В свою очередь репортер «Афтенпостен» считал, что новость о барельефах «вызовет большой интерес в научных кругах по всему миру».
Тем не менее этого интереса пришлось ждать достаточно долго. Помимо репортажа в «Афтенпостен» и документального телевизионного фильма Норвежской телерадиокомпании, в Норвегии больше ничего не произошло. Тур выступал с лекциями, среди прочего, в Королевском географическом обществе в Лондоне, однако и там это не вызвало большого интереса. Только спустя год после того, как Нарваэс стряхнул с барельефов остатки пыли, началось какое-то движение. Эйстейн Кок Йохансен получил рельефные копии, и в марте 1993 года Тур представил находку норвежской прессе в Музее «Кон-Тики» в Осло.
«Мы должны полностью пересмотреть наше понимание истории мореплавания, — цитировала его газета "Арбайдербладет". — Мы больше не можем игнорировать Южную Америку»[630].
«Верденс ганг» процитировала следующее высказывание Хейердала: «Тукуме — моя важнейшая находка». Далее он сказал, что искал человека-птицу с экспедиции на остров Пасхи в 1955 году. То, что он нашел его в Перу, он счел доказательством «существования активной миграций народов через океан задолго до того как белый человек поднял парус»[631].
Моя важнейшая находка.
Но разделяли ли это мнение ученые, специализировавшиеся на изучении Тихого океана?
Теория Тура о том, что первые поселенцы острова Пасхи пришли из Южной Америки, была неоднозначной с самого начала, и ее неоднозначность со временем не уменьшалась. Теперь он нашел новый аргумент в пирамидах Тукуме и ждал с нетерпением, когда сможет представить свои последние материалы. В августе планировалось проведение крупного семинара по истории острова Пасхи в маленьком американском городке Ларами, где находился Университет штата Вайоминг. На это «Свидание с Рапа-Нуи», как его назвали, подали заявку 175 исследователей, представлявших различные области изучения Тихого океана. Эту блестящую возможность выступления перед научным сообществом Тур не мог упустить. Когда семинар открылся, он значился в списке участников вместе с Арне Скьогсвольдом и Эйстеном Коком Йохансеном. Однако он не представлял себе, что его ожидало.
Впрочем, нельзя сказать, что он совсем не было готов к этому. Тур понимал, что в зале у него будет много противников. Одних из них была американский археолог Джо Энн ван Тилбург. Он не забыл, как она полтора года назад нападала на него в специализированном журнале «Археология». Она не только разгромила книгу «Остров Пасхи: разгаданная тайна». Назвав книгу «собранием шарлатанства, поверхностности и предубеждений против полинезийцев в целом и населения острова Пасхи, Рапа-Нуи в частности», она практически обвинила Тура Хейердала в расизме. В своей статье она обвиняла его также в мужском шовинизме и унижении женщин-ученых. Однако хуже всего было то, что она подвергла сомнению его научную этику. Хотя Хейердал и не являлся археологом, но любил им представляться. Он был обязан следовать тем же правилам, что и все археологи. По мнению ван Тилбург, к этой обязанности Хейердал отнесся недостаточно ответственно. Она завершила статью соболезнованиями в адрес своих коллег, специализировавшихся на исследованиях в Перу, поскольку «теперь Хейердал развил там свою деятельность»[632].
Тур не боялся армии противников. У него имелась своя собственная методика определения условий дискуссии, и ему нравилось участвовать в поединке. Но все это было справедливо при условии, что противник играл с открытым забралом и избегал травли. Возможно, по этой причине Тур принял перед конференцией необычное для себя решение. Он попросил Эйстейна выступить с докладом о барельефах, двухлопастных веслах и людях-птицах. Тур так прямо и сказал, что поскольку не является профессиональным археологом, то боится, что слушатели снесут ему голову, прежде чем он донесет до них свою мысль[633].
