Я улеглась обратно. Было еще темно, но свет уличного фонаря, падающий в окно, разгонял мрак в комнате. Рука Терна притянула меня поближе, и вскоре мы оказались совсем рядом. Он погладил мое лицо, провел ладонью по плечу, скользнул по груди, заставив меня затрепетать.
— Сегодня меня должны официально принять в Совет, — сказал он тихо, глядя на меня. — В группу, которая будет контролировать разработку Кристалла после того, как все кончится.
— И это значит? — осторожно спросила я.
— Я останусь рядом с тобой, — сказал он. — Разработка Кристалла будет проходить на одной из высокоразвитых планет далеко от Белого мира. Кристалл блокирует лихорадку возвращения, так что тебе не потребуется Одн-на.
Я вдруг осознала, что с момента полета на Санторини ни разу не обратилась к ангелам за помощью. Лихорадка прошла? Кристалл и ее вылечил?
— Я даже не обратила внимания, — сказала я.
— Тебе было немного не до того, — сказал Терн. — Но я не о лихорадке. Ты слышала, что до этого я тебе сказал?
— Да, — сказала я. — Я…
Мне было трудно вот так лежать с ним лицом к лицу и говорить о своих чувствах спокойно, не в пылу страсти.
— Я рада, что ты будешь со мной.
— Я больше не намерен с тобой разлучаться. — Он притянул меня к себе и коснулся губами губ. — Мы слишком долго были вдали друг от друга.
Еще поцелуй. Я обняла его, чувствуя, как внутри все сжимается — и от слов, и от эмоций, и от прикосновений.
— Я не хочу терять ни минуты времени.
И еще один поцелуй. Терн потянул меня на себя, и я оказалась сверху. Мы целовались так, словно мир остановился, и на свете остались только мы — как сумасшедшие, лишившиеся разума, как безумцы, как…
Звонок будильника заставил нас обоих замереть. Я подняла голову и посмотрела на телефон, лежащий на тумбочке. Веселая мелодия словно насмехалась на нами.
— Ненавижу будильники, — сказал Терн мне в шею. Его уже сбившееся дыхание пощекотало кожу, и я, покрывшись мурашками, засмеялась и от его слов, и от щекотки.
— Надо было проснуться пораньше.
— Сегодня заснем попозже, — сказал он, не отпуская меня, и это недвусмысленное обещание заставило меня покраснеть.
Я улыбнулась своим мыслям и, покачав головой, все-таки с неохотой сползла с Терна. Он поймал меня за руку, заставив посмотреть в глаза.
— Я серьезно. Мы обязаны довести это начинание до конца.
— Как скажете, господин советник, — под его взглядом я вспыхнула еще сильнее, но все-таки высвободила руку и убежала в ванную.
Мы вышли из здания все вместе. Берк зевал, Льза потирала сонные глаза. Она рассказала мне, что полночи проговорила по телефону с Сатри, расспрашивала ее о подробностях нападения.
— Это было страшно, — сказала она нам уже по дороге. — Сатри в истерике, Ракель ее успокаивала полдня. Там все залито кровью. Везде куски тел. По телевизору наверняка покажут. Было много журналистов, везде вертолеты летали.
У здания представительства уже стояли машины. Мы поднялись в зал заседаний, поздоровались с остальными и расселись по залу, но теперь в произвольном порядке. Терн сел рядом со мной в первом ряду. Я положила на подлокотник кресла руку, и он накрыл ее своей рукой.
— Охомраро под надежной защитой, — заметил Берк вполголоса, увидев этот жест, а я вдруг вспомнила тот далекий совет шестнадцать здешних лет назад и руку Керра, вот так же накрывшую мою руку.
Ощущение дежавю было таким сильным, что мне пришлось посмотреть на Терна, чтобы убедиться в том, что сидит рядом со мной именно он. Я вздохнула, думая о том, а как бы все сложилось, если бы Керр не погиб. Позволила бы я Терну снова завладеть своим сердцем, смогла бы довериться ему? Я не знала. Сердце говорило, что рано или поздно я сдалась бы на милость своих чувств. Разум же считал, что мне бы хватило силы воли не нарушать данного Керру слова.
В каком случае я была бы несчастнее?
Я постаралась отбросить мысли о том, что было бы, и сосредоточилась на том, что происходило сейчас.
На большом черном экране позади трибун уже шла трансляция из камеры, где содержались демонопоклонники. Доктора колдовали над ними, вводя в кровь какие-то препараты — как я поняла, они должны были привести пострадавших от мыслебомбы в чувство.
