Август переступил порог, и стражники закрыли за ним двери. Члены совета, недоумевая, ещё долго пялились на дверь. Даже, казалось, невозмутимые стражники переглядывались.

— Меня тревожит очень интересный вопрос. В чём выгода Августу сражаться на нашей стороне? Почему бы ему просто не засесть где-нибудь и доживать деньки? — спросил казначей, натирая пузо.

— Лично я думаю, что он здесь по приказу какой-то третьей стороны, — предположил Генерал. — Может, он от Варлийской Разведки?

— Варлийская Империя ясно дала понять, что не будет за нас сражаться и скорее поддержит Элтию, нежели маленькую страну, — напомнила Княжна. — Неважно на кого он работает и по чьему приказу он тут. Он на нашей стороне и это уже хорошо.

— Он служит кому-то могущественному, — буркнул Мейсуф. — А значит, что этот некто в любой момент может переметнутся на другую сторону.

— Поживём, — увидим, Мейсуф, — буркнула Княжна. — Генерал, выполняйте операцию по сдерживанию элтийской армии, следуя инструкциям Августа.

— Как прикажите, моя госпожа!

Генерал встал из-за стола, поправил мундир и доспех, легонько поклонился и, маршируя, удалился.

— Теперь вы, господа экономисты…

С последнего совета прошла уже неделя. За это время Август успел неплохо так укрепиться у власти, он сумел наладить контакт с несколькими борделями, чьи прекраснейшие хозяйки без особой платы согласились докладывать Августу всё о подозрительных лицах и о том, что творится в преступном мире. Без его внимания также не остались лояльные преступные банды, что не сумели устоять перед отрядами солдат и сразу же согласились сотрудничать с властью. И, несмотря на столько информационных проводников, он всё же сумел найти бунтовщиков, задумавших переворот и фанатиков, озабоченных своим божеством, ради которого они готовы пойти на всё.

Священник, который должен был сломаться при виде раскалённого кинжала, молчал.

— Я лучше сдохну, чем предам соратников! — эти слова Август различил среди ужасающих стонов, вызванных прижатым к шее раскалённым железом.

Стало понятно, что культ этот и вправду существует и власть его куда больше, нежели думал Август, а сам священник был не только зажиточным чином, но и изменником в двойне. Узнав об этом, Княжна разрешила оставить старого фанатика в темнице до самой смерти, как и того бунтовщика, которого пощадил полковник Исак.

Несмотря на хрупкое телосложение и вечные мольбы о пощаде, бунтарь не собирался выдавать своих единомышленников, как и священник. Да и юношей Август не особо-то и занимался, ибо решал вопросы с борделями и преступниками. Но теперь, когда сети закинуты и расставлены капканы, Август мог со всем своим многолетним опытом подойти к делу с переворотом.

Войдя в темницу, представляющую из себя коридор с очень тусклым освещением, он встретился с командиром разведки, что стоял в окружении нескольких солдат. На полу, посреди коридора, лежал избитый до кровавого месива пленник, помеченный весьма сложной татуировкой на шее.

— Что это? — спросил Август, пнув окровавленное тело. — Он живой?

— Это, Господин Август, бунтовщик, пойманный вашими… союзника с рыбной улицы, — доложил командир. — Он и ещё несколько человек решили проникнуть в склад с оружием тамошней банды, но прокололись.

— А где остальные?

— Они предпочли смерть. Причём, не от рук бандитов, а от своих же кинжалов, — мрачно ответил командир, пнув пленника, от чего он слабо застонал. — Этот же не решился вскрыть себе глотку.

— Тащите его в камеру с Азалем, бунтовщиком, — приказав, Август переступил полудохлое тело и, протиснувшись меж солдат, неспешно скрылся в одной из сотни камер.

Азаль сидел на весьма удобном кресле, оббитом бархатом и изуродованным засохшей кровью и гвоздями. Его бледные руки в буквальном смысле были прибиты к подлокотникам гвоздями, из-под шапок которых сочился едва заметный гной, перемешанный с кровью. Длинные сальные волосы, испачканные кровью, скрывали его лицо, с которого на груди текла струйка крови из недавно отрезанного кончика носа.

