Она отступила. Тихо сжалась возле открытого окна в крыше. «Как они могут тратить время на сражения? Неужели никто из них не чувствует, что происходит?» – лихорадочно крутились в ее голове мысли. Ей казалось, что вся плоская крыша начала колебаться, что по ней расходятся круги будто по водной глади. «Метрика Основного пространства искривляется. Возбужденный дрӱэин время от времени переходит в Р-А, словно деревянный брусок, набухший от воды, который плавает прямо под поверхностью, но силы прибоя толкают его в глубину. Аиӧ бурлит как котел лавы. Они так близко! Они все смотрят сюда!

Камёлё охватила паника. «Рё Аккӱтликс, что я здесь делаю?! Лус там, внизу!»

Она перевела внимание на него. Чувствовала его этажом ниже – пятно черной туши в полыхающей протонации… омут бесконечного спокойствия, смертельного холода, безбрежной тишины, пустоты. Лус представлял опасность. Так она привыкла о нем думать: как об угрозе, проблеме, как о камне, что лежит на плечах. Однако в этот миг ей вспомнилось непосредственное чувство, куда более правдивый образ, секундная вспышка его «я», которая коснулась ее, словно крыло мимолетного воспоминания: Лус, каким он был когда-то на Ӧссе, когда они еще были вместе… каким он является и сейчас, все еще… его ироничная улыбка и вечные сомнения… его упрямая и неукротимая душа, которая одной лишь силой воли пробивается сквозь море невообразимых страданий, неделя за неделей и месяц за месяцем, без надежды, но совершенно непоколебимо. Как это могло оставить ее равнодушной? Лус был близко, островок уверенности, каркас ее жизни, убежище в вихре огненных осколков. Несмотря на два этажа и закрытые двери между ними, он вдруг стал куда реальнее, чем казался все последние годы.

Глеевари стиснула зубы. Она знала, к чему все идет, знала, чем все закончится; и все в ней сжималось от жалости, безмолвного плача по единственному мужчине, которого она когда-либо любила… за свои иллюзии и его с самого начала проигранную войну… ведь Лӱкеас Лус стоит на грани, на рубеже судьбы, между двумя пропастями, и никакой надежды для него нет.

Лӱкеас Лус может либо умереть как человек… либо превратиться в нечто бесконечно чудовищное.

Камёлё чувствовала, как оно начинает в нем просыпаться… нечеловеческая сила, ужасающая пропасть, воспоминания, именно сейчас…

Огненный удар привел ее в чувство, просвистев совсем близко. Прямое попадание! Фомальхиванин закачался. Против пылающих лучей аиӧ молнии психотронной схватки казались до смешного незначительными, но Камёлё знала, каково их воздействие. На мускулистой спине Аш~шада она видела свежую рану, кровавые струйки в черных берегах ожога. Трое глееваринов уже забрались на крышу, четвертый поднимался по лестнице в здании. Как долго фомальхиванин сможет им сопротивляться? Пока он был способен защищаться и при численном превосходстве, но Камёлё знала – и он тоже знал, – что и тут его судьба под вопросом. Равновесие может нарушиться в любой момент. Они нападут со спины, воспользуются преимуществом, пробьют его защиту. Кто-то из них собьет его с ног. Они набросятся. И заполучат его.

Ее руки дрожали. Это была именно та ситуация, о которой она мечтала, решившись прийти сюда! Теперь у нее был шанс примчаться ему на помощь. Присоединиться к нему, сражаться бок о бок, проявить свою преданность. Заполучить его благодарность. Обязать его перед собой, чтобы Аш~шаду пришлось отплатить. После чего она сбежит от всего этого, как того и желала всю жизнь, – от приказов и назначений, от липких пальцев других людей, от ада ӧссенской судьбы. Она отправится на Хиваив. Начнет новую жизнь, с самого начала, без прошлого.

Если бы это было так просто.

Ее сердце отбивало каждую долю секунды; замедлившееся время тянулось словно раскаленный мед. Она нервно сжимала последнюю перекладину лестницы. Там внизу была совсем другая сила. Ӧссе. Все чувства, которые когда-либо в ней были и которые сгорели. Кем Камёлё будет без них? Обруби она эту веревку – что от нее останется? Она продолжит бороться и оберегать это – пустой ящик, коробку от выброшенных туфель.

