Ни Мирона, ни Евсея не было. Да и Любаша мужика взаправду испугалась. Это тебе не глазки делать.

– Дядь, встать-то сможешь? – Колясик помог мужику подняться и пошёл прочь. Только раз он оглянулся. Сивый стоял на прежнем месте и смотрел на Колясика. Паренёк отвернулся и прибавил ходу.

Домой! Пока ещё что-нибудь не приключилось.

– Э, мормыш! – из-за дома деревенского головы вынырнул Мирон.

Колясик предпочёл не услышать его.

– Ладно, как там тебя… Ковалёв! Притормози малёк. Дело есть, – Мирон как будто перешёл на дружелюбный тон. Колясик остановился, но головы не повернул.

– Мы тут это… Кататься, в общем, идём. У Карпыча сани есть. Ты с нами, так Любаша захотела. Через час на этом месте.

Колясик хмурился.

– Да не боись ты, не тронем, – хмыкнул Мирон. Колясик кивнул, и каждый пошёл своей дорогой.

Колясик хоть и не умник был, но и не дурак. С чего бы это вдруг Мирон c ним якшаться стал? Порешить его, поди, решил, да и всё.

Храбрецом Колясик себя не считал. Боялся он много чего. Что хлеб не уродится. Что бабушка заболеет. Перед Любашей до дурости робел. А вот Мирона с его затеями Колясик не боялся совсем. И ничего, что у Мирона кулак размером с его голову.

– Глупо! – Колясик вдруг рассердился на самого себя. – Кому что доказываю? Мирон-то ему башку пробьёт, с него станется. А кому от этого хуже?

Колясик уже почти принял верное решение, как вдруг представил себе Мирона. Этот вымышленный Мирон бессовестно смеялся над ним. Он обзывал Колясика трусом в самых гадких выражениях, и невидимые его дружки гоготали мерзкими голосами. А Любаша… Бесовски прекрасная Любаша, Любаша, которая заметила его впервые в жизни, глядела на него с невыносимой брезгливостью.

Через час Колясик пришёл в условленное место. Вскоре появился Мирон, за ним Евсей, Любаша, Инна и даже Машенька.

– Кажись, бить не будут, – заметил себе Колясик.

Колясик огляделся. Сани стояли тут же, перед воротами. Таких саней он ещё не видел: длинные, человек на десять, все в линялом красном бархате с позолотой. Сверху косматая шкура. Для согрева, видимо.

Колясик даже усмехнулся про себя:

«Карпыч-то… Достал же раритет!»

– Ковалёв! Чего уставился? Коней пора запрягать, девки мёрзнут! – Мирон был в странном возбуждении. – Давай, Ковалёв, давай! Мухой!

Колясик понял: Мирон пьян.

– Колясик, не ходи! – вдруг подала голосок Машенька.

– Где коней взять? – спокойно спросил Колясик.

– Где, где? В конюшне, ясен пень! Не морозить же скотину! – взбеленился Мирон.

– Ты, дорогой, не шуми, лучше покажи куда, – примирительно проговорил Евсей.

Мирон исчез за калиткой, Карпыч её отродясь не запирал. Колясик с Евсеем проследовали за ним.

Мирон знаком подозвал парней к окну конюшни.

– Смотри, короче. Вон тех надо, вороного и рыжего. Остальные не сдюжат, – давал Колясику инструкции Мирон.

– А это не…? – начал было Евсей, но Мирон взглядом заставил его умолкнуть.

– Сам-то чего не идёшь? Карпыча боишься? – Колясика озарила догадка: его решили подставить. Поймают как конокрада, и всего делов.

– Мне Карпыч сам ключ дал! А если тебе, мормыш, слабо, так вали, – прохрипел Мирон и достал из кармана увесистый ключ.

Колясик взглянул Мирону прямо в глаза, взял ключ и пошёл к двери.

Мирон вдруг затрясся от беззвучного смеха.

– А это не твоего отца кони? – с тревогой спросил Евсей. – Которые Борьку-алкаша отходили?

– Они! Они самые! Отец Карпычу предложил деревенских катать. Отца только слушают да меня, – загибался от смеха Мирон. – Они ж любого, кто подойдёт… Черти, не кони! Хана мормышу! И руки пачкать не надо…

Не в силах остановить хохот, Мирон истекал слезами, хлопал себя по бокам и сгибался пополам.

Евсей устремился было вслед за Колясиком, но Мирон удержал его.

Парень оглянулся. Он словно впервые увидел того, кого считал другом.

