— Не знаю. — Таннер непонимающе уставился на нее. — Что значит «что случилось»?

— Я думала... ну, судя по тому, что я видела, я решила, что вы, возможно, вместе.

— С Кэнди? — Он округлил глаза, трясясь от смеха. — Ты решила, что мы с ней... пара?

— Мне так показалось.

— Ого. Черт, нет. За кого ты меня принимаешь? Боже.

Натали отказывалась признавать охватившее ее облегчение.

— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Этот синяк выглядит серьезно.

— Болит и близко не так сильно, как нога.

— Прекрати. — Она улыбнулась, наслаждаясь подтруниванием в его голосе. — Знаешь, за меня никто так не заступался. Я уверена, Лео ушел бы и сам. Тебе не обязательно было его бить.

— Вероятно, ты права. Но я два года ждал повода врезать этому уроду.

Его глаза смеялись.

— Ах. Тогда рада, что угодила.

— Удивительно, что Хэл не уволил его на месте.

Судя по голосу, Таннера это раздражало. И Натали была с ним солидарна.

— Может, уволит в понедельник.

— Хорошо бы. — Таннер закружил ее. — Я добиваюсь этого уже несколько месяцев. Парень козел, не делает больше положенного. Постоянно торчит в баре. От него проблемы. Но ты же знаешь Хэла, он всегда готов видеть лучшее в людях.

— Что ж, после сегодняшнего он передумает.

А если нет, Натали обязательно это устроит. Им в команде не нужны такие, как Лео Кастнер.

Они немного потанцевали молча, пока Таннер снова не заговорил:

— На днях я разговаривал с Хэлом. Он наконец дал мне карт-бланш по поводу некоторых моих маркетинговых идей. Вероятно, благодаря тебе. Поэтому я подумал, может, нам в понедельник прокатиться по винодельням? Посмотреть на конкурентов. Если мы соберем сведения, расскажем Хэлу, что делают другие, думаю, мы станем на один шаг ближе к тому, чтобы склонить его на свою сторону.

— В понедельник. Угу.

Сонливость навалилась без предупреждения. Натали счастливо следовала за плавными шагами Таннера и, не удержавшись, опустила голову ему на грудь.

— Ты согласна, да? — спросил он. — Мы отлично проведем время. Лучше, чем торчать в моем кабинете над цифрами. Может быть, ты даже повеселишься.

— Я умею веселиться.

Прямо сейчас она веселилась. Его парфюм опьянял. Древесный с нотками цитруса. С ним было хорошо. Надежно. Защищенно. Таннер надавил большим пальцем на ее кисть, и Натали задрожала.

— Ты пробовала новый шираз? Его сегодня очень хвалили.

— Угу.

Она могла бы потеряться в его объятиях.

— Ты ни слова не слушаешь, да, Мышка?

— Угу.

Он засмеялся и притянул ее чуть ближе:

— Надо взять «ягуар» в понедельник. Не могу ждать среды.

— Я поведу. — Натали подняла голову и сумела улыбнуться. — Думал провести меня, а?

— Надеялся.

Его глаза озорно сверкнули.

— Что ж, я обязана тебе спасением, в который раз, так что, полагаю, ты можешь вести. Но помни, это арендованная машина. Никакого лихачества или...

Она проглотила слова и сжала губы. Воспоминания накатили внезапным штормом, и она зажмурилась. Таннер вздохнул и обнял ее крепче:

— Дыши, Нат.

— Знаю. Я пытаюсь, — прошептала она.

Но ее уже начало трясти.

Они сделали еще круг, пока Натали боролась с эмоциями, сосредоточившись на том, как поднимается и опускается его грудь, позволяя его близости успокоить себя.

— Иногда мне кажется, будто этого никогда не было, — призналась она. — Будто Ник вот-вот появится, словно всегда была здесь. — Натали сморгнула слезы и посмотрела ему в глаза. — Я должна была прислушаться к первому порыву: остаться в Нью-Йорке, не садиться на тот самолет.

Таннер увел ее с танцплощадки. В следующий миг она поняла, что они стоят около ручья, вдалеке от праздника, вдалеке от шума. Но невозможно убежать от мыслей, которые кричали в ее голове и заставляли жалеть о том, что она вообще их озвучила.

— Извини. — Натали слабо улыбнулась ему. — Я не хотела тащить тебя в свой мрачный мир. Я буду в порядке. Возвращайся к Джени. Я приду через минуту.