Ирм’дал, заняв место на трибуне, провел краткий инструктаж. Мы прошлись по пунктам протокола допроса, обговорили моменты с Кристаллом и внушением, которое, в случае чего, должны были использовать. Потом на помост поднялся Терн, и нам представили нового члена Совета, заместителя руководителя исследовательской группы. Он сдержанно поблагодарил Совет за оказанное доверие и пожелал нам удачи.
На лифте мы спустились на самый первый этаж. По длинному коридору добрались до комнаты повышенной безопасности, где должен был проходить допрос.
С нами пошли Дер и еще два ангела, и именно они определили порядок допроса. Сначала женщина — единственная из пленных, а потом мужчины. Официально было разрешено применять при допросе травмирующие методики воздействия. В них входили внушение, ангельская сыворотка правды и некоторые вызывающие боль медикаменты. Я надеялась, что до последних не дойдет.
Пленницу в узах смирения и покорности ввели в помещение. Пристегнули к креслу, подключили к капельнице с сывороткой правды. Ненавидящий взгляд этой молодой и красивой женщины сразу уперся в меня — словно она знала, кто я, словно чувствовала. Может, и правда, знала и чувствовала?
После короткого допроса мы выяснили, что о том, где находятся заложники, группа не знала. Даже ангельская сыворотка правды не смогла вытянуть из пленницы эти сведения. Они были скрыты сильным и глубоким внушением, которое, как мы думали, наложила на нее сама А’ким.
— Если вы попробуете проникнуть сквозь это внушение, я умру, — сказала женщина. Ее глаза еще были осоловелыми после удара мыслебомбы. — Я с радостью принесу себя в жертву ради будущего великого народа. Можете делать, что хотите.
— Нина, ты что-то сможешь сделать? — спросил Дер.
После короткого раздумья я кивнула.
— Да, могу. Под внушение мы проникнуть не сможем, потому что не знаем, в чем именно оно заключается. — Я повернулась к женщине. — Твоя воля свободна.
— Слишком просто, милая, — улыбнулась она, и я пожала плечами, глядя на ангелов.
— Я могу освободить ее с помощью Кристалла. Тогда снимутся все эффекты инвазии сразу. — Я повернулась к демонокровке, уже нащупывая в кармане Кристалл. — Назови свое имя и истинное имя.
— А вот не помню я.
Я была вынуждена отступить.
— Если мы не знаем ее имени, я не смогу помочь. Я думаю, что и тут сработало внушение. Демон знала, что делает.
Дер выглядел очень разочарованным, да и мне самой было не по себе. Мы продолжили допрос, и женщина охотно рассказала нам, что они собираются проникнуть к Воротам, и что кроме нее в отряде есть еще один демонокровка. Усатый мужчина, с которым они вместе работали в мире Гиокспарце, в космопорте.
— Конечно, мы все знали, — сказала она. — На Дайтерри не так уж и часто летают. Точнее, туда никогда не летают. Когда был зафрахтован корабль, мы сразу поняли, что речь идет о спасении демона. Мы знали, что вы придете. Мы шли сюда следом за вами. Опередили вас буквально на пару месяцев, когда поняли, что Земля — конечная цель.
— Где находятся заложники?
— Я вам не скажу.
Я попросила Дера, задававшего вопросы, подождать, и отошла в сторону, чтобы посовещаться с остальными. Кристалл без имени не снимет внушение, но что, если нам все-таки попробовать волну? Льза и я были одними из самых сильных. Неужели у нас не получится? Мы разошлись по комнате и сосредоточились. Аккуратно сплетенная волна ткнулась в тугой кокон инвазии, охватывающий мозг женщины. И еще раз — чуть сильнее. Льза вела, я помогала, но стоило нам чуть усилить нажим, как мозг женщины словно окутало пламя.
Она закатила глаза и потеряла сознание, повиснув на ремнях. Мы поспешно отступили, но женщина еще пару минут дергалась в судорогах. Пришлось прекратить. Пока пленница приходила в себя, мы снова совещались. То, что мы увидели внутри, не было похоже на обычное внушение. Этот было что-то более сильное и более злое. Кокон сжался вокруг мозга, сдавливая его почти физически. Если мы усилим свой нажим — усилится и этот. У нас оставался только один выход, и этот выход включал в себя те самые травматические воздействия. Мы подошли к Деру, и я озвучила свое предложение. Он задумался, посмотрел на остальных, ожидая, что скажут они.
