Поставив сумку на тумбочку, я с удовольствием сняла с себя куртку и ботинки, в которых мои несчастные ноги мучились со вчерашней ночи. В тумбочке оказались тапочки. Я поставила их у кровати и легла на постель прямо так, в одежде, вытянув уставшие ноги. Ангел сказал, будет ужин, а потом первая процедура. Мне нужно было продержаться…

…Солнечный свет заливал палату, медсестра трясла меня за плечо. Мне казалось, я только закрыла и снова открыла глаза, а теперь выходит, я проспала ужин? Солнце светило ярко, вовсе не по-вечернему.

— Доброе утро. Вы молодец, Нина, — сказала медсестра мне на чистейшем гальбэ. — Процедура прошла успешно. Вы перешли на второй этап.

Второй этап? Прошла успешно? Но почему я ничего не помню?

Я повернула голову и не увидела в палате больше никого. Пустые, аккуратно застеленные постели, треугольники подушек. Все выглядело так, словно кроме меня тут никогда никого не было.

— А где остальные? — спросила я, только сейчас начиная понимать, что лежу в постели, укрытая простыней, а на мне — больничная клетчатая пижама.

— Остальные? — медсестра покачала головой. — Вы первая пришли в себя, остальные еще в коме.

Я попыталась подняться, но не смогла. Слабость накатила волной, в глазах потемнело, и мне пришлось снова улечься, чтобы прогнать дурноту.

— Лучше не вставайте пока. Давление еще слишком низкое. Можете упасть в обморок, — сказала медсестра.

— Сколько прошло времени?

— Целая ночь. Сейчас двенадцать часов дня.

Я протянула руку к тумбочке, пытаясь нащупать свою сумку. Когда мне это удалось, я подтянула ее к себе. Телефон был почти разряжен, но не было ни пропущенных звонков, ни СМС. Правда, сигнал сотовой сети был слабым, всего одно деление.

— Я принесу вам завтрак, — сказала медсестра. — Здесь есть розетки, так что телефон можно зарядить прямо в палате.

Дверь распахнулась, и две женщины в белых халатах вкатили в палату каталку, на которой лежала Жаза. Лицо ее было каким-то изжелта-зеленым, темные глаза уставились на меня, когда она повернула голову, но я не думала, что Жаза меня узнала. Женщины быстро перенесли ее с каталки на кровать, накрыли простыней и удалились.

— Что с ней? — спросила я, пытаясь приподняться снова — и снова терпя поражение.

— Пришла в себя. Все будет нормально. Отдыхайте, я принесу завтрак. До завтрашнего утра вы под наблюдением. И не покидайте, пожалуйста, палату без надобности. Попозже я покажу вам, где туалет и кухня.

Медсестра кивнула мне и подошла к Жазе.

— Доброе утро. Вы молодец, Жаза, — сказала она ей на чистейшем гальбэ. — Процедура прошла успешно. Вы перешли на второй этап.

Я никогда особенно не любила больницы. После тех ужасных дней пятнадцать лет назад я возненавидела все, что с ними связано — иглы, капельницы, пробирки, шприцы, баночки для сбора анализов.

Теперь же, казалось, я вернулась в прошлое. Первую процедуру прошли все, и в коридоре после обеда нас собралось по-прежнему девять. Ангел не скрывал радости. Если все пройдет, как положено, мы все будем допущены к тренировкам на полигоне. Вторая процедура запланирована на вечер, а пока нам нужно сдать кровь и мочу для анализа на демонические клетки.

У меня дрожали ноги, пока я стояла в очереди в процедурный кабинет. Когда медсестра затянула на моем плече жгут, я едва не упала в обморок от накативших воспоминаний. К счастью, все прошло быстро. Прижав к месту укола салфетку, я вернулась к себе в палату. Некоторое время спустя появилась Жаза. Она тоже выглядела не лучшим образом. Упав на кровать, она отвернулась от меня, поджав колени к груди, и, кажется, заснула.

Я не хотела спать. Я еще с утра зарядила телефон и позвонила Уз’кулу, но его сим-карта была неактивна. Сменил номер, чтобы я не дергала его по пустякам? Я попробовала еще раз, но оператор снова сообщил мне, что номер отключен. Тринке писать было нечего, к тому же я не думала, что имею право рассказывать ей о заседании. Да и не знала я, что именно ей сказать.

