— Миланочка, приехала, детка — бодрый голос бабулиной подруги детства, звенит по лестничной клетке.

Я затаскиваю потрепанную спортивную сумку, половина содержимого которой, банки с соленьями. Ладони горят от тяжести. Плестись на маршрутке от вокзала, с такой поклажей, сомнительное удовольствие.

С восторгом рассматриваю, ярко рыжую шевелюру, подтянутой женщины. Макияж, широкие, шелковые брюки, серого цвета и довольно веселая футболка, с алой надписью Non Stop.

С унылым видом, опускаю глаза на полопавшийся принт черной майки и затертые джинсы. Движение сбоку, при повороте головы, натыкаюсь на скучный образ сельской жительницы, попавшей в мегаполис. Толстая русая коса, небрежно брошена через плечо.

Взлохмаченная макушка, от усилий в поездке, пушистыми электродами торчит в разные стороны. Как еж, которого долбануло разрядом в двести двадцать. Уставшие карие, прямой нос. Серость затрапезная. Это как итог, моей самокритики. Типичное понаехали.

— Здравствуйте, Виталина Викентьевна.

— Ой, фу, Миланочка, только не это. Просто Вита — улыбаюсь, переминаясь с ноги на ногу. Хватает сумку, с несвойственной ее возрасту, ловкостью — Да что ж это такое. Надюха совсем тебя не бережет, так навьючить. Ты же девочка, а не осел.

Со смехом в голове, появляется та самая Надюха, с мечтательным выражением в глазах, и отрешенностью от мира. Бабуля всю жизнь рисует, это накладывает определенный флер загадочности на нее.

Мечтает постоянно, даже про еду иногда забывает. Иду следом, рассматривая упакованную трешку. Ремонтик такой, что закачаешься. Что я и делаю.

— Ой — от резкого поворота на сто восемьдесят, голова отъезжает и я бахаюсь пыльной попой на ламинат.

— Ну вот, а я о чем. Ох, Надька, Надька, говорила ей, перебирайся в город. Устроишься, выставляться будешь. А она нет, я Никитушку не брошу. И что, сама прозябла в деревне, так чуть и внуков не уморила — подтягивает меня под руки, усаживая на стул в кухне.

— Вы же знаете, какая у них с дедом любовь была, как в книгах. Красиво. Он пылинки с нее сдувал.

— Да знаю, с института дружим. Дернул нас хрен за волосы, потащиться в деревню с друзьями. Так и пропала моя Надюха, в объятиях местного тракториста. Парень то, как там говорится, секси был, ну только что сельпо, а так хороший. Да что это я, об ушедших не сквернословят.

Вздыхаю, потому что кроме бабушки, у нас с Семеном никого не осталось. Родителей давно нет, разбились в авиакатастрофе, когда летели из отпуска. Мне семь было, а Семка на два года младше. Деда не стало пять лет назад, бабуля не сдалась, только ради нас. Так и говорит всегда, что если бы не внуки, давно к Никитушке отправилась.

Смотрю, как Вита живчиком летает по кухне, выкладывая на стол из холодильника бутерброды, нарезку, салат и графин с ледяным морсом.

— Давай, деточка поешь, у нас с тобой, еще дел хренова туча, до моего отлета. Надо в салон заскочить и по магазинам прошмыгнуться, не будешь же ты, в таком виде по городу шляться. У тебя когда курсы начинаются?

— Через неделю.

— Вот и отлично, обживешься, подготовишься. Семен уже ничего притерся, смотрю, даже друзья захаживают. Так что, пока я на два месяца в Барселону слетаю, с внуком понянчиться, не пропадете.

— Вы занимайтесь своими делами, а магазины, ну это сейчас … Я потом, как на работу устроюсь.

— Сразу видна Ромашовская порода. Этой мой вам подарок, а то Надюша мне каждый год свои пейзажи дарит, если их продать, знаешь, сколько заработать можно. А они висят здесь, только я и любуюсь. Так что руки вверх, сопротивление бесполезно — два пальца с краснющим маникюром втыкаются мне в лоб, основательно добивая желание противиться.

Быстро закидываю еду, под не замолкающую трель голоса. Интересная женщина, знаю еще по не частым приездам в гости. Поэтому когда встал вопрос об образовании Семена, да и моем в частности, в узком кругу было решено перебраться на квартировку к Виталине.

