На этот рассказ и объяснение Нэй здраво задал вопрос: «А он тогда здесь при чем? Он всего лишь сошо, и до Королей и Президентов ему как до Луны».

На что Сэм так же здраво и серьезно ответил: «Ну, Президентов мог бы и не приписывать, они вполне могут выйти из самых низов. Что касается Королей, то никто не знает, что мы и кто мы на самом деле, что твой Учитель, как пример, и доказывает. И сошо – всего лишь сословное ограничение, место в общественной иерархии, пусть и низшее, но это не означает, что человек не может подняться и обрести воссияние и власть. И тем более никто не знает, как выглядит и кем представляется ЭльТаир, и никто не знает, что такое власть на самом деле. Поэтому не стоит говорить, что ты или он, или еще кто, очень далеки от власти. Может, ты и есть власть?»

И это орч говорит?

Ну и само собой такое лучше никому не говорить.

***

Он и не рассказал Изабелле.

Поэтому и приехал в Аркет, чтобы в переходную натиру на лето – Альну (самое время для свадеб, больше всего их именно в эти семь дней играется, ну еще в сентябре), выбрать самое лучшее время в главном соборе Аркета. В общем, вовремя приехал и хорошее время выбрал.

И тут Изабелла задумчиво так проговорила:

– Может, и нам к вам присоединиться?

– Обязательно!

Что касается встречи с Комисом…

Тут неожиданно из ящика послышалось:

– Белла! Белла! Белла…

Изабелла вскочила, подбежала к ящику. Встала на колени рядом, а ее лицо расцвело.

Нэй подошел:

– Не беспокойся о нём, он в надежных руках. Перед «Отбоем» Файнс дал ему успокоительный отвар. Он, Файнс, отличный алхимик, потому что у него был гениальный учитель. Своеобразный и жестокий, но гениальный. Правда, у Файнса все наоборот получается. Так и не научился яды делать, но вот живительные отвары у него выходят просто сногсшибательные. В прямом и переносном смысле. Правда, как сказал Селистер, злоупотреблять ими не стоит, но парочку рецептов записал.

– Спасибо тебе. Я теперь твоя вечная должница!

– Ну, про должок не стоит. Думаю, что мы просто квиты, и никто ничего никому не должен.

Она улыбнулась:

– На самом деле, я даже не знаю, как тебя отблагодарить и как вообще выплатить долги.

– А «рыбное дело»? Ты же до сих пор жаждешь мне выцарапать глаза, просто повода не находится.

Она усмехнулась:

– На самом деле, я теперь за него должна на тебя молиться!

Нэй недоуменно тоже привстал на колени возле ящика, чтобы не стоять и не общаться свысока:

– Э… не совсем понял твою мысль.

– Я тут поговорила кое с кем, жаль только, что люди порой не могут держать язык за зубами, и поэтому некоторых пришлось избавить и от языков, и от зубов.

Нэй дернул бровью, такой жестокости от Изабеллы он не ожидал.

– Но прежде, чем я с ними рассталась, они поведали мне, что произошло на самом деле в районах Ночной Гильдии, и почему я сумела избавиться от связи, от власти дядюшки Отоя – этого упыря и демона в одном флаконе…

Нэй вздрогнул, но это осталось не замечено Изабеллой:

– Ты же знаешь, что Маги-сфера, которая держала магию в нашем Мире многие тысячелетия, раскололась после Великого Катаклизма на тысячи миллиарды-миллиардов осколков. Кто говорит, что ею стали аккумы, кто считает, что маги-сфера ушла, и аккумы – это энергия других миров.

– Ну… Вроде все об этом знают.

– Но при этом все сходятся на том, что остаточная сила Маги-сферы осталась, этакая тонкая пленка, как листы пергамента, выделанные до прозрачной белизны. И время от времени этот пергамент-сфера впитывает в себя энергию, испускаемую аккумами. И в таком месте могут происходить всевозможные странности как с магией, так и с обычными заклятиями, связами и плетениями. А теперь вспомни, сколько Внутренний Конвой вылил энергии аккумов во время зачистки?

– Боюсь представить. Слышал, что было потрачено где-то около тысячи «синьки», на боевых заклинаниях они очень сильно расходуются, и десятка четыре зеленых. Даже, кажется, пару темников израсходовали.

