— Пусти меня — мотаю, ей нет.

— Трогай — приказываю.

Неуверенно кладет ладошки на грудь, гладит. Боится ослушаться, давлю как танк. Только так Ми, с тобой иначе нельзя.

— Нравится? — задаю вопрос, для меня это не тайна. Сглатываю и думаю, что сейчас полыхнет, но нет. Насторожено затихает и с обидой и горечью произносит:

— Да.

— Мне тоже… всегда… не смотря ни на что.

Целую без натиска иначе до конца не дойдем. Гуляю по губам, слегка втягивая бархатную поверхность. Еще раз, пока не начинает отвечать, только потом отрываюсь

— И это… и еще просыпаться с тобой… и завтракать. И вообще все делать с тобой. Как это все назвать, одним словом, Милана? М-м-м?

— Я не хочу отвечать на твои вопросы… это неправильно.

— Почему? Ну же задай главный — отворачивается, вижу, как закусывает губу — Молчишь? А я скажу. Я тебя люблю — возмущено вскидывается, я останавливаю — Да, я могу просто об этом говорить.

— Ром, замолчи… Артем и Олеся… тебе к ним надо — губы дрожат и начинает пускать слезинки, убираю и заканчиваю мучить.

— Ми, раньше не могла спросить, три недели в котле кипятила. Темка он родной, но я ему не отец. Угадай кто? — хлопает своими ресничками и отвечает с удивленной улыбочкой.

— Да, ладно, Максим — сообразительная Анимешка, подключилась к моему вайфаю и ловит волну.

— Пять балов. С Леськой мы уже два года не спим, не живем, и общаемся только по вопросам Темыча. Штамп в паспорте, и ничего кроме — сука… а это оказывается охереть, как легко говорить. Дибилоид… почему раньше молчал.

— Ром, но она сказала, что беременна.

— Гонит, есть такой пунктик. Ей Снежанна про тебя трепанула. Сложила два плюс два, вот и отыгралась.

— М-м… что — то не клеится, как они это сложили — тянет с подозрительностью в голосе.

— Ты фотографии отправляла на сайт, и там в профиле, твой аватар при регистрации.

— А ты как узнал?

— Это вообще-то Леськина контора, и я этой платформой занимался. Словил сообщение на электронку, зашел, потом Архипову к стенке прижал. Она мне все и выложила.

— Врешь?

— Нет. Твоя очередь, Ми. Что это за хрен? И какого хуя, он нес что ты беременна?

— Никита? Мы со школы не виделись, только вчера встретились — вроде и не сомневаюсь, но все равно выдыхаю облегченно.

— Вот и разрулили — трусь об нее лицом — Любишь меня, Анимеха?

— Люблю — даже как-то зло, как нахер послала

— А что так грубо? — занюхиваю свою самочку, опять врушка пахнет моим гелем. Хочет задвинуть очередную остроту, но молчит. Смотрит. Как смотрит весь мир переворачивает.

Прижимаю так близко, что между нами ни сантиметра не остается. Ловлю в зеркале эту картинку на память, щелкаю в себе. Так и должно быть всегда.

— Кончай, злится, целуй и раздевайся… у нас всего два дня — пришептываю. Вокруг такая тишина растекается.

Вдох… выдох… Вселенная…наша

Только хочу спросить, почему у нас всего лишь два дня, он не дает, впиваясь бешеным поцелуем. Сопротивляться я не хочу. Не могу. Не буду.

Отвечаю. Отвечаю на каждый.

Любовь расцветает всем спектром вернувшейся весны, и размахом общей вселенной. Растет с каждым касанием. Орбита ширится, заполняя весь организм невыносимым ощущением счастья.

Он расстегивает пуговицы на халате даже через чур медленно. Подаюсь вперед, когда губы опускаются на мою шею.

— Анимеха, ты мой рай… охуенная… блядь… прости, самая лучшая — смеется — Сука- это не то слово.

— То, Ром, я тебя любым принимаю… грубым… нежным не важно… главное ты — после этих слов он замирает, руками сжимая так, что кажется ребра треснут. Больно, но больше желанно, потому что не почти, а мой. Целиком.

Снова кружит космическими приливами и это нельзя объяснить, передать. Мы это чувствуем, вместе.

Сейчас еще сильнее, после разлуки, всего пережитого. Ценишь каждое мгновение, касание и потерять страшно вдвойне.

