ЛИСИЦА И СТАТУЯ К Елизавете Васильевне Херасковой Я ведаю, что ты парнасским духом дышишь, Стихи ты пишешь. Не возложил никто на женский разум уз; Чтоб дамам не писать, в котором то законе? Минерва — женщина, и вся беседа муз Не пола мужеска на Геликоне. Пиши! Не будешь тем ты меньше хороша: В прекрасной быть должна прекрасна и душа. А я скажу то смело, Что самое прекраснейшее тело Без разума — посредственное дело. Послушай, что тебе я ныне донесу Про Лису. В каком-то Статую нашла она лесу; Венера то была работы Праксителя. С полпуда говорит Лисица слов ей, меля. «Промолви, кумушка»,— Лисица ей ворчит, А кумушка молчит. Пошла Лисица прочь, и говорит Лисица: «Прости, прекрасная девица, В которой нет ни капельки ума; Прости, прекрасная и глупая кума». А то ты ведаешь, Хераскова, сама, Что кум таких довольно мы имеем, Хотя мы дур и дураков не сеем. ЗМЕЯ И ПИЛА
Не устремляйтеся того критиковать. Кого немножечко трудненько подковать: Все ваши сборы И наплетенны вздоры Не сделают ему малейшего вреда, А вам наделают примножество стыда. Змея нашла Пилу, зверок ее то взгляду; Змея не думает усердно ни о ком И не скупится тратить яду — Грызет Пилу и лижет языком. Что больше вкруг Пилы она, яряся, вьется, И, проливая кровь потоком из себя, Пилу губя, Кровь собенну за кровь чужую почитает И кровью тает. Пилу пилит, Язык болит, Истрескалися губы. Увидела Змея, переломавши зубы, Что тронута она была, А не Пила. ФЕБ И БОРЕЙ С Бореем был у Феба разговор, Иль паче спор, Кто больше сил из них имеет И больше властвовать умеет. Проезжий на коне — холодноват был час — Накинул епанчу проезжий. Крышка греет, И есть у нас Указ, Во время холода теплей прикрыться И никогда пред стужей не бодриться: Ее не победишь, Себе лишь только повредишь. «Противу холода неможно умудриться,— Сказал Борей.— Смотри, с проезжего хочу Я сдернуть епанчу, И лишек на седле я в когти ухвачу». А Солнце говорит: «Во тщетной ты надежде. А если я хочу, Так эту епанчу Сниму я прежде. Однако потрудися ты И сделай истину из бреда и мечты». Борей мой дует, Борей мой плюет, И сильно под бока проезжего он сует; Борей орет, И в когти епанчу берет, И с плеч ее дерет. Толчки проезжий чует И в нос, и в рыло, и в бока; Однако епанча гораздо жестока — Хлопочет И с плеч идти не хочет. Устал Борей И поклонился ей! Вдруг солнце воссияло, И естество другой порядок восприяло: Нигде не видно туч, Везде златой играет луч; Куда ни возведешь ты взоры, Ликуют реки, лес, луга, поля и горы. Проезжий епанчу долой с себя сложил, И, сняв, о епанче проезжий не тужил. Репейник хуже райска крина. О чем я в притче сей, читатель, говорю? Щедрота лютости потребнее царю: Борей — Калигула, а Феб — Екатерина. СОБАКА И ВОР Старый обычай и давняя мода — Были б ворота всегда на крепи; В доме всегда у приказного рода Пес на часах у ворот на цепи. Дворник, забывшись, не запер калитки, Следственно, можно втереться во двор; В вымыслах мудрые остры и прытки, Входит мудрец тут, а именно — вор. Ластится, ластится льстец ко собаке, Бросив ей жирного мяса кусок. Пес, рассердясь, закричал, будто в драке: «Рвется напрасно нахал, а не впрок. Вор подкупити меня предпримает, Хочешь прибраться ты к нашим крохам; Верна подарками пса не сломаешь, Я не повинен приказным грехам. Знаю сего я приветства причину; Взавтре, пожалуй, да в день, а не в ночь, Мясо снеси моему господину, Он до подарков поболе охоч». КОМАР
Какой-то негде шел обоз, Клячонка на гору тянулась, Везла она тяжелый воз И стала, больше не тронулась. Сердясь, как будто на жену, Лишь только больше погоняет, Кричит извозчик: «Ну, ну, ну!» — И кляче палкой лень пеняет. Ни с места конь; гора трудна, Трудней извозчикова клика, А кляча воз везет одна, Поклажа на возу велика. Внутри у клячи адский жар, А на спине морская пена, А на возу сидит Комар И мнит: «Горчай я кляче хрена». Вся тягость, мыслит, от него — У Комара ведь есть догадка; Сскочил он для ради того И говорит: «Ступай, лошадка». |