Я вышла в коридор. Напротив сестринского поста для нашего удобства устроили что-то вроде зоны отдыха: поставили маленький диванчик, повесили на стену плоский телевизор. Включив новостной канал, я плюхнулась на диванчик и уставилась на экран.

«Президент заявил о готовности к мирным переговорам по конфликту на Ближнем Востоке».

Я очень на это надеялась.

«В Министерстве иностранных дел произведен ряд кадровых перестановок».

Я уже читала об этом в Интернете, и знала, что одним из помощников министра будет назначен ангел. Высшие расы потихоньку продвигали своих представителей на руководящие посты, и не только в моей стране. Я знала, что в ООН уже заседают вампиры. Я знала, что один из крупнейших европейских банков прибрали к рукам ангелы. Землю готовили к Открытию — и к тому, что за ним последует.

«Астрономический феномен зафиксировали сегодня телескопы NASA в районе рассеянного скопления М25».

Я прислушалась.

— Вспышка энергии небывалой величины зафиксирована сегодня телескопами Американского национального аэрокосмического агентства в районе рассеянного скопления М25. По появившейся на официальном сайте NASA информации, телескоп зафиксировал момент взрыва звезды, желтого карлика, являвшегося центром звездной системы. Расстояние до этого скопления от нашей солнечной системы составляет около двух тысяч световых лет.

— До Земли дошел свет великой войны, — сказал Щадар рядом со мной, и, вздрогнув, я повернула голову. Он стоял у стены и тоже смотрел на экран, скрестив на груди руки. — Символично, правда? Демону понравится.

— Ты не веришь в то, что мы справимся?

— А ты веришь?

Я покачала головой. Верила ли я?

— Мне трудно судить, я не видела в жизни ни одного демона. Но я знаю, что такое узы смирения и покорности. И если нас научат ими управлять… Не знаю. Мне хочется верить. Мне надоело чувствовать себя прокаженной с этим пластырем на шее. Какой у меня выбор?

Щадар присел рядом со мной на диванчик, дождался окончания выпуска новостей. Началось какое-то ток-шоу, и я выключила телевизор. Смотреть, как люди перемывают друг другу кости в преддверии мировой войны мне не хотелось.

— Расскажи мне свою историю, — попросил Щадар, когда я протянула ему пульт.

— Она долгая.

Он пожал плечами.

— Да я никуда не тороплюсь.

Конечно, я не рассказала ему всего. Не упомянула о роли Лакса во всем этом, не назвала имен. Только мир, в котором я росла, только нападение, после которого поняла, что со мной что-то не так, только тюрьма Ра’ша, в которой оборотни, ангелы и демонокровки сходили с ума от близости друг друга.

А потом он рассказал мне свою историю, и я поняла, что те ужасы, которые пережила я — ничто в сравнении с тем, через что пришлось пройти Дару.

Его звали Щадар, и он родился в лаборатории от матери, которой так никогда и не узнал. Его сразу же поселили к другим «овцам», и их с каждым днем становилось все меньше и меньше, хотя сначала было очень много. Приводили и новых «овец», но уводили гораздо, гораздо больше. Кровь и другие жидкости его тела собирали каждый день. Всю жизнь, с самого раннего детства он не знал, что такое день без уколов, без измерений, без исследований. Вены на руках стали толстыми, и тогда им всем поставили постоянные катетеры, чтобы каждый раз не делать новый прокол.

Это называли милостью.

Когда Щадар достаточно подрос, его и других подростков отселили от остальных и попытались тренировать. Но способность еще спала в них, несмотря на то, что демоническая кровь уже бурлила внутри, изредка вызывая ее всплески. Их всех по-прежнему водили каждое утро на проверку, и на одном из осмотров Щадар заметил девушку, тоже «овцу». Она была не такая, как остальные. Если им сковывали только ноги и руки, ей завязывали глаза и рот. Он не помнил, чтобы она росла вместе с ними. Другие девушки говорили, что она — самая сильная из них, что способность проявилась в ней уже сейчас, и что ее боятся так, как боялись во время войны настоящих демонов.