– А как мне мои разжать? – прошептала я.

– Любимая! – простонал он.

– Все, ухожу! – мне пришлось оттолкнуть его, чтобы выбраться из обожаемого стального кольца.

Не глядя на него, я выскользнула за дверь.

– Все хорошо? – подозрительно осведомился Охотник.

Даже близко не хорошо!

– Пойдем.

Всем телом и душой я ощущала взгляд Горана, когда мы выезжали за ворота. И его боль, которая уже стала нашей общей. Все будет хорошо, нужно только немного подождать.

Уже светало. Вокруг разливался жемчужный свет юного рассвета. Тонкие пряди – предвестники солнечного света – ласкали нежно-голубой небосвод. Душа пела, как разбуженная внезапным счастьем птаха, несмотря на полнейший винегрет чувств.

И хоть Данила увозил меня от Горана все дальше, я никогда еще не была так близка к нему, как сегодня. И никто никогда не сможет этого изменить!

– А куда мы едем? – спохватилась я через полчаса. – Поместье ведь в другой стороне?

– Сначала нужно добыть тебе алиби. – Данила свернул к невзрачному домику на окраине.

Стоило нам выйти из машины в грязном вонючем дворике, как в вольере забесновалась, захлебываясь лаем, целая стая разномастных собак.

– Любопытно, – пробормотала я, проходя вслед за Охотником к двери, которая даже на вид казалась скрипучей.

– Kim var orada ? – раздалось из-за нее, когда Данила постучал.

– Свои, открывай.

Заскрежетали замки, дверь с противнейшим скрипом распахнулась, явив нам очередного колоритнейшего персонажа.

– Данька, ты? – подслеповато щурясь, на русском завопило что-то маленькое, лохматое, тощее, полуголое – вряд ли семейники в сердечках вообще можно считать одеждой, и состоящее из одних острых углов. Локти, колени, подбородок, нос – из него все торчало наружу воинственным острием.

Лицо разглядеть не удалось – тусклая лампочка над головой этого Голлума ничем не помогала. Казалось, на него была накинута сверху тончайшая серая вуаль, под которой угадывались только очертания, а детали скрадывались.

– Я. – Подтвердил Охотник, улыбаясь. – Вадька, нужна помощь.

– Неужто и моя задница еще на что-то сгодится? – Голлум разулыбался, показав гнилые зубы, и засуетился, – вы проходите, проходите.

Осторожно ступая на не просто грязные, а чмокающие от полусгнившей массы ступеньки, я шла за Данилой, стараясь не дышать. Надежда, что на втором этаже будет лучше, развеялась, когда моему взору открылась большая комната, плотно набитая всем на свете – от старых унитазов любых расцветок до пизанских башен из книг, газет и журналов. Ясно, собиратель мусора.

Разбуженные кошаки, в большом количестве восседающие поверх богатств Голлума, окинули нас сонными взглядами и, потянувшись, продолжили спать, не обращая внимания на лениво ползающих вокруг разжиревших тараканов.

Что мы тут делаем?! Здесь же есть все – даже Эболу можно наскрести, если постараться! А может, и стараться не придется!

Пока я обмирала от ужаса, Данила что-то объяснил Голлуму, и тот, кивая, ушел в соседнюю комнату, где, вроде бы, было чище. Хоть и не намного.

– Саяна, иди сюда. – Охотник помахал рукой, явно наслаждаясь спектром эмоций на моем лице.

Я медленно подошла к нему и прошипела:

– Что ты задумал, изувер? Кто этот…

– Ветеринар я! – раздалось из второй комнаты.

– Данила?!

– Ты ничего не имеешь даже против санклитов, чем тебе не угодили ветеринары? – Охотник усмехнулся, давя ногой одного из целого семейства тараканов, шествующего в коридор.

А не вернуться ли мне к Горану после всего этого, а? На еще одну чашечку его крови – дезинфекции ради? Хорошая ведь мысль!

Думала, это просто избитый штамп из голливудских фильмов – главному герою простреливают сердце из гранатомета, но в больницу ему, конечно же, нельзя, и лучший друг, спасая, везет его, без единого стона истекающего кровью на белую обивку салона машины, к знакомому Айболиту – бывшему врачу, лишенному лицензии из-за наркотиков, козней врагов или вследствие спасения ребенка в обход жестокой системы – нужное подчеркнуть.

– Идем. – Данила почти силой дотолкал мое дрожащее от страха и отвращения тело до Голлума.

