этот план. Идея Тузора, отец был против. Пожалуй, я его поддерживал. Никогда не смогу доверять людям, убившим мою мать. Лавира — ладно, она чужая в Осветории, ее так воспитали, но ты, Малерн… Зачем ты обманул меня? Разве я не доверял тебе как другу?

— Я для вас только слуга, ваше высочество. По крайней мере, так было до сегодня. Узнай вы, что я тоже «колдун», вы бы избавились от меня немедленно. Либо отправили бы на костер, либо милостиво отпустили, не сообщив «косарям». Как отпустили свою невесту, которая хотела вас убить. Впрочем, с ней вы рисковали международным скандалом, поэтому предпочли разойтись тихо. А кто заплачет обо мне? Я же «проклят»!

— Ты не справедлив. Вас, одаренных, не поймешь. Даю вам кров, еду и службу, свое сердечное расположение, а вы… Почему-то видите во мне только своего палача.

— Дело не в вас, ваше высочество. Это законы Осветории. Вы только верный слуга их.

— Считаете, что мой отец неправ, что объявил войну всем колдунам после того, как…

— В том-то и дело, ваше высочество, — сказал Малерн, — что мы не знаем правды. Ни вы, ни я, хотя вырос при дворе, не знаем, что стало причиной смерти королевы. Чары? Да, но какие и почему? Клянусь вам, я пытался это выяснить. Но я не мог действовать без поддержки, слишком рискованно. Я бы выдал себя. Помогите нам выяснить, что произошло тогда, сразу после вашего рождения. Может быть, зная нашу тайну, вы поймете, что не всякий дар — зло? Мы могли тысячу раз убить вас, но мы вам помогали.

— Малерн прав. Для вас мы не были злом, мы были друзьями ещё утром. Вы, светлы, так боитесь нас, что у нас нет выхода, только прятаться! Вы грозите нам смертью только за то, что мы существуем. Даже Желтые псы, которые ненавидят власть, ненавидят «колдунов» ещё больше, — с горечью сказала Лавира. — Клянусь жизнью, мы не причиним вам зла! Защитите нас и мы докажем, что можем быть полезны.

— Ну, хорошо. Будем считать, у вас отсрочка приговора. Если раскопаете то, что я смогу предъявить Тузору, и доказать, что двадцать лет мне врали самые близкие… Мне, и всему королевству! Тогда подумаем о помиловании. До тех пор я считаю вас преступниками, взятыми под мою личную ответственность. И никаких гарантий, что вы меня снова не обманете.

— Мы вас и не обманывали никогда, ваше высочество, — слуга и шпионка иронично переглянулись. — Не вы же выдали нам «чистый пропуск». Мы обманули закон, но только чтобы выжить. Вы сами знаете, что среди «косарей» были предатели. Они не разглядели одаренных под самым своим носом. Вы уверены, что это всемогущее ведомство такое уж полезное для королевства? И всё, что они скажут — истина?

— Тузор не метит на трон, это точно. Да, он желает править чужими руками и слишком много на себя берет. Согласен, верить никому нельзя, кроме неопровержимых фактов. С чего начнем? — Светодар снял кандалы с Лавиры и готов был слушать своих сообщников. С ними он больше не был принцем. Расследование ведут они, он лишь свидетель. Наследник трона готов был идти до конца, чтобы наконец узнать правду.

* * *

— А как вы это делаете? Вот эти свои фокусы… то есть, волшебство? — Светодару было неловко говорить на такую тему с близкими людьми, которых он, оказывается, совсем не знал. — Кстати, моя внезапная любовь к новой телохранительнице, случайно, не — как это у вас называется? — любовный приворот?

Лавира рассмеялась. Она была так счастлива снова прямо смотреть в глаза принцу, не мучаясь от невозможности признаться во всем, и от желания спасти его от плана пэров.

— Я как-то не подумала об этом! Мой куратор пэр Грозвит счёл, что внезапная страсть к незнакомке подобранной при странных обстоятельствах будет подозрительной. И мне этого не заказывали. А дружба должна быть настоящей. В любом случае, я бы точно не подставляла под такое заклятье и себя заодно! Ваше высочество может быть совершенно спокойно, ваши чувства — не магия. В любовном заклятье вы бы слепо обожали меня и никогда не поверили, что я я — шпионка. Вы стали бы драться за меня с «косарями», вели бы себя как безумный, никого не слушая. В итоге, вас бы объявили околдованным и посадили под замок, а меня сожгли. Весь «гениальный план» накрылся бы!

— Знаете, если у нас настолько серьезная тайна, что за сообщничество мне самому грозит смерть, пожалуйста, не говорите мне «высочество». А что? Убрать наследника, объявив его безумным, так же легко, как объявить его сообщником «парий». Желтые псы, высунув языки, только и ждут, чтобы я или отец оступились, чтобы поднять в народе бунт. Впрочем, уже не так. С тех пор, как двое из них вошли в совет, у них новые заботы. Но, значит, ты можешь внушить всё что угодно? Любому? Малерн, а у тебя какой дар?

Слуга пожал плечами, не зная, как ответить.

— О, далеко не любому и не всё, — возразила Лавира. — Только тем, чье сознание открыто для внушения. Герцог Тузор не хуже меня владеет немагическим гипнозом и манипулирует сознанием всех вокруг. Просто я умею это делать без слов, мысленно. И могу чувствовать его состояние, как своё, могу смотреть его глазами, даже читать. У нас так не говорят, что есть определенный дар. Если дитя, подрастая, обнаружило связь с силами природы, это легко заметить. Тогда его признают одаренным пэром или пэри. По вашему — маленьким колдуном или ведьмой, хотя ребенок ещё ничего не «колдовал», только играл с внутренней силой, думая, что все умеют так же.

Малерн грустно кивнул, вспомнив свое детство в деревне. Лавира продолжала:

— Со временем, в свободном опыте или при обучении, выясняется, что к определенным вещам у разных людей разные таланты. Малерн, например, легко отличает неправду. Не только в словах, но и письменную. И он, как и моя сестра, больше связан с природой. Точно узнает погоду по шепоту ветра, понимает животных, предсказывает землетрясения, да? Вытягивать из мира силы для заклинаний у нас само получается. Но что именно делать, самим обрядам и заклинаниям нужно учиться. Я даже не замечаю, как сливаюсь с сознанием другого. Вот например, в бою, на тренировках, я заранее знаю, какой будет следующий удар, мне легче, чем другим его отразить. Или я могу не натягивать повод, чтобы дать команду коню, он и так понимает, что я хочу.

— Ну, это звучит еще не так страшно, я сам так умею, — хмыкнул Светодар. — Значит, «дар» делает вас намного более чувствительными приборами, чем тупые светлы? Вы чувствуете все связи мира? И можете использовать их, как пожелаете?

— В идеале — да. Но мало одаренных способны мгновенно вызвать шторм или ураган только своей внутренней силой, без заклинаний. Масштабы у нас невелики, и требуется та же помощь проверенных веками или новых технологий, как вам — антимагических штук. Мой отец занимался в Торе магическим оружием и защитой. Испытывал мощность.

— А где он сейчас? — осторожно поинтересовался принц. Лавира лукаво улыбнулась.

— Вообще-то, вы его убили. Сожгли на моих глазах вместе с другими пленными пэрами. Но сейчас он так же работает над технологиями Осветории, в секретном подземелье. И на вид вполне здоров. Меня поймали, когда я ходила к нему. Я ничего не знала. Услышала голос крови и пошла, как мышь в мышеловку.