— Вы к Роме? — задаю вопрос нейтральным тоном. Брюнетка пробегается глазами, прицениваясь. Мягко улыбается пухлыми губами.

— Вообще-то, я его жена. А вы? — приподнимает брови.

— А я соседка сверху… бегаем вместе. по утрам — вру и от растерянности, делаю первое, что приходит в голову, бегу этажом выше.

Олеся и Артем… два очень дорогих мне человека.

Память, как постирония, имеет свойство собирать все воедино. Мелкие детали, которым ты не придаешь значение, складываются в общую картину. Это его семья. Жена и ребенок.

Остаюсь, прислонившись к стене, и изо всех сил давлю сухие рыдания. Я глупая, соседская девочка во время подвернулась, чтобы послужить заменой в постели. Одна из наивных дурех, которых так часто транслирует домашний телеканал в своих сериалах. Банальная идиотка попавшая на крючок неверному козлу.

Реальность обрушивается на меня в момент. Сказок не бывает, и серый волк, сколько не прикрывайся овечьей шкурой, им и останется.

Тело, еще недавно парившее от счастья, с быстротой пропитывается осквернением. Противно от самой себя. Как можно бросаться в объятия человека, не узнав его.

Обидой и ненавистью вытаптываются все всходы, прорастающих чувств. На грани беспамятства. Кадр за кадром сменяются наши свидания, как поворачиваются, являя истинный смысл.

Мы не вселенная.

Обычные люди с суетой и интригами. Гадкими, пошлыми. И это совсем не про серьезно. Это про жизнь. Люди такие, какие они есть, и первое впечатление никогда не обманывает. Он гнусный лжец и манипулятор. Нашел способ и воспользовался им. В памяти взлетает фраза из давно забытой передачи. Вы самое слабое звено, прощайте.

Спускаюсь механически, как робот, делая синхронные движения руками и ногами. Осмысление блокирует контроль над телом. Бросаю в мусорку контейнеры с едой. Холодные капли ударяют по переносице, щекам. Размазываются, смешиваясь со слезами.

Утро остывает под порывами ветра. Асфальт монотонно наполняется лужами.

Мысли разрозненными фрагментами врываются в оглушенный истерикой мозг.

Насквозь промокшая одежда, все неважно. Бегу от себя. От него. От того что было между нами.

Подсознание слепо ведет к месту, где все началось. К реке.

Как шальная мечусь по мосту. Настойчиво останавливает ноющая боль в груди. Не думаю, рвусь галопом, преодолевая ноющую стихию к блестящей глади, покрытой мелкими кругами от падающего дождя. Смыть с себя его руки, поцелуи предательство. Вот что движет.

Не смотри назад… Беги…

Глухие всплески разлетаются, когда я на полном ходу врываюсь в течение. Тело до пояса кует льдом. Сжимаюсь, продвигаясь дальше. С трудом. Вязкое дно под ногами замедляет. Разрывая толщу, иду. Дальше… глубже…

Дождь хлестко ударяет по всему телу. Молнии режут небо на части. Гром ревет, храпом раненого зверя.

Я захожусь в сумасшествии, тарабаню по поверхности криком в небо, выхлестываю его из себя На моей коже вода. Как и все его слова.

Боже!! Зачем ты мне его дал?!!

Он же смотрел в глаза и врал. Я падаю в пустоту. Ливень потоками смывает, стирает его. Пути назад больше нет.

От холода, влаги трясет как в лихорадке. В тупом онемении не реагирую, насколько это опасно.

Обессилена бурей внутри, почти не замечаю, как меня на руках вытаскивают и несут в автомобиль. Потерянно стряхиваю зависающую воду на лице, а потом съеживаюсь и отшатываюсь, тяну ручку на дверце, хлопок и ее блокируют.

Опасное существо на водительском месте. Только его не хватало в эпицентре душевной драмы. Треф.

Полного имени я не знаю, но тех немногочисленных фактов, вполне достаточно, чтобы испытывать неприязнь.

— Какого черта?!! — выкрикиваю в отекшее от недавних побоев лицо, с выражением недовольства. С нас водопады стекают на резиновые коврики в салоне.

— Ты че суецидница? Так надо было металлический стержень прихватить, чтобы наверняка молнией у*бало… Совсем мозгов нет?.. Другого времени искупаться не нашла?

Что ему нужно? И как он здесь оказался?

