Нюргуна до боли стиснула пальцы. Она опустила веки, и перед глазами поплыли зеленые березы Кыталыктаха, его луговое раздолье, лица родных и близких людей. В Кыталыктахе их больше нет… Ушла из жизни Боккоя, ушли из усадьбы Василий и Беке. А что с Аныс? Может, тоже отправилась по белому свету на поиски счастья? И осталась в суровом господском доме одна Хоборос, Каменная Женщина, желавшая Нюргуне смерти. Зачем же Нюргуна рвется туда, на пепелище своих надежд и мечтаний?

Иван Иванович положил ей руку на плечо.

— Я понимаю ваше состояние, — тихо сказал он. — Вы сейчас как новорожденный олененок, изо всех сил убегавший от волка и вдруг увидевший под ногами пропасть… Бездна раскрылась перед вами, и не то, что преодолеть — даже заглянуть в нее страшно. Два года мечтали вы о родном уголке как о спасительной гавани, и вот — гавани нет, взамен — бушующее море… Ни родных, ни знакомых, ни гроша за душой — не так ли? А может, это и к лучшему? Вы молоды, здоровы и — свободны! Что может быть лучше этого!

«Я свободна? Да, да, это правда! Я ни от кого не завишу. Никто не имеет права мне приказать. Никто ничем не попрекнет. Да, я свободна!»

— Думаю, что возвращаться в Кыталыктах не только бесполезно, но и опасно. Раз она пыталась уничтожить вас однажды, то и во второй раз не пощадит.

«А может, появиться там хотя бы на мгновение? Чтобы подойти к ней и в упор сказать: смотри, я жива! И ничего ты со мной не сделаешь».

— Я говорил вам уже, что через день уезжаю в Якутск. Все мои товарищи давно там. Я задержался, чтобы закончить работу о среднеленском якутском диалекте: чувствую, что в будущем заниматься этим не будет времени. Так вот, я считаю, что Логин прав: вам надо в город. Ведь вы умеете читать, не так ли? Я знаю, вы учились.

Нюргуна кивнула головой.

— Продолжите свое образование… Революции нужны грамотные, способные люди. Ей нужны молодые силы, над которыми не тяготеет груз проклятого прошлого, нужны добросовестные работники, строители новой жизни.

— Что же я буду делать?

— Работа найдется! Перед нами много работы — не всегда радостной, всегда тяжелой. Но труд во имя революции — высшее наслаждение человека…

— Смогу ли я? — вздохнула Нюргуна. — Ведь я ничего не знаю.

— В городе много молодых знающих революционеров. Они помогут вам. Ну как, едете со мной?

— Да.

— Очень хорошо!

Иван Иванович выпрямился.

— Нет, не бездна перед вами, а та вершина, с которой взлетают в небо! — в полный голос сказал он. — Надо только хорошенько поверить в свои силы и крылья, и вы полетите! Да, — вдруг вспомнил Иван Иванович, — не стоит ли вам заглянуть в усадьбу этого купчишки, Атласова? У него батрачит женщина из ваших мест. Может, она вам тоже что-нибудь расскажет?

Еще в лесу Нюргуна услышала пьяные крики. Это было так неожиданно, что она не на шутку перепугалась. Ей представилось, что через мгновение из-за лиственниц вылетит разнузданная ватага. Но шум не приближался, и Нюргуна осторожно двинулась вперед. Поворот, еще поворот — густой молодой листвяк внезапно расступился, и перед девушкой раскинулся длинный алас.

Дом стоял на самом краю аласной впадины, в окружении пышных берез. Часть их забежала во двор, за ограду и замерла гам: одно деревце — у хотона, два — по обе стороны крыльца и целая группка — посреди усадьбы. Оттуда и слышался шум. Присмотревшись, Нюргуна увидела под березами ряд длинных столов и пирующих за ними людей. Вдруг крики стихли. Кто-то выбежал за ограду навстречу Нюргуне и тут же вернулся назад. Нюргуна догадалась, что ее увидели, и нерешительно направилась к усадьбе.

Тут же за столами произошла небольшая суета, и оттуда выкатился человек с лоснящимся желтым лицом. Это был Атласов.

— Ты все-таки пришла! — захохотал он, хватая девушку за руку. — Не так-то просто обойти Атласова! Слава его далеко гремит, дым из трубы в Якутске виден!

