— Это называется ответственностью.

— А что насчет ее ответственности? Разве только ты несешь ответственность за это? — спросил я.

— Полагаю, за свои действия она уже ответила, ее лишили работы, а вот меня больше интересует моя ответственность. Поэтому я найду для нее другое место.

Давно он вспомнил об ответственности? Год назад он менял девчонок, не разбирая их лиц, да и имя Салли запомнил только с третьего раза. Эрик может строить из себя кого угодно, но он все равно остается все тем же, кем был год, два и три назад. Люди не меняются.

Пока Эрик был занят перепиской с Салли, я решил проверить свой телефон.

Ни одного звонка, ни одной смс, а Джоанна даже не прочла, то, что я ей написал.

Как же меня бесила эта девчонка! Специально для нее я был таким, каким не был никогда и ни с кем. И ради чего? Ради одного перепиха, который она задолжала мне?

А нужно ли мне это?

Обычная девица, абсолютно не в моем вкусе. Конечно, у нее симпатичная задница и синие бездонные глаза, из-за которых иногда в моей речи возникали паузы. Но кроме этого? Просто коротышка с завышенным самомнением, змеиным характером и маленькими сиськами.

Сегодня же найду другую. А то со своей миссией переспать с ней, я совсем забыл, для чего мне нужна была нижняя часть моего тела.

— Кстати, ты отлично свернул с темы, так что там у тебя с твоей официанткой? — спросил друг, откладывая телефон.

— Она не моя, — гневно выдал я. — И ничего с ней, уже забыли.

Эрик в течение нескольких секунд изучал мое лицо.

— Ты отступаешь? — в замешательстве спроси он

— Нет. Но сегодня я хорошенько повеселюсь с кем-нибудь другим, — усмехнулся я.

Найти вечером девчонку не составит труда, ткну пальцем в любую понравившуюся, и та сама будет рада оказать мне услугу. Почтет за честь, так сказать.

— Мне казалось, что ты переживаешь из-за нее, — вдруг сказал он.

Протестующий возглас вырвался прямо из моего горла.

— Хах! Я абсолютно точно не переживаю, просто меня раздражают люди вроде нее. Гребаная недотрога, которая делает вид, что она одна из католических монашек. Указывает, как мне следует себя вести и постоянно критикует. Появляется, когда ей вздумается и исчезает когда вздумается. И вообще, почему она вдруг решила, что вправе устанавливать свои правила в общении со мной? — вывалил я на друга все, что накопилось за недолгое время общения с Дикаркой.

Эрик на это лишь коротко улыбнулся.

— Ты бесишься, как человек, которому не все равно.

Я закипал. Как из того, что я высказал ему, он вычленил совершенно другое?

— Мне абсолютно все равно! Ты знаешь, зачем я это затеял.

— Уже не знаю, — покачал головой он.

— Она безразлична мне, — бросил я в свое оправдание.

— Если бы это действительно было так, то был бы спокоен, а ты совершенно точно не спокоен, — подметил Эрик.

Черт!

Он прав лишь в одном. Я весь день был на взводе, но лишь потому, что Джоанна раздражала меня.

— Знаешь, что бы я сделал на твоем месте? — заговорщицки спросил Эрик.

Я не пошевелился, его советы мне ни к чему.

Но Эрику не нужно было мое согласие, чтобы высказать свою гениальную идею.

— Я просто сходил бы в отель и спросил у нее, почему она не отвечает.

— Если я приду туда, ее могут уволить, — как на автомате бросил я.

Брови Эрика сошлись в удивлении на переносице. А затем на его губах заиграла странная улыбка, как если бы он долгое время ломал голову над загадкой, а сейчас наконец нашел решение.

— Ты все-таки беспокоишься о ней, и не отрицай, — махнул рукой он. — За то время, что вы общались, она стала тебе небезразлична.

— Мне плевать на нее, Эрик. Я возьму свое и уйду в закат. Я не тот, кто стелется перед дамочками, мне это не нужно, — бросил я и встал со своего места. — Мне пора.

