В траве стрекотали сверчки, где-то рядом цвело что-то приятно пахнущее, а я хотела домой.

— Романтично, а? — прошептал шеф. — Ночь, природа, погодка так и шепчет.

Ему откровенно было зашибись, ибо он самоубийственно сидел прямо на земле, не жалея ни себя, ни джинсы, ни какой-то мелкий цветок, ныне помято торчащий из-под его задницы. Теперь вот еще и на романтику пробило. Под каким-то кустом посреди леса. Превосходно, просто превосходно.

Я, не особо скрывая свою реакцию, скривилась.

— Кирилл Кириллович, у вас какое-то странное представление о романтике. И предупреждаю сразу, если заявленное вами действо было лишь предлогом, чтобы вытащить меня в лес на «свидание», я вас покусаю, — после чего вздохнула и посмотрела на него страдальчески: — Долго еще?

— Как только, так сразу, — мужчина улыбнулся, снял куртку и постелил рядом с собой. — Ради всего святого, Милена, сядь, в ногах правды нет, как говорится.

— Может, хотя бы скажете, что мы тут высиживаем? — я без зазрения совести переместила свою пятую точку на предложенное место для «посидеть» и еще более бессовестно оперлась спиной на начальский бок.

Очень хотелось вытянуть ноги ровно, но тогда колготкам точно придет конец, а их как-то… жалко. Потому ножки мои пришлось оставить полусогнутыми в коленях, что в принципе уже лучше, чем стоять или на корточках восседать, да еще стараться при этом, чтобы юбка прилично лежала. Хотя постепенно усталость настолько брала свое, что я готова была улечься и уснуть прямо под этим кустом, невзирая ни на что. Хотя взирать хотелось. На то, ради чего мы сюда приперлись. Ну, хотя бы повзирать, в идеале еще, конечно, чтобы с пользой дело было, но тут уж как сложится. Повзирать хотелось в первую очередь ради того, чтобы узнать, а что это, собственно. Потому что:

— Я же говорил, это сюрприз, — тихо хмыкнул начальник. — Но тебе понравится.

— Еще пара часов и мне не понравится, даже если вы призовете какое-нибудь божество, чтобы сиюсекундно меня освободить от ведьминого присутствия, — предупредила я. — Если он, конечно, попутно не перенесет меня в мою кровать.

Кстати, насчет ведьминого присутствия. Варнава снова молчала. Даже не комментировала едко тот факт, что я тут одна-одинешенька наедине со злобным, коварным оборотнем в лесу. Не вершина ли это моей глупости, с ее точки зрения? Не паду ли я смертью идиотов под этим самым кустом, по ее мнению? Не хочет ли она объяснить мне некоторые моменты нашего совместного проживания в моем теле?

А то объяснений насчет Мечеслава я все еще не слышала. И пусть не пытается мне доказать, что я это все сама. Не сама. Не могла сама. Он мне даже не нравится, с чего бы?!

Надеюсь, он там хоть не помер. А то не то, чтобы я его выкинула сильно после заката… но с той стороны дома уже были глубокие сумерки! И Варнава разрешила! Сама магией поделилась!

Отдельно, конечно, вставал вопрос, какого (не в лесу будет сказано) лешего я вообще его выкидывала, будто любовника какого? Даже при том, что мы там по каким-то неизведанным причинам поцеловались, КириллКирилович мне не муж, чтобы я панически других мужиков из окон выкидывала. Он мне, как бы так, между прочим, даже не парень! Вот и спрашивается, почему, зачем, отчего? Что за нервный срыв был, Миленочка? Не пора ли тебе к психиатру, а?

— Так, а все-таки, — прервал мои философские размышления о бытие начальник. — Каким для тебя должно быть идеальное первое свидание?

— Домашним, — буквально застонала я. — Знаете, такое, чтобы я лежала дома, и меня никто не трогал. Ну, может там, чаю с печенюшками чтобы принесли — максимум.

— Милена, — вздохнул КириллКириллыч. — Значит, во-первых, я говорил о первом свидании. Какого ежика ты хочешь на первом же свидании притащить мужика в дом, кто так делает?! Во-вторых, как-то это все не романтично. Где в твоей картине хотя бы ароматические свечи и лепестки роз по одеялу, а?

— Вы сами потом эти лепестки будете собирать и из-под матраца вытаскивать, пока не начали вянуть и, не приведи небеса, гнить там где-то под кроватью? — я скептически фыркнула.