Камёлё ползала на коленях между небом и землей, разрываемая нерешительностью и двойственностью до глубины души… распятая на дыбе между прошлым и будущим… и ждала, пока пробьет час, ждала иррационального решения, ждала перстов хаоса, которые протянутся из небытия и изменят расстановку сил… но в конце концов она сама, лишь она сама, без помощи богов и дьяволов, веществ всех видов, призраков, ауры, амулетов или же космических сил… сама очнулась от паралича, встала и выбрала свой путь.

Л

ӱкеас Лус падал.

Ему вспомнились слова на ӧссеине, вступление к древнему «Воззванию к небытию», – и невесомая пустота вдруг обрела свой порядок и пространственные очертания. Вдруг перестала быть абсолютной. Слоги псалма рассекали ее на куски. Он держался за них. Позволил дребезжащей мелодии корабельной речи уносить себя, шел по мосткам текущих строф… следовал все дальше и дальше, за вуалью стихов, развертывающихся перед ним в пустоте, словно ступени в темноту.

«Это не по-настоящему», – мелькнуло в его голове; но ужас, вызванный этой мыслью, был столь сильным, что подобных он больше не допускал.

А почему бы этому не быть правдой? Разве в его жизни когда-то было нечто иное? Лишь она играла роль в его жизни – изнанка мира.

Лукас прошел вдоль стен своего старого дома. Отец стоял за ним и преграждал дорогу наверх, так что ничего не оставалось, кроме как погружаться все глубже. Кругом были сияющие лучи, подземное солнце в отцовском саду. На самом деле он давно о нем знал, но никогда раньше не видел. Никогда не замечал! Но теперь стоял прямо в центре. Пространство искривилось. Лучи поднялись, будто закрывающиеся лепестки цветка, соединившись над его головой.

Порог Рекега. Возможно, благодаря дребезжащим стихам, которые не переставали звучать в его голове, он оказался на луне старой доброй Ӧссе. Предстал перед гигантскими металлическими дверями, в которые до этого тщетно пытался заглянуть. Там впереди – клаёвент. Анклав вне протонации, вне Основного пространства. Ворота. Зеркало. Телепорт…

Ӧссеанин с завязанными глазами, стоящий рядом, вдруг засмеялся и повернул к нему голову. Лукас наконец вспомнил его имя. Аӧрлёмёгерль. Верховный жрец из Гиддӧра. Даже сквозь платок он чувствовал силу его взгляда.

– Я знаю, к какому ты пришел решению, абӱ Лӱкеас Лус, – заговорил старик. – Ты предал меня мыслью и делом. Однако предательство – не Сущее, предательство – лишь аспект. Дела стоит судить не по минутной выгоде, но с учетом того, что еще придет. А в этом отношении ты послужил мне как никто и никогда ранее.

Пугающее будущее вскоре станет реальностью. Запомни это!

Снаружи, в космосе, начало уже положено.

Твердая почва исчезла из-под ног. Он снова был лишь точкой в пустоте. Был во Вселенной. Был в аиӧ.

Лучи огня и струйки крови. Аиӧ – Солнце и Подчинение.

Лукас вдруг понял, что умрет. На ӧссенском алтаре, в ӧссенском Небытии. Сейчас. Сколько он мечтал о подобной смерти… о рассеянии… о соединении. Видел серебристый прохладный свет, свою душу, замороженную в лед, которая ждет, отделенная от Вселенной иллюзией тела, иллюзией исключительности, иллюзией «я». Он всегда знал, что барьер хрупок и нужно совсем немного, чтобы тот разбился на осколки; но кто на это решится? Барьер держится лишь на самой обыкновенной, самой смешной силе – на человеческом страхе. Держится крепко, надежно, с гарантией… целые годы.

Но здесь страх не значил ничего. Сквозь стены можно пройти. Свет разливался в пространстве, растекался во все стороны – переливающаяся материя, синеватая завеса дыма над термосом с жидким азотом. Лукас был в каждой летучей молекуле, вездесущий, рассеянный. Вне себя. Вне Земли.

Вихри цветов. Радужные кружевные ауры, иней и паутина, взрывающиеся фрактальные фигуры, они распускаются и увеличиваются. Будто компьютерная симуляция Р-А-пространства. Это Голоса и Звезды. Наконец.