Я достал из кошелька две купюры и бросил их на стол.

— Через неделю наш традиционный уикенд в Аспене. Ты не забыл? — спросил он, на губах его все еще играла эта дурацкая улыбка, словно он знал больше всех и видел меня насквозь.

Но он и представить себе не мог, что творилось в моей голове. А если бы знал, как меня раздражает Дикарка, не улыбался бы как идиот.

— Конечно, — ответил я.

— А Джоанна летит с нами? — спросил он.

— Нет, — бросил я через плечо и направился на работу.

Джоанна бесила меня своим молчанием и сложным характером. Она легко указывала всем вокруг на их недостатки, тогда как свои даже не замечала. Она была вздорной и сумасшедшей, и почему-то именно ее я больше всего хотел видеть с собой в Аспене, но никогда не признаюсь в этом Эрику, и тем более себе самому.

#_ftnref1 Гора Уитни - самая высокая точка хребта Сьерра-Невада, расположена в штате Калифорния, США. Высота 4421 метр.

Блейк

— Как мама? — спросил я Кайла, который в это вечер казался более загруженным, чем обычно.

Миссис Маккензи все еще лежала в реабилитационном центре тире психбольнице. Дела ее были так плохи, что врачи лишь разводили руками. Развод свел ее с ума и заставил забыть о том, что у нее помимо брака было еще двое детей, которые любят ее до сих пор.

Почему она вообще так сильно страдает из-за ухода мужа? Разве это не повод для нее найти нового?

Никогда не поверю, что после тридцати лет брака можно все еще любить человека такой любовью, которая заставила ее принять лошадиную дозу снотворного.

Никогда не поверю, что в принципе можно любить постороннего человека. Я вот никогда не любил. Не считая родителей и родственников.

Любовь на самом деле — самое страшное, что может случиться в жизни.

Она возвышает, дает надежду, обещает, что теперь ты никогда не будешь одинок. Но потом, она вонзает нож в спину.

Любить — это больно. Это не благодать, это просто еще один инструмент для пыток, самых жесточайших, которые когда-либо существовали в истории. Если после пытки можно остаться в живых и залечить раны, то рана от потерянной любви не залечится, ничего не восстановится. Агония продлится на годы, и так до конца жизни.

А каково людям, которые теряют любовь не единожды? Любовь это не обязательно партнер, это может быть отец, брат, мать, любимая собака. Все это любовь, разная любовь, но действует всегда одинаково, убивая частицу вашей души, когда-то больше, когда-то меньше.

— Она не разговаривает со мной, — ответил Кайл. — Предпочитает делать вид, что меня не существует.

— Мне жаль.

— Мне тоже, — ответил он. В голосе чувствовались боль и отчаяние. Кайл не был виноват в том, что его отец больше не любил его мать.

Еще кое-что, любовь действует как зараза. Разрушенный человек будет разрушать своих близких.

— Как тебе эта? — спросил Кайл, указывая на девушку в синих обтягивающих джинсах и коротком черном топе. Блондинка.

Говорить о матери он больше не желал.

— Не подходит.

Вечером мы втроем завалились в клуб Эрика. Однако сам босс заведения снова пропал, весь в делах. Мы с Кайлом остались вдвоем и вот уже минут двадцать пытались подобрать мне пару на вечер.

Кайл повернул голову в мою сторону и недоуменно спросил:

— Почему? Она твой тип.

Я еще раз пробежался взглядом по ее фигуре. Кайл прав, она была вполне в моем вкусе, обладала стандартным набором «для Блейка», к тому же прекрасно чувствовала музыку. Блондина подходила мне идеально, но что-то все равно останавливало меня.

— Не нравится, — пожал плечами я.

— Скажи хотя бы, чего хочешь? — спросил друг.

Я задумался, но стоило закрыть глаза, видел лишь темные длинные волосы, синие глаза и округлые сочные бедра.

— Не знаю, как увижу — скажу.

— Ладно, не хочешь ты, возьму я, — усмехнулся Кайл, а затем, развернувшись, пошел на первый этаж покорять блондинку в синих джинсах.