Натали не была уверена.

Кто она такая, чтобы просить что-либо у Бога, которого едва знает? И с чего бы Ему отвечать на ее молитвы? Религию придумали люди, чтобы им было легче. По крайней мере, именно так она считала большую часть своей жизни. Но в последнее время начала сомневаться, задумываться о том, что есть нечто большее, чем она знала или готова была принять до сих пор. Время от времени она листала подаренную Лаурой Библию. Раздумывала над словами «вера», «прощение», «милосердие».

Все это хорошо и прекрасно для людей вроде Лауры — людей, которым нечего скрывать.

Натали этого не нужно.

Ну разве что чуть-чуть.

Но она уж точно не заслужила.

Таннер сидел за кухонным столом и сверлил взглядом муху, жужжащую вокруг его кофе. Первая нерабочая суббота за много недель. Сегодня у работников заслуженный отдых. Наконец-то урожай собран. Вечером они будут праздновать, а потом дело за вином. Если повезет, этот год вытащит их из долгов.

За исключением потери тех цистерн и инцидента с Натали во вторник — пришлось объяснять Хэлу, почему ее машина прицеплена к его внедорожнику, а сама она сидит на переднем сиденье смертельно бледная, — неделя прошла неплохо.

Он заключил удачную сделку с двумя новыми ресторанами в городе, и они согласились включить в меню вино из «Майлиос». Один даже запланировал вечер дегустации, чтобы представить «Майлиос» постоянным клиентам. Таннер ненавидел такие мероприятия так же, как и Хэл, но согласился присутствовать. Он убедит Хэла пойти с ним. Старик практически настоящая легенда. Хотя он этого никогда не признавал. И может быть — Таннер едва усмехнулся — может быть, он даже пригласит Натали.

— Все закончилось?

Мама вошла в кухню с несколькими большими фотоальбомами.

— Наконец-то. — Таннер откинулся на спинку стула, вымотанный, но еще взвинченный из-за адреналина и кофеина. — Сейчас прибирают. Готовятся к вечеринке. Хотелось бы еще выяснить, из-за чего испортилось вино. Но, полагаю, тут ничего не поделаешь.

— Да. Нет смысла жаловаться на судьбу. — Она с глухим ударом водрузила стопку альбомов на стол. — Я еду в больницу. Джейсон и Джени у Хэла, на качелях.

При упоминании о племяннике Таннер застонал.

— Он сильно злится?

— Из-за того, что ты пропустил еще одну игру? А сам как думаешь?

Он надеялся успеть на футбольное поле к девяти утра, но задержался в сортировочной, наблюдая за последними корзинами.

— Знаю. Я был безумно занят утром и не успел вовремя.

— Это ты не мне говори. Скажи ему. И не забудь приехать на следующей неделе.

— Как они сыграли?

— Проиграли. Но Джейс забил два гола. Я сняла видео.

Таннер устало улыбнулся:

— Не говори, что ты наконец разобралась, как пользоваться камерой, которую я подарил на прошлое Рождество.

— Нет, я снимала на свой айфон.

— Вот как. Может, у тебя и «Инстаграм» есть?

— Конечно. Ты что, думаешь, я слишком старая? — Она налила ему еще кофе и слегка шлепнула по затылку по дороге к выходу. — Когда закончишь, последи за детьми и отнеси это Натали. Я нашла их в своем сундуке с приданым и подумала, может, ей захочется взглянуть.

Таннер взял первый альбом, перевернул несколько страниц и закатил глаза:

— Мам. Серьезно? Я не понесу ей это.

Последнее, что ему хотелось, это предаваться воспоминаниям вместе с Натали. Боже. О чем он только думал, отращивая волосы? И что за пух у него над верхней губой?

— Таннер.

Мама вернулась к столу, уперлась ладонями в столешницу и одарила его взглядом «я знаю тебя лучше, чем ты сам».

— Что?

— Смирись.

Он отпихнул альбомы, в желудке забурчал кофе.

— Эти фотографии просто стыдобища. Я не собираюсь стоять там и смотреть, как Натали смеется надо мной.

— Дело совсем не в фотографиях, и ты это знаешь. У Натали ПТСР, Таннер. Это не заразно. Я тебя знаю. Ты ничем не можешь это исправить, и тебе это ненавистно. Ты избегаешь ее так же, как избегаешь Марни.