— А кто говорил, что я спрашиваю для себя? — в его голосе проявилась львиная такая доля лукавства.

Я прикусила губу, осознав, что именно ляпнула. Ну, блин, я, конечно, сама загнала себя сейчас в ловушку, но я устала, мне можно и простить!

— Кирилл Кириллович, — я вздохнула. — Мы оба знаем, что это все, так или иначе, свелось бы к вам. Я просто ускорила события.

— Ты меня тогда может еще и поцелуешь сама, ускоряя события? — с хитрой мордой поинтересовался мужчина, склоняясь так, чтобы я эту хитрую морду увидела.

Чуть с его плеча ему за спину не скатилась, право слово, никакой заботы!

— Сядьте ровно, Кирилл Кириллович, — с видом обиженной ни за что собаки попросила я.

— То есть не поцелуешь, — театрально расстроился шеф, но ровно сел. — А я уж было понадеялся.

— Не поцелую, — я вздохнула, бросила косой взгляд на кусты, сквозь ветки которых смутно угадывалась тропинка, и качнула головой: — Я, знаете ли, дорожу своим рабочим местом.

— Ну, знаешь ли, положение моей девушки могло бы быть более выгодным делом, чем положение моего секретаря, — хмыкнул КириллКирилыч.

— Кирилл Кириллович, у вас не бывает «девушек», у вас бывают «девушки на пару ночей», — я фыркнула. — Быть вашим секретарем — это дело более стабильное.

— Милена, в тебе есть хоть капля романтики или хоть авантюризма на крайний случай? — застонал начальник.

— Начинать встречаться с, вы уж простите, Кирилл Кириллович, но отпетым кобелем, и надеяться на длительные отношения с вероятной свадьбой и «жили они долго и счастливо», это не романтичный авантюризм, это глупость, если не сказать идиотизм.

— Бука. Может с тобой я остепенился бы, про верность вспомнил, детишек захотел бы…

— Вот в таких предположениях и заключается идиотизм, — я фыркнула и бросила взгляд на наручные часы. — Знаете, там, в городе на храме гаргулья есть, может, мы лучше к ней сходим завтра утром, а? Говорят, если вовремя к ней подобраться, то можно добыть чешую и не сдохнуть. Я очень хочу в кровать, шеф.

— Вот знаешь, — с непередаваемой интонацией возмущения шепотом, заявил мужчина. — Как без меня так ты лезешь, куда не просят. А как со мной, так сразу «хочу в кровать».

— Надо же, вы даже не пошутили на эту тему, — я оскалилась, глядя в смутно проглядывающее между веток небо.

— Я слишком обижен, чтобы шутить, — заворчал шеф, но тут же напрягся: — Тшшшш!

Я невольно села ровнее, насторожилась, вглядываясь в кусты.

Сначала затихли сверчки. В лесу как-то разом стало очень, даже слишком тихо, и вот в этой тишине послышался медленно приближающийся, глухой звук.

«Да ладно» — неожиданно проявилась Варнава, и тон у нее был просто максимально недоверчивым.

Я насторожилась еще больше. Очень захотелось уточнить хотя бы у ведьмы, что же там такое, но судя по тому, как замер почти не дыша оборотень рядом со мной, издавать сейчас какие-то звуки было не лучшей идеей.

Звук приближался, и была в нем какая-то определенная ритмичность странных шагов, которая вызывала в мом сознании смутные ассоциации, не желающие облекаться в какую-нибудь четкую форму. А потому показавшийся из-за соседних кустов единорог оказался для меня, мягко говоря, шоком.

Там. По тропинке. В лесу у нашего города. Шел. Настоящий. Всамделишний. Единорог.

Буквально в паре метров от меня. Вот он, задевая траву у тропинки длиннющей гривой, прошел мимо наших кустов, и скрылся за другими кустами, почти такими же, только чуть более высокими.

Тонконогая белоснежная лошадь с витым белоснежным рогом прямо посреди своего лошадиного лба.

Нет, ну я могу понять магия, вампиры, оборотни, гаргульи, призраки. Я могла бы понять наличие в нашем мире демонов и даже ангелов. Могла бы поверить в проклятия, что Атлантида действительно существует по наши дни под водой и является самым продвинутым на земле государством. Но единороги? Серьезно? Может, тогда и Дед Мороз существует, а? Да ладно, я, наверное, просто ловлю глюки от таки попавших мне в рот молекул вампирской крови.