Два вопроса не перестают крутиться в голове, перекрывая на время произошедшее. Чувство собственной безопасности, все-таки берет верх над эмоциями.

Насторожено слежу за каждым движением, сдвигаюсь в сторону, когда тянется к тумблеру, добавляя температуру в салоне.

— Я печку включил, а то у тебя синюшный вид, как у замороженной курицы — неожиданно поясняет, выгляжу наверно слишком ошарашено. От дрожащего тела, голосовые связки отказывают, выплескивая только свистящие вздохи.

— Боишься меня? — согласно киваю — Узнаю руку мастера…Ох блядь прочесывает рукой по волосам — Надо было раньше тебя предупредить, пока не дошло… А ты прям в серьез топиться хотела?

— Нет, я же не дура — переключаюсь, не в силах себе объяснить ситуацию, а ему и подавно — Следишь? Как мог здесь оказаться?

— Родители в соседнем подъезде живут. Выхожу от них и вижу, фея несется на всех парусах по дождю, сразу просек, что от Жигунова бежишь, поехал следом.

— Убедительно, еще один отменный лжец. Ждешь спасибо? — пытливо поднимаю глаза, он мотает головой.

— Заебало за Романом дерьмо собирать

— Давненько этим занимаешься?

— Давай по порядку, но не здесь. Меня колдаебит от холода, тебя тоже. Поехали ко мне? Выпьем чего-нибудь погорячее, переоденемся и все расскажу. Идет?

Домой мне нельзя, открытые раны на сердце, не позволяют вернуться. Я знаю, что Рома придет, а слушать очередную сказку, нет сил и желания.

Что делать? И соглашаться слишком рискованно. Еще одна темная фигура на доске. Под искаженным изображением начинаю перерабатывать. Все не так как кажется. Желание, выслушать историю от другого лица, борется и побеждает.

— Идет — даю добро, протягивая руки к пышущей жаром вентиляции на панели.

Пальцы мелко покалывают, от тепла разливающегося по сосудам. Мокрая одежда, как липкая броня мешает телу согреваться.

Мы едем около пятнадцати минут в сторону левого берега. Район новостроек. Щиты жилищных компаний, разбросаны через каждый километр, предлагая квартиру мечты.

Дождь потоками смывает улицы. Если бы можно было так же растворить воспоминания. Как допустимо с такой простой притворяться перед людьми, без жалости идя на поводу собственного я. Это абсолютная дикость.

Без страха, в семейной квартире. Не побоялся, что соседи расскажут жене. А ребенок? Как можно с ним так поступать? Значит, разговоры про детство тоже были ложью, он делает ровно как его отец. Знает насколько это больно и все же.

Безжалостное чудовище и этому нет никаких оправданий.

Теплящаяся, как дымок, доля здравого смысла, подталкивает не творить безрассудство. Только жажда причинить Роме боль намного сильнее. Рядом человек, который всем своим существом неприятен ему, от этого легче. Успокаивает, разрыв всех артерий, из них так и хлещут кровавые потоки, заливая горечью сердце.

Озноб, как по проводам, разбегается по венам. От тревоги. От холода. От влаги. и умирающих чувств. Сама не заметила, в какой именно миг, я влюбилась. Теперь все иначе, игра перевертыш. А я в развороте, поэтому так ломает.

Поднимаемся молча, я неловко поглаживаю металлический поручень в лифте.

— Максим — пресекает тишину, вижу, как не сводит с меня колкий взгляд.

— Милана — отвечаю.

Не намного выше меня. Худощавый, не хлипкий, но и качком, его назвать сложно. Скорее жилистый. Светлые волосы выбриты на висках, а сверху затянуты в петлю резинкой на затылке. Шея, это то, что возможно разглядеть под толстым свитером, вплотную забита татуировками. Еще одна над бровью. Зигзаг с искрой. И тонкая серьга крестом в ухе. Глубокие серые глаза. Славянская в большинстве своем внешность. И ничего криминально я в нем не вижу. Смотрит скорее изучающе, чем с подвохом.

— Я недавно переехал, так что не пугайся, там срач — предупреждает, перед тем как открыть дверь.

Это еще мягко сказано, как только заходим, запах пропавшей еды прорезает ноздри. Больше похоже на лофт, стены не обработаны штукатуркой. Красный кирпич местами обклеен плакатами. Мотоциклы, отдельные части городских зарисовок.