Она повернулась к нему спиной и стала смотреть, как темная вода скользит по большим валунам. Если бы можно было бросить прошлое в эту бегущую воду и смотреть, как оно уплывает навсегда.

— Я тебя не брошу.

Она повернулась и увидела упрямое выражение лица, узнала мальчишку, которого знала когда-то.

— Нет нужды оставаться. Я буду в порядке.

— Натали, ты когда-нибудь расслабляешься?

Он стоял рядом, вопрос звенел в прохладном ночном воздухе.

Натали стиснула локти и задрожала:

— Не понимаю, о чем ты.

— Понимаешь. С тех пор как ты приехала сюда, я наблюдал за тобой, пытался отыскать девочку, которую помнил, которая когда-то была моим другом. — Мягко сказанные слова заталкивали правду в ее душу. — Тогда я мог говорить с тобой обо всем на свете. Не надо было производить впечатление, казаться умнее, быть лучше. Я мог быть просто собой. Мне было пятнадцать лет. Я ни хрена не знал о жизни, но я знал, что мне нравилось быть с тобой. Ты была милой, невинной. Искренней. Ты была настоящей. Куда ты делась, Мышка?

Она развернулась, подняла подбородок, не думая о слезах, которые текли по щекам.

— Я повзрослела.

Таннер повел плечом:

— Я тоже. Но вырасти не значит забыть, откуда ты пришел, забыть, кем ты был. Это не значит, что ты обязан забыть прошлое и делать вид, что его никогда не было.

— Нет, значит. — Она подавилась словами. — Прошлое ранит, Таннер. Когда Ник умерла, все изменилось. Я изменилась. — Натали рвано вдохнула и затеребила кулон на шее. — Ник была всем, чем не была я. Она была веселой. Она была умной. Она была красивой. Ее все любили. А я была просто Натали.

— Разве этого мало?

— Этого всегда казалось мало.

Таннер покачал головой, дотронулся до знака зодиака, висевшего под ниткой жемчуга:

— Что это?

— Это знак зодиака. Лев, месяц нашего рождения. Иронично, а?

Натали опустила глаза, ожидая следующего вопроса.

Таннер хмыкнул.

— Ты веришь в эту фигню?

Она покачала головой:

— Нет. Это Ник. Она купила его в каком-то маленьком магазинчике в городе на свой день рождения тем летом. Я ношу его все время после ее смерти.

— Ты все время думаешь о ней, да?

Натали кивнула, сердце грохотало в груди.

— Я все надеюсь, что станет легче. Родители не любят говорить о ней, так что я держу свои мысли при себе.

Таннер положил ладони ей на плечи. Лунный свет ласкал его лицо, добавляя блеска глазам. Через некоторое время он покачал головой. Его что-то огорчило. Его ладони поднялись и обхватили ее лицо, и он вытер ее слезы большими пальцами.

— Когда ты перестанешь пытаться угодить всем? В кои-то веки подумаешь о счастье Натали?

Вопрос задушил ее, увлек в глубины и попытался утопить ее в правде. Натали стряхнула его руки, подалась назад и сжала губы.

— Я счастлива. Я именно там, где хочу, делаю то, что хочу.

— Правда? — В его глазах горел вызов. — Натали Митчелл, которую я знал, претило бы торчать в конференц-залах с кучкой занудных бюрократов.

В груди стало тесно, а горло защипало.

— Как я сказала, я выросла. Ты больше не знаешь меня, Таннер. Ты не имеешь никакого права говорить мне, что я поступаю не по своему выбору.

— Что-то не верится. — Он сунул руки в задние карманы и качнулся на пятках. — Думаю, ты и сама не веришь. За все время, что я тебя знаю, ты всегда сдавалась первой. Николь могла спором добиться чего угодно. Ты же никогда. Но приезд сюда... — Он слабо улыбнулся, его глаза видели ее насквозь. — Если ты говоришь правду и хочешь сохранить винодельню... это первый шаг. Держу пари, это первый раз, когда ты пошла против желаний отца.

— Правда.

Натали вытерла щеки.

— Я также думаю, что тебе надо разобраться с прошлым. Разобраться с воспоминаниями о том лете. Отпустить их, раз и навсегда. Отпустить Николь. Это единственный способ освободиться и жить своей жизнью.

С тем же успехом он мог взять острый нож, вырезать ее сердце и выставить на обозрение всему миру.