Авария?

Наверное. Конечно, бывают несчастные случаи, взрываются летучие газы. И до этого на озере погибали люди, и будут погибать.

Но если это не несчастный случай.

А если он слишком поверил Сери и был чересчур самоуверен? А если он навалил на Сери столько сложных проблем, что тому показалось, что это будет наилучшим способом их решения?

Устранить Кеттрика и все проблемы исчезнут, будто их никогда не было. Убрать Киту и Чай — и Кеттрик исчезнет, как будто он и не появлялся в Ри Дарва, и об этом будут помнить только Сери с Ларис, хранящие осторожное молчание.

И Секма. Но этого Сери, конечно, не знал.

Киту и Чай, простое существа, которые любили Джонни Кеттрика и держали бы язык за зубами. Надо просто отправить их в то же плаванье (в буквальном смысле) вместе с Кеттриком, и устроить так, что лодка взорвется…

Кеттрик застонал от боли, которая оказалась сильнее, чем боль в боку. Если это так, то смерть Киту на его совести.

— Джон-ни?

Он не осмеливался рассказать Чай о своих предположениях.

И все же, нет, подумал он. Не спеши. Сери сказал:

«А если я скажу нет?» И он ответил: «Тогда я договорюсь с другими.»

Он не загонял Сери в угол. Он не предлагал ему ничего, кроме принятия решения. И все, что тому нужно было сделать — это отказаться.

Зачем же убивать?

Если, конечно нет других причин.

Ларис? Сери боялся, что она уйдет от него и вернется к своей давнишней любви?

Не исключено. Они оба хотели, чтобы он уехал, а он отказался. Может, эта маска, которую носила Ларис, была надета для Сери, чтобы скрывать ее истинные чувства. И вероятно, Сери понял это и решил навсегда избавиться от опасности.

Ему хотелось бы думать, что Ларис продолжала так же сильно любить его.

Не исключено, но это была не Ларис. Он вспомнил ярость Сери при своем появлении в доме. «Ты погубишь меня», — сказал он тогда. Может, он настолько боялся рисковать своим положением и доходами, что посчитал, что надежнее всего будет спрятать Кеттрика на дне озера, чем в любой другой точке Хайдаса.

Какова бы ни была настоящая причина, он начал все слишком резко и самонадеянно, и теперь его грандиозные планы в буквальном смысле разлетелись на щепки.

Он начал сердиться. Впервые в жизни его пытались убить, и этого было достаточно, чтобы вызвать гнев, но Чай и Киту — вот что приводило его по-настоящему в ярость. Они здесь совершенно не при чем. Они преданно служили Сери почти восемь лет. И все же он смог так поступить с ними, и с той же легкостью, с какой убивают мух.

Это было очень странно. Он не помнил Сери таким. Иначе он никогда не сделал бы его своим партнером. Должно быть, он просто не знал Сери Отку так хорошо, как считал тогда.

Или же Сери Отку изменился.

— Смотри, — сказала Чай.

Кеттрик увидел впереди огни, и более густую черноту силуэта берега, очертания зданий, выдающуюся вперед форму пирса, отмеченного спереди предупредительным огнями. С берега начал дуть легкий ветерок, он потрепал Кеттрика по щеке, а на востоке едва заметно светлел горизонт.

Чай поплыла быстрее, ведя Кеттрика в сторону берега.

— Я помогу, Джон-ни.

— Нет.

Он почувствовал, как она приостановилась и посмотрела на него. Он был почти без сил. Голова его была пустой и чужой как старая тыква, и больше всего ему хотелось бы, чтобы его вытащили из воды, отнесли куда-то, утешили и обогрели, излечили от этой боли. И если бы не его злость на Сери, он мог бы сдаться и согласиться на это, потому что в этот момент его меньше всего интересовала Роковая Звезда и Белое Солнце, и вообще весь Хайдас. Ему наплевать было на депортацию или срок в Наркаде, Ему была безразлична даже Ларис. Любовь, жадность, честолюбие, долг — все утонуло в этом озере.

Но он был обозлен, а злость всегда делала его упрямым, мстительным и беспощадным. Он поклялся увидеть Сери поверженным, а для этого нужно было выжить и остаться на свободе.