– Не бойтесь, красавица. – Он улыбнулся и, достав из пакета что-то похожее на фиксатор колена, небрежно вытряхнул оттуда очередного таракана. – Больно не будет.

– Успокойся, – Охотник сжалился надо мной и пояснил, – по официальной версии у тебя небольшая трещина кости руки, полученная вчера вечером на тренировке. Ночью стало хуже и ты отпросилась к врачу. В больнице тебе наложили лонгету, сама вести машину не могла, позвонила мне.

– Так может, в больницу и поедем? – ухватилась я за этот более привлекательный вариант.

– Ты представляешь, какие у тебя сейчас анализы будут? И как объяснить шрам? Молчу о том, что на все это уйдут сутки и фиксатор накладывать на здоровую руку никто не будет. Нужные справки я достану через знакомых в частных клиниках, но показывать тебя сейчас врачам – нельзя. Даже тем, кто в курсе. Не надо их искушать. Ты же ходячая «нобелевка»!

– Убедил. – Я со вздохом протянула руку. – Делайте, что хотите. Но если потом мутирую во что-нибудь, обещай меня пристрелить.

– Очень смешно.

Наблюдая, как Голлум накладывает лонгету, я старалась не думать о том, сколько тараканьих ножек бегало внутри нее совсем недавно, вместо этого пытаясь понять, почему даже при относительно нормальном освещении лицо ветеринара все равно словно скрыто в дымке, а вокруг тела мелькают крошечные черные мушки.

Хотя черт с ними, может, это реальные мухи или у меня после сегодняшних событий зрение шалит. Все-таки я умерла. А потом, получается, воскресла? Нет, такое уже было с другим человеком по имени Иисус. Лучше не выяснять, являлось ли это клинической смертью, или Горану удалось докричаться до меня и Бога.

– Готово. – Развеял мои философские размышления Айболит.

– Спасибо. – Я посмотрела на результат.

Простой черный фиксатор на липучках. Вполне достоверно выглядит.

– Сколько его обычно носят?

– Месяц.

– Твою мать.

– Придется потерпеть. – Данила усмехнулся.

С радостью выйдя на улицу, я глубоко вдохнула свежего воздуха и поскорее села в машину. Все еще посмеиваясь, Охотник сел за руль.

– Ну, теперь в зоомагазин? – невинно улыбаясь, спросила я.

– Саяна!

– Что? Надо же корма собачьего купить, ошейник с поводком, намордник.

– Поводок и намордник – это неплохая мысль. – Пробормотал мужчина, выезжая на шоссе.

– А ежели укушу?

– Фу!

– Не старайся, я дрессуре не поддаюсь!

– Плохая собака!

– Намекаешь, что я та еще сука?

– Саяна, ты чего?

– Да шучу! По серьезному – спасибо, Данила. Если бы не ты, из-за меня началась бы война.

– Не самый плохой вариант. – Он равнодушно пожал плечами.

– Еще раз услышу такое – точно укушу! Будешь потом уколы от бешенства в пузо колоть!!!

– Понял.

В молчании мы вернулись в поместье. Данила проводил меня до комнаты. Я легла на кровать, даже не сняв обувь, и тут же получила запрос на видео-звонок от Горана.

– Здравствуй, любимая! – он виновато улыбнулся. – Не удержался, извини.

– Гав! – с чувством ответила я.

– В каком смысле?

– Сейчас расскажу!

Лето было жарким. От сухого воздуха, словно прокаленного парилкой, нигде не удавалось спрятаться. Обтекая кондиционеры и вентиляторы, он проникал в любое помещение, казалось, сквозь стены, как привидение. Даже ночная прохлада боялась его и сидела на звездном небе, поджав ножки и отказываясь спускаться в это пекло.

Стажерам приходилось хуже всех. Для Шерхана угроза теплового удара была пустым звуком. Слишком слабые – на выход. Тренировки продолжались. Их лишь немного сдвинули по времени на утренние часы и поздний вечер, хотя и без особого толку.

Мне, с якобы поврежденной рукой, Данила выбил поблажку. Несколько недель я умирала со скуки, шатаясь без дела и единственным развлечением имея чтение бесконечного архива и занятия по теории. Молодежь завидовала. Знали бы они, как потела и зверски чесалась рука под лонгетой! Словно целое облако кровожадного оголодавшего гнуса грызло ее, не переставая!