Он также не собирался тратить свое драгоценное время на разговоры об Альфреде Метро, французско-швейцарском этнологе, руководившем экспедицией на остров Пасхи в 1930-е гг. Метро пришел в своих исследованиях к заключению, что своеобразная культура острова Пасхи возникла на острове без влияния извне. Хейердал, как всегда, с этим не соглашался, заявляя, что в этой культуре есть множество элементов, которые можно отнести к доколумбианским культурам районов, сегодня образующих государства Перу и Чили.
Прежде чем он сошел с кафедры, он не мог не доставить себе удовольствия, чтобы не уколоть Джо Энн ван Тилбург. Он считал, что «антропологи, занимающиеся Тихим океаном, должны быть ему в высшей степени благодарны за то, что он ищет в обоих направлениях — и на западе, и на востоке — настоящий дом полинезийцев. Завеса неизвестности и высокомерия, представленная в... "Археологии", не способствует прогрессу в науке»[634].
Сам доклад был прочитан без обычной патетики, и даже верный оруженосец Эйстейн Кок Йохансен нашел его «слишком уж пресным, что нехарактерно для Тура»[635]. С разочарованием он также заметил, что Тур так и не уяснил себе того, что, по их с Арне Скьогсвольдом мнению, рассказывали барельефы с Тукуме. Они не оставляли никаких сомнений, что между Перу и островом Пасхи существовали контакты. Суть заключалась в том, когда именно эти контакты имели место. Выступая против выводов А. Метро, Хейердал всего лишь повторил свои старые, бесцветные утверждения о том, что остров Пасхи был заселен с востока, как считал «Рапа-Нуи джорнал», периодическое издание специалистов по Тихому океану, издаваемое в Лос-Анджелесе[636].
Опираясь на находку барельефов, Арне Скьогсвольд твердо заявил читателям «Афтенпостен», что перуанские индейцы добирались до острова Пасхи в доисторические времена, то есть еще до того, как Писарро и его конкистадоры захватили царство инков в первой половине XVI века. Но насколько раньше?
Когда Альфредо Нарваэс обнаружил барельефы в царстве пирамид Тукуме, он также нашел кусок угля. Этот кусок угля, возможно, помог бы определить возраст барельефов. Метод радиоуглеродного анализа показал, что барельефы, вероятно, стояли там, где их нашли, приблизительно с 1423 года. Правда, Нарваэс уточнил, что датировка может быть ошибочной. Он не исключал возможности смешивания более молодого гравия с древним слоем почвы вокруг барельефов и того, что этот кусок угля мог попасть туда вместе с гравием. В таком случае барельефы могли быть еще старше.
При более подробном анализе того, что раскопки в Тукуме могли рассказать о культуре Ламбайеке, он считал возможным доказать, что барельефы с изображением человека-птицы появились еще в ХII-ХIII веках. Этот вывод разделяли также Арне Скьогсвольд и Эйстейн Кок Йохансен[637].
С помощью находки костных останков полинезийской крысы Арне Скьогсвольд смог с высокой степенью уверенности утверждать, что первые люди прибыли на остров Пасхи в 900-е годы, и что это были полинезийцы. Тур Хейердал утверждал, что заселение этой территории произошло около 400 года, и пришельцами были индейцы Южной Америки. Но даже если крысиная кость и человек-птица говорят правду, то Хейердал, скорее всего, ошибался. Если брать за основу барельефы, то перуанцы могли достичь острова Пасхи самое раннее в XII или XIII веках, или через 200-300 лет после того, как сюда приплыли полинезийцы. Но в своей лекции об А. Метро Хейердал показал, что он не намерен этого признавать.
Перед Эйстейном возникла дилемма. Он не мог выставить своего руководителя Тура дураком, помещая барельефы с человеком-птицей в истинный исторический контекст. Поэтому он ограничился заявлением о том, что люди-птицы, несомненно, доказали наличие контактов культур Перу и острова Пасхи. Чтобы защитить Тура от волчьей стаи, сидевшей в аудитории, он решил не говорить о вторичности этого контакта, о том, что он имел место уже после того, как остров Пасхи был заселен. По ходу выступления он показывал фотографии образа человека-птицы, описывая различные компоненты и объясняя, что они означали[638].