Он объяснил Чай, что нарушил человеческий закон, и что если люди найдут его, они словят его и посадят в клетку. Она сразу же поняла его.

— Куда тогда?

Он направлялся к пирсу.

— Забирайся под него. День гонится за нами.

Они заплыли под пирс, в черную тень, которая начала светлеть, не успели они еще скрыться в своем убежище. Они осторожно обходили стальные столбы, Кеттрик не переставал думать.

Большинство мыслей, приходивших ему в голову, были непостижимо для него в тот момент. О них нужно будет подумать позже. И только одна идея вырисовывалась четко в сгущающемся тумане, заполнявшем звенящую пустоту в голове.

Почему-то Сери хотел убить его. Так что лучше всего в этой ситуации оставаться мертвым. И тогда можно будет делать Сери все, что угодно, и тот все равно будет думать, что его враг надежно укрыт водами озера.

Обломок в его руках казался почему-то очень важным. Сам не зная почему, он не сводил с него глаз, продолжая продвигаться вперед. Мысль ускользала от него, но инстинкт подсказывал, что нужно вытащить эту штуку вместе с собой на берег, когда они доберутся до берега в конце пирса, и укроются в небольшой пещере, в которой они едва могли поместиться. Пол пещеры был просто сухой песок, и вся она была наполнена шелестящим звуком воды, трущейся об опоры.

Кеттрик объяснил Чай, что им придется скрываться здесь до темноты. Она согласилась с собачье покорностью, и только стряхнула капли воды с шерсти, потом она вырыла углубление в песке и уложила туда Кеттрика, прижав его к своему липкому от влаги телу.

Он замерз и устал. И тут в голову начали приходить мысли, что все это глупости. С какой стати Сери убивать его? «Мы больше не увидимся, Джонни», — сказала Ларис. «Прощай.» И она ушла. Какую угрозу мог он представлять собой для Сери, находясь на Белом Солнце в чьем-то чужом корабле? Даже если бы он попался, было бы очевидно, что Сери не имеет к этому никакого отношения.

От удара у него просто помутилось в голове и начала выдумывать. Конечно же, это был несчастный случай. Явный простой несчастный случай. Кеттрик почувствовал облегчение. Он подумал о доме Сери, о еде, питье, теплой постели. Совершенно бессмысленно прятаться здесь в этой норе. Он пошлет Чай к Сери…

Он уже выплюнул изо рта песок и начал было говорить, но поздно. Темный туман накатил на него и впитал слова.

Долгое время он находился в холодном темном тумане. Все вокруг потеряло форму, исчезло время, пространство, все. Он был в самом центре небытия, его поддерживало на плаву небытие, на него сверху давила пустота, которая окружала его со всех сторон с таким равнодействием сил, что он не в силах был не только подняться или опуститься, но даже пошевелиться или повернуться.

И тут постепенно начало становиться теплее.

Теплота приятно обнимала его, и он пошевелился на своем ложе из пустоты и небытия и потянулся к теплу, и пустота раскололась. Он видел, как она рвется, хотя все это происходило беззвучно. Обрывки небытия расплывались в стороны как облака под силой ветра. И тут он понял откуда это тепло.

Огромное солнце светило с неба, рассеивая пустоту, сжигая ее своим добродетельным огнем. Он был рад и счастлив солнцу. Оно было рыже-оранжевое, как солнце Тананару, и он любил его. Природа вокруг вырисовывалась нечетко, как будто все еще отсутствовали все детали. И он счастливый пошел к большому оранжевому солнцу на горизонте.

Он не знал, сколько прошел, но понял, что свет не совсем обычный.

Кеттрик остановился, не сводя взгляда с солнца. Рыжий апельсин стал мутным и злым, он пачкал все вокруг какими-то уродливыми пятнами. Ему показалось, что солнце извивалось и пульсировало, оно излучало злобу и беду. И его ядовитые свет начал жалить его, голого, оставшегося без прикрытия на огромной пустой равнине.

И в панике он закричал:

— Что это?

Голос Секма небрежно ответил:

— Это Роковая Звезда.

Секма стоял рядом с Кеттриком, хотя Кеттрик только что заметил его. Секма улыбался махал рукой по направлению к больному солнцу.