ОПЕКУН Такое диво в кои веки: Совсем на днях сановник некий Сиротский посетил приют. «Великолепно! Превосходно! Ну, прямо рай: тепло, уют... Детишки — ангелы. А честь как отдают! И маршируют?» «Как угодно,— По отделеньям и повзводно..» «Быть может, «Славься» пропоют? Восторг! Божественно! И этому виновник?..» Смотритель дал ответ: «Я-с и моя жена». «За все вам русское мерси!— изрек сановник.— Такая именно нам школа и нужна, С патриотической основой, Я очень ваш почин ценю. Я доложу о вас... Я в долг себе вменю... А здесь — столовая? Доволен и столовой. Позвольте мне меню. Как?!— вдруг вскипел наш гость.— Молочный суп... Жаркое... И это... это — в пост! Черт знает что такое!» «Ваш-сясь! Питание... Малютки... Хилый рост... Из бедноты сиротки... Родные померли все больше от чахотки... Врачи...» «Врачи нахально врут! Не допущу потворства! С поста не мрут, А мрут — с обжорства!» «Ведь этакий вандал!» — Иной читатель скажет гневно. А я б опекуна такого оправдал: Ведь он от голоду ни разу не страдал, А от обжорства — ежедневно! ГАСТРОНОМ «Как звать тебя?» «Памфил Босой». «Подумать, гастроном какой тут объявился!» Заводчик так рабочему дивился: Бедняга-гастроном гнилою колбасой Давился. «Знать, заработки хороши?» — Хозяин вымолвил ехидно. «Куда! — вздохнул Памфил.— Гроши!» «Гроши? Оно и видно. Где мастер?» «Здесь!» «Пиши... За лишний жир... вот этому вот... графу... Целковый штрафу!» Пожалуй, скажет кто: «Ну, мыслима ль когда, Хоть и в хозяине, такая подлость, друже? Так не бывает!» Господа, Бывает так,— хоть, правда, не всегда: По большей части — хуже! ЛИЦЕДЕИ Недавно случай был с Барбосом: Томила пса жара, Так средь двора Клевал он носом. А не заснуть никак! Усевшись на тыну, Сорока-стрекотуха Мешала сну. «Ой, натрещала ухо... И принесло же сатану! Чай, больше места нет?.. Послушай-ка, болтуха: Уж ты б... таё... Недалеко до лесу... Летела б ты, ей-богу, к бесу!» Сорока же — свое: То сядет, то привскочит, Слюною глазки мочит, Псу жалобно стрекочет: «Голубчик, не озорь! Ведь у меня, гляди, какая хворь: Я так измаялась, устала,— Пить-есть почти что перестала,— Вся измытарилась и сердцем и душой, Скорбя о братии меньшой! И ко всему щеку раздуло... вспухли губы... Ох, смертушка! Нет сил терпеть зубную боль!» «Щека и губы... Тьфу!— рычит Барбос.— Позволь, Трещотка чертова, кому бы Врала ты, да не мне. Где ж видано, в какой стране,— Уж разве что во сне,— Чтоб у сороки были... зубы?!» Урок вам нужен? Вот урок: Встречаются меж нас нередко лицедеи: Высокие слова, высокие идеи,— Нет подвигов, но будут — дайте срок! Известно urbi et (смотри словарь!) — et orbi: Их грудь — вместилище святой гражданской скорби! На деле ж вся их скорбь — зубная боль сорок! ПАРИ
«Мавруша!.. Кисанька!..— печально серый кот Мяукал у ворот.— О, душегубство! О, злодейство! Ну, как теперь один я вынянчу котят? Они ж еще и не глядят! Пропало все мое семейство!» «Голубчик Вася, что с тобой? Да не нужна ль моя услуга?» — Летит Барбос на голос друга. «Ох, брат, наказан я судьбой!» «Как? Говори скорей! Уж я взаправду трушу». «В трактире... сжарили и съели, брат, Маврушу». «Кто съел-то?»— взвыл Барбос, попятившись назад, «Рабочий... то ль мужик... Побился об заклад... За пять целковых, супостат, Маврушу слопал. Всю — с головы и до хвоста!» «Да что ты? Батюшки! Нет, это неспроста. Не, не!..» — растерянно глазами пес захлопал. Читатель, что ни говори, Тут ясно — дело не в пари. Раз не осталося от кошки Ни хвостика, ни ножки, Наверно, «супостат» денька четыре-три Пред тем не видел... хлеба крошки. БУНТУЮЩИЕ ЗАЙЦЫ Взбежавши на пригорок, Зайчишек тридцать — сорок Устроили совет: «Житья нам, братцы, нет». «Беда. Хоть с мосту в воду». «Добудемте права!» «Умремте за свободу!» . . . . . . . . . . . . . . . От смелых слов у всех кружилась голова. Но только рядышком шелохнулась трава, Как первый, кто кричал: «За волю в землю лягу!», С пригорка задал тягу. За ним все зайцы, кто куда, Айда! Зайчиха с заинькой под кустиком сидела. «Охти мне, без тебя уж стала тосковать. Ждала тебя, ждала: глаза все проглядела. Договорились, что ль, в Совете вы до дела?» «Договорилися. Решили бунтовать!» О бунте заячьем пошли повсюду толки. Не говоря уж о лисе, Теперь поди хвосты поджали звери все,— А больше всех, понятно, волки?! |
