— Очень — отвечаю еще под эликсиром смелости.

— Сегодня уже поздно, давай завтра скатаю, у меня мастер знакомый есть, три дешки закачаешься.

— Чего это ты такой добрый? А? Где обычный bad boy(2).

— Дома остался, ждет когда ты придешь, готовить. Встретит тебя во всеоружии и шпагой без ножен — цокаю, мотаю головой и надеваю шлем, с помощью стекла перед глазами, избавляю себя от фантазий об этой самой шпаге, которую в руках держала. Жалко, что через боксеры. Плохая ты, Ромашова, совсем невминько, нахваталась пошлятины.

*********************************************************

(1) — Мари Краймбрери — На тату.

(2)- bad boy — плохой мальчик.

И все бы ничего. НО.

Опасное окружение вселяет в меня бесенка, который настойчиво твердит в голове: Давай продолжим. Такая ночь кругом, а дома скучно, ты не уснешь.

Я не усну. Сжимаю Рому и глажу непроизвольно. Пока ведет своего зверя, удерживает его. Фигурально, спихиваю с плеча другого чертенка, который орет приказывая и настойчиво топая ногой, чтобы я подняла край футболки и прикоснулась к литым мышцам.

Мы пролетаем по мосту и вид на реку, такой манящий своей блестящей чернотой в сумраке, тянет как магнитом.

Уже хоровод рогатеньких дергает за струны сопротивления, раскачиваясь на них во все стороны, и временно дезориентирует в пространстве.

— Остановись!! — кричу, пытаясь перекрыть ревущий двигатель, потом стучу ладошками по его прессу, чуть царапая ногтями.

Поворот и мотоцикл, с легким наклоном, съезжает на обочину. Как только мы спрыгиваем, я сбрасываю ботинки и бегом устремляюсь к воде, босыми ногами по каменной лестнице. Рома несется следом. Хватает меня.

— Милана, что случилось? — я вырываюсь и снова бегу. — Да остановись уже! — кричит вслед.

А я бегу, гонимая, стремительно размножающимся населением в своей голове, которое почувствовав свободу, пустились в пляс, с оголтелыми криками Ура-а… ура-аа.

Возле кромки воды останавливаюсь, подставляя щиколотки под мелкие приливы холодных брызг.

— Красиво Ром? — спрашиваю, когда подходит и становится рядом.

— Ты сумасшедшая — я смеюсь, но перестаю, когда берет меня за руку и гладит, надавливая в самый центр ладони — Ты абсолютно чокнутая.

— Красиво же? — повторяю, полностью в касании шершавой ладони, даже мозоль от руля воспринимаю, царапает, как заноза заседает, прокалывая глубоко под кожу.

— Да, Ми, очень — отвечает и смотрит на меня, а не на реку.

Я боюсь повернуть голову в его сторону. Темнота вокруг, шум течения и соединение рук. Как будто мы одни в этом городе. Ничего вокруг кроме нас. И огни на другом берегу космические, подсвечивают, растворяясь в черной глубине.

— Давай искупаемся — говорю, заворожено не сводя глаз, с темного зеркала. Манит эта глубинная поверхность, с диском луны в отражении.

— Вода холодная, Милана — теперь большой палец продвигается к запястью, проскальзывая по вене.

— Трус — припечатываю в него слово, и тянусь к низу платья, чтобы снять. Рома мешает, перехватывая руками и дергая обратно. Тогда просто захватываю горсть воды и плескаю в него. Смех раздается, и я устремляюсь в сторону, поднимая маленькие фейерверки брызг ногами.

— Не поймаешь — кричу, слыша шумное дыхание за спиной, и ускоряюсь быстрее.

На первой ступеньке. Боже когда успел. руками. боже…

Капканом цепляет за талию, разворачивая, и прижимает к прохладной поверхности каменных перил.

— Ты сумашедшая ….сумашедшая — посаженым тоном, как будто у него связки перехватило от холода.

Врезается в мои губы с таким натиском. Ничего не оставляет в голове. Сначала цепенею, от адреналина погони, который бесконтрольными дозами пролетает в кровь. Губы жалят. Язык толкается сквозь зубы, и я пускаю захватчика внутрь, даю ему полную свободу, и забываю отвечать, под мощным притоком нахлынувших ощущений.