— Тебя так никто и не перебинтовал? — ухмыльнулся Август, открыв сумку с инструментами. — И сколько же ты истекаешь кровью? Неделю, две?

— Шесть… дней… и двенадцать часов, — прохрипел Азаль. — Тридцать пять минут… шесть… семь… восемь секунд.

Август довольно хмыкнул и, схватив парня за волосы, поднял его голову и ударил об спинку стула. Обрубок носа уже загноился и из дырок текла непонятная жижа, напоминавшая сопли, но смешанная с гноем и кровью.

— Считай, ты уже труп, Азаль, — подметил Август. — Может быть, ты наконец-таки скажешь, кто ваш предводитель и где его найти?

Парень шмыгнул носом, вернув обратно гнойные сопли, а затем улыбнулся, показав ряд разбитых молотком зубов. Август повидал многое, но эта картина пугала даже его. В голове созревал очень интересный вопрос:

— Чёрт, Азаль, как ты ещё жив? Ты не ел и не пил целую неделю, из тебя ручьями хлещет кровь, а ты… всё так же крепок…

— Я — истинный аркадиец! Поэтому и жив… — заявил он, подавившись гной соплёй, которую он сплюнул себе на колени.

Август отпустил его волосы и вернулся к сумке с инструментами, откуда он достал железную палку.

— Знаешь, что будет, если элтийцы всё же победят в войне и завоюют Орсию? — спросил Август, кинув железную палку в ведро с раскалёнными углями. — Они сожгут большую часть населения на кострах, не деля их на бедных и богатых, на своих и чужих. Они сожгут тебя, твоих детей и родителей без всякого сожаления и мук совести.

В камеру затащили полумёртвого пленника, которого посадили на колени перед Азалем, чьё лицо вдруг изменилось.

— Знаешь, каково это, гореть на костре? — спросил Август, дёрнул старого пленника за волосы и глянув ему в глаза, которых почти не было видно из-за синяков. — Тебя привязывают к балке, под тобой хворост, который поливают огненным реагентом, а затем поджигают. Огонь медленно, но верно нарастает, превращается в большой огненный цветок. Жадные огненные языки медленно облизывают твои ноги, принося боль, что будет похуже адской. И ты ничего не можешь с этим поделать.

— Бред! — заявил Азаль.

— …и тебе лишь остаётся терпеть, а терпеть не выйдет, ибо боль невыносима, а ещё остаётся смотреть на то, как сжигают твоих близких людей, детей, друзей, родителей, — мрачно закончил Август, надевая рукавицу. — Можешь представить эту боль?

— Не могу.

— А я могу тебе её показать, но лишь малую её часть…

Он взял раскалённую железяку и быстро прислонил её к шее старого пленника. Старик закричал так сильно, что его голосовые связки в мир порвались, а раскалённая железяка сожгла их. Он наблюдал за лицом Азаля, что скорчилось от ужаса.

— Отец! — рявкнул вдруг Азаль.

Август кинул палку обратно в ведро и, выдернув из чехла нож, прижал его к глотке старика.

— Теперь расскажешь? — спросил Август. — Поверь, мне легко убить человека, но… если ты продолжишь, мне придётся и дальше мучать его. Поверь, в пытках я очень хорош.

Старик что-то промямлил, а Азаль замолк и опустил голову.

— Поверь, Азаль, я могу сделать тоже самое и с другими членами твоей семьи. Мне не составит труда их найти, — сорвал Август, легонько дёрнув ножиком. Струйка тёплой крови потекла по кадыку.

— Хорошо, ублюдок, я тебе всё расскажу, — прошипел Азаль.

— Хороший мальчик… — заметил Август, пнув старика в сторону. — Я тебя внимательно слушаю.

— Его зовут Брандин-Де-Льор, он тайно собирал армию для переворота много лет, ещё до того, как родилась княжна.

— Значит, он хочет устроить переворот убив княжну, верно? — уточнил Август и, получив кивок, продолжил. — И кто же его финансирует?

— Он сотрудничает с гильдией торговцев, а если точнее — занимается перевозкой товаров, как простых, так и контрабандой, — ответил Азаль. — Однако, этих денег всё равно не хватает, чтобы обеспечить всю армию.

— Сколько в армии людей? — спросил командир.