Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Пушкин Александр СергеевичФонвизин Денис Иванович
Жуковский Василий Андреевич
Вяземский Петр Андреевич
Крылов Иван Андреевич
Дмитриев Иван Иванович
Давыдов Денис Васильевич
Батюшков Константин Николаевич
Бедный Демьян
Глинка Федор Николаевич
Державин Гавриил Романович
Прутков Козьма Петрович
Попов Михаил Михайлович
Сумароков Александр Петрович
Ломоносов Михаил Васильевич
Озеров Владислав Александрович
Степанов Николай Леонидович
Хемницер Иван Иванович
Пнин Иван Петрович
Чулков Михаил Дмитриевич
Кантемир Антиох Дмитриевич
Майков Василий Иванович
Тредиаковский Василий Кириллович
Аблесимов Александр Онисимович
Богданович Ипполит Федорович
Херасков Михаил Матвеевич
Измайлов Александр Алексеевич
Княжнин Яков Борисович
Алипанов Егор Иванович
Суханов Михаил Дмитриевич
Нахимов Аким Николаевич
Пушкин Василий Львович
Муравьев Михаил Никитич
 > Русская басня > Стр.13
Содержание  
Сохранить
Шрифт
Размер шрифта   


Цвет фона

Цвет шрифта
Очистить
Настройки  
A
A
1
2
3
...
12
13
14
...
134

СТРЕКОЗА

В зимне время подаянья
Просит жалко Стрекоза,
И заплаканны глаза
Тяжкого ее страданья
Представляют вид.
Муравейник посещает,
Люту горесть извещает,
         Говорит:
         «Стражду;
Сжалься, сжалься, Муравей,
Ты над бедностью моей,
Утоли мой алч и жажду!
Разны муки я терплю:
             Голод,
             Холод;
День таскаюсь, ночь не сплю».
«В чем трудилася ты в лето?»
«Я скажу тебе и это:
Я вспевала день и ночь».
«Коль такое ваше племя,
Так лети отсель ты прочь:
    Поплясати время».

САТИР И ГНУСНЫЕ ЛЮДИ

Сквозь темную пред оком тучу
    Взгляни, читатель, ты
    На светски суеты!
Увидишь общего дурачества ты кучу.
Однако для-ради спокойства своего,
Пожалуй, никогда не шевели его;
Основана сия над страшным куча адом,
    Наполнена различным гадом,
                       Покрыта ядом.
С великим пастухи в долине были стадом.
                       Когда?
    Не думай, что тогда,
    Когда для человека
Текли часы златого века,
Когда еще наук премудрость не ввела,
И в свете истина без школ еще цвела;
Как не был чин еще достоинства свидетель,
                       Но добродетель;
И, словом, я скажу вот это на конец:
Реченны пастухи вчера пасли овец.
По всякий день у них была тревога всяка:
    Вздор, пьянство, шум и драка.
                      И словом так:
Из паства сделали они себе кабак,—
                      Во глотку,
    И в брюхо, и в бока,
    Наместо молока,
            Цедили водку,
И не жалел никто ни зуб, ни кулака,
Кабачный нектар сей имеючи лекарством,
А бешеную жизнь имев небесным царством.
          От водки голова болит;
          Но водка сердце веселит;
          Молочное питье не диво;
              Его хмельняй и пиво;
    Какое ж им питье и пить,
          Коль водки не купить!
А деньги для чего иного им копить?
В лесу над долом сим Сатир жил очень близко,
И тварию их он презренною считал,
Что низки так они, живут колико низко.
Всегда он видел их, всегда и хохотал,
Что нет ни чести тут, ни разума, ни мира.
    Поймали пастухи Сатира
         И бьют сего
Без милосердия невинна Демокрита.
Не видит помощи Сатир ни от кого;
Однако Пан пришел спасти Сатира бита;
Сатира отнял он, и говорил им Пан:
«За что поделали ему вы столько ран?
    Напредки меньше пейте;
А что смеялся он, за то себя вы бейте.
    А ты вперед, мой друг,
Ко наставлению не делай им услуг;
    Опасно наставленье строго,
    Где зверства и безумства много».

КОТ И МЫШИ

          Был Кот и взятки брал.
          С мышей он кожи драл,
          Мышей гораздо мучил
          И столько им наскучил,
          Чиня всегда содом,
Что жительство мышей, а именно тот дом,
     Казался жителям сим каторгою лютой;
                     Свирепый тот
                     Мучитель-Кот
     Десятка по два их щелкал одной минутой.
     Ненасытимый Кот и день и ночь алкал
     И целу армию мышей перещелкал.
     Вся помочь им от ног; однако худы танцы,
          В которых можно захромать,
     А может быть, еще и ноги изломать;
Зарылись наконец они в подполье в шанцы,
     Чтоб Кот не мог их более замать,
     И ни одна оттоле не выходит;
Ни мышачья хвоста Кот больше не находит
     И тщетно разевает рот:
                      Постится Кот;
                  Прошли котовы хватки;
                      Простите, взятки!
          Подьячий! знаешь ты,
          Как мучатся коты,
Которы ничего содрать не могут боле,
И сколько тяжело в такой страдати доле,
Сыскал мой Кот себе подьяческий крючок:
Умыслил дать мышам он новенький щелчок,
И задними он гвоздь ногами охватил,
                      А голову спустил,
     Как будто он за то, что грешен,
                      Повешен,
Являя, что мышам уже свободный путь;
И льстится мой мышей подьячий обмануть.
Не слышно более разбойникова шуму;
     Так мыши сделали в подкопе думу,
          Не отступил ли прочь герой,
И из коллегии все выступили в строй;
     И, чтя Кота не за безделку,
     Выглядывают только в щелку.
         Увидели, что Кот их жив
                 И лжив;
Ушли назад, крича: «По-прежнему Кот бешен,
По-прежнему с нас Кот стремится кожи драть
                      И взятки брать,
                 Хотя уж и повешен».

НОВЫЙ КАЛЕНДАРЬ

Порядок естества умеет бог уставить
И в естестве себя великолепно славить.
К Юпитеру принес крестьянин календарь
         И расписал подробно
Ко хлебородию для года что способно:
     Когда потребен дождь, сушь, холод, жар.
         Он книжку ту подносит
                        И просит,
Чтоб было только то лишь ради нив его.
         Юпитер отвечал: «Я сам того
Не сделаю, опричь тебя, ни для кого;
         Я больше разума имею,
И сделать календарь получше я умею;
А ежели когда бывает он и худ,
То — тайна естества, и праведен мой суд».
    Крестьянин этому не верит:
«Вот так-то,— мыслит он,— Юпитер лицемерит.
Когда бы в небесах между богов я жил,
Совсем бы естество не так расположил:
Всегда б была весна, всегда цвели бы розы,
                     И не было б зимы;
                     На что морозы?
         И ввек бы не пахали мы;
Не молвил бы тогда прикащик: «Вы ленивы»,
И хлеб давали б нам несеяные нивы.
     А это что за свет!
     Весь год покою нет.
Рождались бы собой домашние потребы:
     С горохом пироги, печены хлебы;
А я бы на печи нетопленной потел,
И гусь бы жареный на стол ко мне летел».
Настало, кончилось его желанно лето.
     А сделалось вот это:
Не возвратилися в деревню семена,
И с нив мужик пожал их только имена.
13
Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница
{"b":"818025","o":1}