— Не надо.

Он поднял ладонь, заморгав от внезапного жжения в глазах.

— Таннер, дай мне сказать, тебе надо это услышать. — Ее тон говорил сам за себя. — Марни не поправится. Мы это знаем. Ее жизнь поддерживают аппараты. Доктор Блэйр говорит, что она уйдет быстро. Ей не больно. Мы должны ее отпустить. Это правильно.

Она достала из кармана брюк бумажный платок и вытерла глаза.

— Неужели?

Слова, о которых он пожалеет, царапали горло и пытались вырваться наружу. Он стукнул ладонью по столу, встал и прошел в другой конец кухни. Грудь тяжело вздымалась, а горло горело так сильно, что он боялся проблеваться прямо там.

— Это ты скажешь Джейсону и Джени? Что это правильное решение?

— Таннер... — Мама поднесла руку ко рту, широко распахнув полные слез глаза. — Мы должны. Скоро. И я хочу, чтобы перед этим ты ее навестил. Примирился с собой.

— Ты просишь совсем немного, да?

— Ты можешь винить себя всю жизнь, но это ничего не изменит. Только причинит боль. Если будешь отталкивать всех, кому ты небезразличен, останешься один.

— Мне нравится одному.

За окном на землю села пара птиц и принялась клевать крошки. Голубое небо и яркое солнце издевались над ним, говоря, что все в мире прекрасно, когда это явно не так.

И уже давно.

— Когда ты в последний раз разговаривал с Дэвидом?

Маме надо научиться вовремя отступать. Кто бы говорил насчет отпустить.

— Я их отнесу. — Он взял альбомы, схватил куртку и искоса посмотрел на мать. — Разговор со священником, или пастором, или как там себя называет Дэвид не поможет. Это ничего не изменит.

— Он твой друг, Таннер. Он хочет помочь.

— Он не поможет. Никто не поможет. 

Натали обшарила всю кухню в поисках набора, о котором говорил дедушка, и наконец нашла его, покрытый толстым слоем пыли, в одном из шкафчиков. Она не собиралась бриться налысо. По крайней мере в наборе оказались ножницы, которые выглядели лучше тех, которыми она воспользовалась ночью. Ей просто надо выяснить, как исправить безобразие. Или найти в городе салон, который справится лучше. Но мысль о том, чтобы выйти на люди, была слишком унизительной, и она убедила себя, что справится сама.

Чайник закипел, и Натали достала свою любимую кружку с подсолнухами, взяла из банки щепотку чайных листьев, положила в ситечко и залила водой. Ожидая, пока заварится чай, она увидела, как по холму к дому поднимаются племянники Таннера в сопровождении собак.

Она не видела Таннера со вторника, и отчасти была этому рада. Несмотря на ужасное самочувствие тем вечером, разговор с ним всколыхнул в ней нечто, что она не готова была признавать. Даже думать об этом нечего.

Шансы не в ее пользу, но если она действительно не сойдет с ума, если когда-нибудь позволит себе снова влюбиться, мужчина вроде Таннера Коллинза будет первым в списке. И это пугало ее больше, чем мысль о том, что она не выздоровеет.

Джейсон ворвался в заднюю дверь, бросил один взгляд на Натали и замер как вкопанный:

— Ого.

Он уставился на свои бутсы и пробормотал, что зашел попить воды.

Джени высказалась менее тактично:

— Что случилось с вашими волосами?

— Ну-у...

Натали улыбнулась и отнесла свой чай на стол. Она выдвинула стул и пригласила девочку сесть рядом. Джейсон схватил две бутылки воды, одну отдал сестре и запрыгнул на дальний конец дубового стола, приглушив любопытство во взгляде.

— Я решила, что мне нужен новый образ, — объяснила Натали. — Не поладила с ножницами, и что-то пошло не так.

— Зачем делать это самой? — поинтересовался Джейсон.

— Решила, что смогу. Плохая идея.

— Не то слово.

Прямолинейный мальчик, весь в дядю.

— Вы все равно хорошенькая, мисс Натали. — Джени положила ладошку на руку Натали, глядя на нее большими обеспокоенными глазами. — Не грустите.

Натали кивнула, у нее перехватило горло.