— Люблю твое тело, Ми, боготворю… молюсь на него — шепотом бьет по каждой клеточке, лаская руками, губами. Энергией потоком несущейся по венам, жжет их от удовольствия, плавит.

Я глажу его, проминая пальцами горячую плоть. Мускулы на руках, всей поверхностью ладоней касаюсь груди. Всего хочу только себе. И получаю.

Снимает с меня одежду не торопясь. Нарочно тянет тканью по коже

Следит неотрывно, когда укладывает на кровать.

— Малыш, разведи ножки… дай посмотреть — глухо вибрирует, стягивая штаны.

Подчиняюсь, не переставая наслаждаться его обнаженным видом. Смотрю. Мой.

Как полыхает огонь. Как пожирает глазами. Хищно облизывается, склоняется, подхватывая за бедра и зарываясь лицом между ног.

— Ядовитая моя… вкусная… вылижу тебя — так пошло нашептывает во влажные складки. Дыхание перехватывает и потом темные точки перед глазами, гипоксия покалыванием накрывает отказывающее сознание. Его язык скользит то проникая, то снова растягивая влагу. Только его имя на губах. Его губы на мне. Внутри все так ноет и горит, стягиваю всю силу воли.

Рычит, когда сдвигаюсь назад.

. — Так же тебя хочу — не даю одуматься, толкаю на спину, усаживаясь перед ним — Кончишь для меня — коварно ухмыляюсь, протягивая языком по губам.

Не успеваю дотянуться, как назойливая мысль врезается в голову.

— Ром, а как ты узнал, что я здесь?

— Гремлин сказал — говорит отрывисто.

Поглаживаю стальной ствол.

— Ром?

— Да, малыш — терпеливо смотрит на меня, и нетерпеливо на то, что я делаю руками. У него как-то получается, совмещать два этих взгляда.

— У тебя даже член красивый.

— Только тебе, могло прийти в голову, сказать такое… за это и люблю — азартно улыбается, лаская мое лицо.

— Люблю — эхом повторяю, опускаюсь ниже и накрываю губами блестящую головку.

Разговоры и мысли. О чем можно думать.

Скольжу языком, постепенно вбирая его в себя. Глубоко не получается. Но Ромина реакция, как индикатор. Чуть сильнее стягивает волосы, значит правильно.

Стараюсь дышать носом. Хрипло стонет, толкаясь, потом замирает. Не давит. Дает мне возможность контролировать.

Получаю от этого не меньше удовольствия. А может и больше, не разбираюсь. Занята, ублажая своего мужчину.

Головка разбухает, пульсирует на языке. Не перестаю кружить по ней, присасываю, обводя и усердно облизывая.

— Блядь!! — ругается, но это получается нежно, убирает от лица мешающие пряди — Кончу, Ми, можно. ах — ха… примешь? — запальчиво вырабатывает легкими вздох, когда почти полностью погружается мне в рот. Начинает потрахивать. Не резко, с передышками останавливаясь и вынимая, чтобы я подстраивалась. Слизываю первые капли его спермы, от этого вкуса пощипывает язык. Приятно. Струя бьет, затекая по горлу. Глотаю все. Принимаю. Его оргазм передается мне, издаю такой же стон, дрожа всем телом, и проскальзывает сожаление, что закончилось.

Поднимаю глаза. Рома тянет меня наверх, теперь мы на одном уровне.

Целует, ласкает клитор, насаживаюсь на его пальцы, сдавленно выдыхая ему в губы. Недолго. Три толчка и разряжаюсь.

Мы оба помешаны на сексе. Мир перестает существовать. Всегда мало. Всегда хочу.

— Малыш, ты мой самый мощный стимулятор — подминает собой.

— Готов — направляю ствол в себя. С привычным ощущением начинаю задыхаться, теряя кислород, от его желания в глазах.

Так много, что иногда становится страшно, смогу ли я его удовлетворить полностью. Мое, с такой же силой разливается по организму.

— Всегда — в этом нет сомнений, на секундочку задумалась.

А ведь я никогда не видела Рому в спокойном состоянии. И это невозможным образом подпитывает женскую энергию. Чувствовать себя такой желанной, что может быть лучше.

— Всегда, Рома — отвечаю, даю понять, что он на меня действует так же.

Безумно красивый, нет в нем смазливости. По- мужски четкие линии, резкость. Черты заостряются, когда входит каждая венка на его члене ощущается, растягивает… проникает…