Колясик одолел замок и вошёл в конюшню. Вороной вскинул голову и шумно выпустил воздух из горячих ноздрей.

– Тш-ш. Я, брат, с миром пришёл.

– В морду тебе дать, чтоб угомонился? – Мирон насилу оттаскивал бьющегося в его руках Евсея.

Двери конюшни отворились. Колясик твёрдой рукой вёл за собой вороного с рыжим. Кони шагали безропотно, запряжены чин по чину.

– Ай да Колясик! – восхитился Евсей. – Как же ты с ними сладил?

– В живтовариществе летом работал. И не с такими управлялись, – с улыбкой ответил Колясик. Евсей задорно сверкнул глазами и побежал открывать ворота. На Мирона он не смотрел.

За воротами разыгрался спор.

– Маша, домой иди! – командовала Любаша.

– Я с вами хочу! – хныкала в ответ Машенька. На помощь Любаше пришёл Мирон:

– Не поняла, мелкая? – Мирон навис над девочкой. Машенька горько всхлипнула и была такова.

Cани мчали по просёлочной дороге. На козлах восседал Мирон. Колясик страшно себя за это ругал, но переспорить Мирона они с Евсеем были не в силах. Решили до драки не доводить.

«Может, и зря?» – подумалось Колясику.

Девчонки весело повизгивали и заливались громким смехом.

«Может, ещё и обойдётся», – успокаивал себя Колясик.

Вдруг среди деревьев мелькнул знакомый силуэт. Сивый!

«Всё… Кончится…» – вспомнилось Колясику. Или послышалось?!

Сани поехали неровно. Мирон гнал коней всё быстрее. Кони отдувались, хрипели от натуги, выгибая жилистые шеи дугой.

– Мироша, потише! – взмолилась испуганная Любаша. Сани набрали опасную скорость, девичий смех перешёл в крики ужаса. Мирон, словно бешеный, исступлённо хлестал коней, поливал их последними словами, грозил расправой. Мстил.

Кони несли по дороге, огибающей лесное озеро. Справа – крутой обрыв, слева – сосновый частокол.

– Разобьёмся! – заорал Евсей.

Колясик предпринял отчаянную попытку влезть на козлы и выхватить вожжи, но Мирон, словно опомнившись, резко и грубо потянул их на себя.

Обезумев от боли, вороной встал на дыбы, а рыжий дёрнул вперёд, вырвался и унёсся прочь. Дальний конец саней свесился с обрыва и, замерев на секунду, потянул за собой всё остальное. С чудовищным треском сани обрушились на покрытую льдом поверхность озера.

Колясик дико оглядывался как в дурном сне. Любаша что-то кричала, Инна была без сознания, по её лбу стекала тоненькая струйка крови. Во рту было солоно, что-то горячее капало с подбородка. В голове стоял назойливый шум, это мешало собраться.

– Лёд! Лёд трескается! – голос Евсея вывел Колясика из забытья.

– Идти можешь? – Колясик обратился к Любаше, и та слабо кивнула в ответ.

Колясик подставил девушке плечо и бережно помог выбраться из саней. Евсей вытащил Инну. Краем глаза Колясик увидел спину сбегающего Мирона.

– Уводи девчонок. Я за вороным и обратно! – воскликнул Колясик, когда они оказались на надёжном берегу. Евсей хотел было что-то сказать, но не сумел. Он коротко кивнул, поудобнее перехватил Инну и вместе с Любашей поспешил к пологому подъёму.

Вороной рвался на свободу. Конь визжал и неистово молотил копытами по льду. Умирать не хотелось. Колясик только с третьей попытки изловчился высвободить его. Лёд пошёл опасными трещинами, но конь уже был далеко.

Спасены! Колясик с облегчением повернулся к берегу.

Тишину прервал надрывный девичий плач. Колясик содрогнулся. Под косматой шкурой на заднем сиденье саней рыдала Машенька.

– Помогите! Нога… Нога застряла! – девочка силилась выбраться, корчась от боли.

Колясик побежал. Побежал во весь дух. Успеть!

Что-то холодное отбросило парня назад. Он не поверил своим глазам. Перед ним взвился столб урагана, в самом центре которого, словно в снежно-ледяной башне, оказалась Машенька.

Колясик побежал вновь. Из-под снега тут и там вырывались ледяные шипы, норовя пронзить ему ноги. Мимо уха пронеслась ледяная стрела. Колясик завихлял, усложняя задачу невидимому врагу.