Горячие, жадные, почти кусают, но как же хорошо. Язык скользит, подталкивая мой к ответной схватке, к борьбе, противостоянию. Забрасываю руки на плечи и тяну к себе, еще плотнее.

Подхватывает, усаживая и прижимая к стене всем телом, накрывает. Проходится по шее как острым жалом, горячим, ядовитым, отравляет своими укусами. Порочными, как он сам, опасными. По телу пульсирующей атакой несется ток.

Вдох… …выдох… разряд. разряд. остановка сердца..

И звездное небо над головой переворачивается, меняясь на потолок чувств. Так близко, что я не могу остановиться, целую в ответ, когда возвращается к губам, перестав терзать мою шею, ключицу в вырезе. И стук в груди это совсем не хороший знак.

Сгораю до тла, как от удара молнии. Мысли на паузе, ни о чем не думаю, кроме его рук на своем теле и губах, которые не оставляют в покое.

Толкается между ног, через ткань, полоска трусиков и его джинсы нисколько не сбавляют накала. Ярко, жестко. Не думаю, просто подхватываю ритм. Как в танце раскачиваемся, без музыки, дыхание с перерывами вырывается и озвучивает.

Пожар на ветру, горю как сухая листва. Пламенем по коже, легкие хватает без кислорода, все тело в огне. Такая боль внизу живота вяжет тягучая. Хочу. Хочу..Но останавливаю этот шквал.

— Ром — всхлипываю в перерывах угасающего поцелуя — Рома, пожалуйста — о чем прошу, сама не знаю. Чтобы остановился? Нет, дальше.

Еще мгновение не отпускает, продолжая ласкать губами.

— Кажется, дружбы не получится — усмехается, гладит ладонями мои ягодицы под платьем.

— Не получится — щекой протягиваюсь по его лицу.

— Продолжение следует… едем..

— Нет — выдыхаю в него, когда пальцами забирается под трусики.

— Да — пикирует, когда я шумными глотками хватаю воздух, надавливает на самую чувствительную точку

— Нет!.Нет..- дрожу, от узоров рисующихся на нежной плоти — Нет..

— ДА-а-а — хрипло тяну, когда чертит круг возле клитора.

— Значит, договорились — убирает руки, оставляя перед неизвестностью. Что там, за этим порогом?

Спускает на землю, холод под ногами остужает, трезвым пониманием проносясь по голове.

— Это был шантаж, не считается — я недовольная и злая, потому что хотела пройти до конца, а он не дал.

— Милан, кончай упираться. С самого же начала было понятно, что все идет к сексу.

— Тебе может и понятно, а мне нет. И вообще, я просто выпила — так себе звучит, нетвердым голосом и ноющим спазмом, над влажным бельем.

— Ага, так я и поверил. Работаешь по системе. Нет… нет… потом, Да!.. только не останавливайся. Заезжено Милана, до дыр, даже не удивляет.

— А я все думаю, когда из тебя дерьмо полезет. Вот оно, лови горстями…. фу облизал всю слюнями, противно — демонстративно вытираюсь.

— Да конечно, весь вечер как красной тряпкой перед глазами машешь, то платье задираешь, то глазками сигналы SOS шлешь — замолкает, подогревая тембр злостью.

— Догони меня Рома, а потом… Ой, простите, я смущаюсь. Дура чокнутая, иди уже обуйся, застудишь свое хозяйство звездодельное.

— А ты что, виагрой барыжишь? Не покупают? Жрешь охапками, пока срок годности не истек — язвительной миной маячу перед его лицом, с той же интонацией.

— Напомнить, что может оказаться у тебя во рту, если держать его открытым? — фыркаю, когда обхожу его и поднимаюсь вверх.

Подходим к байку, и я начинаю стряхивать мокрый песок с ног, натягиваю жутко неудобную обувь. Рома седлает зверюгу, выглядит ошеломляюще. Как сам грех во плоти. Бесячий сука. Ай, да пофигу не вслух же.

— Я теперь поняла, почему у тебя такой большой байк. Компенсируешь недостаток? — выплескиваю раздражение, от своего любования этим пороком.

— Даже не обидно, статистика работает против тебя — сидит и хвастается своими подвигами. Так и смотри, что как у павлина, хвост сзади распуститься.

— Ну, вот и иди к своей статистике, пусть она твои комплексы утешает, мудило.

— А еще приличной притворялась. Я уж было поверил.