Спотыкаясь на ровном месте, он потащил Нюргуну к столу. Ошеломленная девушка не сопротивлялась. Под березами сидело около двадцати человек, в основном, мужчины. Атласов усадил Нюргуну, с силой надавив ей на плечо.

— Смотрите все! — икнув, начал он. — Эту девушку зовут Кыыс-Хотун, я вез ее с Севера тысячу верст. Потом она сбежала — или отстала, не знаю, но вот она здесь, сама пришла, и я вам говорю — это моя невеста! Слышишь, Кириллин? Эй, сын князя! Хороша моя невеста?

— Угу, — отозвался молодой франт с набитым ртом.

— Постыдился бы, Акимушка, — сильно напирая на «о», сказал плотный бородатый старик. Нюргуна не сразу поняла, что это поп. — Сегодня как раз три года, как твоя Анна умерла. Негоже в такой день заводить разговор о новой свадьбе.

— Я не на поминки вас собрал, а чтоб отпраздновать свое возвращение из тундры. Думаете, легко колесить у самого Ледовитого моря? Так что забудем о мертвых. Будем жить, пока живется! Тем более в такие времена, когда, ложась спать, не знаешь, проснешься ли завтра!

— Аким! — крикнул с другого конца стола маленький плешивый человек. — Признайся: сколько шкур содрал с охотников?

— Сколько ни содрал, все мои! — не обиделся Атласов. — Вот посидите, я сейчас!

Он куда-то вперевалку побежал. Взгляды присутствующих оценивающе впились в Нюргуну. Нюргуна опустила глаза. Она чувствовала себя как на раскаленной сковороде.

Через минуту Атласов появился вновь с огненно-красной лисой в руках. Он ликующе взмахнул над головой вспыхнувшей на солнце шкуркой.

— Смотрите! Где вы возьмете такое богатство? Ну-ка, охотнички, расскажите, когда видели в наших краях в последний раз такого зверя? А у меня — мешками! Хочу — продам, хочу — шубу себе сошью, хочу — подарю. Держи, Кыыс-Хотун! Это тебе для начала, за то, что пришла.

С дурашливыми ужимками, покачиваясь и кривляясь, он опустил лису на плечи Нюргуны. Девушка дернулась, словно густой ворс ожег ей шею. Прямо перед глазами оказалась мордочка лисы без левого уха. Нюргуна сразу узнала шкурку. Ее добыл Мичэкэ, чахоточный муж Дайыс. Ему долго не везло на охоте, и когда попалась лиса, для больного это было большой удачей. Но Атласов дал ему половинную цену под видом того, что у шкурки не хватает уха… Нюргуне захотелось сорвать лису с плеч и швырнуть в лицо Атласову, но она сдержалась и лишь потихоньку стянула шкурку на колени…

— Наливай, наливай райскую водичку! Сосед, помоги соседу! — возвысил голос Аким. Нюргуна давно заметила, что у Атласова для спирта — десятки названий: «святая водичка», «райские капли», «мечта желудка» и другие.

Но так он называл спирт, лишь когда угощал. Стоило же на Севере какому-либо охотнику попросить у него бутылку, сразу появлялись другие слова: «Что ты, парень, неужели думаешь, что я эту отраву с собой вожу? Мне еще пожить хочется!»

Всеобщее веселье возобновилось. Нюргуна перестала быть в центре внимания. Единственный, кто не забывал о ней — сидящий рядом Атласов. Время от времени он то обнимал девушку за талию, то щипал за локоть. Нюргуна молча сносила его «ласки». Она словно оцепенела и ничего не брала в рот, хотя у нее давно сосало под ложечкой. Зачем она пришла сюда? На что надеялась? Поговорить с неизвестной женщиной, которая будто бы тоже из Кыталыктаха? Но, где же она? Среди множества людей, сидевших за столом и носивших пищу, не было ни одного знакомого лица. Где искать эту женщину? Да и нужно ли? Ведь главное Нюргуна все равно знает, что еще добавит к этому незнакомка? Может, она покинула Кыталыктах раньше Нюргуны?…

Между тем купец совсем разошелся. Спирт и близость девушки опьянили его. Он без умолку рассказывал о своих приключениях, и все время получалось, что не было такой воды, из которой он не вышел бы сухим.

Вдруг неслышными шагами к нему подошла высокая худая женщина и тронула за плечо. Купец обернулся к ней и сразу замолчал.

— Пора отдыхать, — спокойно сказала она.

Купец послушно встал.