– Ну да, ребята в тот день не разменивались по пустякам. Поэтому после того, как Конвой вышел из районов, над ними еще целую натиру или даже больше висело такое сильное магическое поле, что в нем все переставало работать должным образом. Правда, мало кто это понял.

– И дядюшка Отой себя не обезопасил?

– Ну, ты же знаешь, что он не любил фаеры, которые могли подсказать, что что-то не так вокруг. Очень странно работали в те дни: то зажигались, то гасли, то мерцали. Даже взрывались кое-где. Он вообще магию терпеть не мог. Но при этом власть надо мной держал цепко. Но больше никакой магии, если она ему не выгодна. Поэтому в приюте дядюшки Отоя только свечи и были. И магов Гильдии, штатных, Конвой хорошо прижал, им было не до изучения феномена, ну, кто в живых остался. А я появилась у дядюшки Отоя на второй день, когда вся энергия «пергамента» была еще на вершине силы. Поэтому связь и ослабла, и я смогла вонзить стилет в его сердце!

– Ты рада, что избавилась от него?

– Очень! И теперь я должна тебе всю свою жизнь!

Он замотал головой:

– Не надо мне твоей жизни. У нас они разные, и я не хочу быть твоим господином, у тебя он уже есть, – указал на спящего Комиса. – Но спрошу – зачем тогда тебе это все?

Нэй развел руками, показывая на пакгауз, но на самом деле задавал немой вопрос: «Зачем тебе эта власть?»

Она пожала плечами:

– Мальвинорцы начали борзеть. Вот Докан мне и помог их прижать. Но теперь уже он сам, – она в сердцах махнула рукой.

Встала:

– Ты мне так и не рассказал, как встретил Комиса.

Нэй усмехнулся:

– О! Это очень смешная история.

Нэй снова уселся на ящик, а Изабелла, еще немного постояв над Комисом, присоединилась к нему, сев рядом.

– Я решил тебя проведать под вечер. Ну, сначала через крышу. А там, смотрю, Ночные кошки вовсю бдят – не пробраться, да и на окнах твоих решётки. Думаю, ну вообще что-то Изабелла от мира отгородилась – не пройти, не проехать.

Послышался смех Изабеллы, немного грустный. А Нэй продолжил:

– Ну, тогда, думаю, через центральный вход. Хотя тоже не факт, что пройду. Ограда кругом, охрана, ну, в общем, чуть ли не по записи. А чтобы особо не светиться, капюшон куртки на голову надвинул.

– Постоял возле ограды минут пять, думаю, ну что? Попытка не пытка, нужно зайти – выказать свое почтение.

А тут небольшой шум. Из дома парень выскакивает, да еще так жестко кому-то, вроде охраннику: «Вон пошли!» и к воротам ограды, со мной столкнулся и дальше пошел.

Меня что-то зацепило, и я за парнем двинулся. А тут Файнс из-за угла выходит и так к парню:

– Нэй? Это чего с тобой? – и меня так увидел за спиной парня. И челюсть, вот не вру, чес слово! На брусчатку у него падает. Парень, вылитый я, ну только не сошо и волосы русые и щетинка такая мелкая на подбородке. Извини, если бы я знал, что ты его искать кинешься, я бы не стал его похищать.

– Похищать?

– Ну, мы его под белые ручки и давай колись, мол, кто такой, откуда и зачем? В общем, увели далеко от твоего дома, ну и забрели на территорию Докана, в какой-то таверне расположились, ну и мальчик твой все и рассказал после выпитого литра крепкого пива.

И принялся стихи читать! Классные стихи, особенно про войну с демонами и монстрами. Очень понравились.

– Я долго к ним привыкала, но теперь могу потерпеть, особенно, когда он их в постели читает.

Нэй рассмеялся:

– Главное, чтобы до чтения тебе было хорошо. А остальное можно потерпеть, – и увидел, как Изабелла смутилась, чуть ли не покраснев.

И в самом деле влюбилась! По уши! Но не стал заострять, а продолжил рассказ:

– В общем, разговорились. А я при этом разговоре пару типов приметил, которые уж больно пристально на наш столик пялились. Кто-нибудь мог видеть твоего Комиса и знать, что он твой любовник… э… любимый. Извини.

Она пожала плечами:

– Мог кто-нибудь внутри охраны проболтаться или специально рассказать. Но какая должна быть память, чтобы приметить человека.