Семка молодец, с первого раза поступил на бюджет, золотая голова. У меня не так. Денег на институт не было, а своими силами не вышло. Теперь обходимся дизайнерскими курсами. Желание есть, да какой никакой талант, от бабушки достался.

Пока пытаюсь, успеть за реактивным двигателем в одном месте, вполне себе спортивной пенсионерки, хватаю глазами заполненные людьми проспекты. Витрины, дома. Шум, суета. Но это все вдохновляет, бьет жизненной энергией города. Драйвом. Иная реальность, динамичная. Ощутимая разница с вечно пустыми улочками нашего поселка.

Поочередно застываю с открытым ртом. Конечно, я не в первый раз здесь, но реагирую так всегда. И если бы не бойкий захват под локоть, так бы стояла, наслаждаясь каменным великолепием, пропитанным насквозь зарядами электричества от несущихся по своим делам горожан.

Салон с витиеватой вывеской «Кружева» и полным спектром услуг, куда меня практически заталкивает неугомонная Вита. Я упираюсь, осознавая всю неуместность, своего здесь присутствия. Потому что девушки, порхающие воздушными феями, косятся на меня, как на нечто инородное. По факту так и есть.

Ковыряю, носком заношенных кед, черно-белую мозаику плитки, пока мой стилист договаривается на ресепшене. В огромном зеркале, моя затрапезность, вспыхивает во всей красе и поэтому на вопрос, что будем делать, набираю побольше воздуха и выпаливаю:

— Хочу, как у вас — девушка подмигивает, растягивая сочные губы в ослепительной улыбке, а я не могу оторваться от ее ярко фиолетовых волос, со стрижкой каре, чуть удлиненное спереди и завитое на концах.

Около часа всей женской сутью, кайфую от процедуры покраски, стрижки, укладки. И изумленно ахаю, пробегаясь пальцами по волосам.

— Ну, вот теперь другое дело. Кукляндия. Шика — а-рно — подбадривает меня Вита — А теперь, ноги в руки, бежим дальше.

И мы правда бежим, быстро, почти летим, заскакивая, в отъезжающую газель. На третьей остановке выходим, уже немного тише, добираясь до торгового центра. Спасибо светофорам, иначе мои ноги, не привыкшие к такому ритму, непременно отказали бы.

С наскока охватываю глазами мелькающие бутики, протискиваясь и не выпуская из вида торпеду в серых брюках. Любопытно, а у нее вообще есть спящий режим. В этом я глубоко сомневаюсь, скоростные обороты только нарастают. Ей же еще лететь пять часов.

В мелькающих за стеклами товарами, выхватываю магазинчик с разными рисовальными примочками, и не отрывая глаз через плечо заглядываюсь на прибамбасы. Кисти, трафареты, полотна.

С размаху влетаю в мужское плечо и чувствую, как пузырящаяся жидкость стекает по лицу. Парень только что собирался сделать глоток, как моя замечтавшаяся голова, впечаталась в его бицепс. Приличный такой, это я определила своим лбом.

Проморгавшись, секу, как по явно брендовой футболке расползается коричневое пятно, на белом фоне, это особенно заметно. И глаза я поднимать, боюсь. Но надо, чтобы хотя бы извиниться.

Не успеваю, картонный стакан сжимается крепкой ладонью, другой оттягивает ворот моей футболки и забрасывает уже смятый вовнутрь. Липкие капли летят на грудь. А это хамло разворачивается и без звука уходит. Я только моргая, провожаю его спину, коротко стриженный затылок, с темным хохлом сверху. Ничего себе воспитание. Порядочностью тут и не пахнет.

Выуживаю двумя пальцами из под майки стакан. Вита выныривает из магазина, оглядывает меня с явным недоумением

— Милан, ты где уже прицепилась? — достает из объемной сумки, пачку влажных салфеток, заботливо оттирая с моего лица сладкую колу.

— Да, наткнулась тут, на местное гостеприимство.

— Ладно, вроде порядок, пошли.

Пока я, оскорбленная до глубины души, рассеянным взглядом гуляю по вешалкам, Вита не теряется в этой пестрой массе, наталкивая мне в руки одежду.

— Виталина, я что-то очень сомневаюсь — кручусь в примерочной, пытаясь одернуть короткую юбку, голубого цвета. Полоска голой кожи на животе тоже изрядно смущает, сжимаюсь, сокращая дистанцию на поясе юбки и топа, без рукавов с горлом.