– Спокойно. – Данила отодвинул нескольких парней и водрузил на импровизированный стол из кирпичей и досок свой пакет. – Перемирие. – Он достал несколько бутылок кагора, плошки с салатом, хлеб и фрукты. – Стаканчики-то хоть есть?

– Вот. – Таня, как самая смелая, протянула ему упаковку.

– Чего стоим? Наливайте, разбирайте закуску, давайте пошустрей.

Молодежь несмело потянулась к Даниле.

– Яблочко, что ты с ним сотворила?– прошептала Таня, сделав огромные глаза.

– Ничего.

– Научи этому ничего?

– Нечему учить.

– Это тебе. – Данила подошел к нам и протянул мне стаканчик кагора и салат. – Овощной, без мяса.

– Спасибо.

– Можно к вам? – раздалось за нашими спинами.

Глеб, Гуля, то есть, Гюле, несколько молодых преподов и пара наставников. И каждый со своим пакетом. Придется сооружать еще пару столов.

– Ты посмотри на гамму чувств на их лицах, – прошептала я Даниле, кивнув на ребят. – Как говорится, бесценно! Вот как рождается единство и воспитывается верность. А не строгостью и муштрой.

– Да, – он кивнул, глядя на меня.

– Не туда смотришь.

– Именно туда. – Его рука осторожно легла на мою талию, всколыхнув воспоминания и заставив сердце тоскливо сжаться. – Ну, у всех налито?

– А меня не подождете? – Юлия, улыбаясь, подошла к нам.

– Твоя мама – уникальная женщина! – восхищенно выдохнула я.

– Ты ей тоже нравишься.

– Надеюсь.

В полной тишине Стальная леди поставила в центр стола стакан с водкой, накрыла черным хлебом и тихо сказала:

– За тех, кто в раю. Саша, Настя, Артем, Данила-старший, Гаир, Жора, Митя, Сергей.

– Кира и Андрей, мои родители. – Продолжил Глеб.

– Серенай, Омо, Рами и наш нерожденный сын. – Тихо прошептала Гуля.

– Заир, Птушка, Мелек, Сарзам.

– Гоги, Ласти.

– Мараим, Костя.

Имена продолжили нанизываться на тонкую ниточку из времени, боли и памяти. Пусть я не знала этих людей, но отлично понимала, какую тоску чувствуют те, кто остался без них. У каждого в сердце имелась незаживающая рана, а то и не одна.

Когда все взгляды устремились на меня, мои щеки уже были мокрыми от слез.

– Мама и папа. – Прошептала я.

– За тех, кто в раю. – Завершила поминовение Юлия.

– За тех, кто в раю. – Повторил нестройный хор голосов.

Мы помолчали, воскресив в памяти призраков прошлого. Воспоминания были сладко-терпкими и вяжущими, как послевкусие кагора. Наверное, минувшее время не имело бы никакой власти над нами, если бы не хранило так бережно и трогательно эти свои сокровища – всех тех, с кем мы когда-то соприкоснулись душами…

– Саяна, можно тебя на минуточку? – Таня улучила момент, когда я отошла от Данилы, и уволокла в темный уголок, где нестерпимо воняло краской.

– Что еще случилось?

– Это важное. Поможешь?

– Если ноги не переломаю, – я чертыхнулась, наступив на кирпич. – В чем дело?

– Нам нужны презервативы.

– Рада за вас! Но причем тут я?

– Нам же запрещено выезжать. Купи, а?

Странно, а мне как-то и в голову не приходило спрашивать разрешения, когда уезжала из поместья в Стамбул.

– Конечно, куплю. Тебе сколько?

– Сотню.

– Сколько? – я поперхнулась. – Как скучно я живу, оказывается! Танюшка, ты оргию организовать решила?

– Саяна! Не мне ж одной они нужны!

– То есть это оптовая поставка на всех стажеров?

– Ага. Вот, – девушка засунула в мой карман мятые лиры.

– Сделаю.

– Яблочко, ты сокровище! – девушка повисла у меня на шее. – Спасибо!

– Но наручники, плетки и смазки даже не проси!

– Почему?

– Я пошутила, вообще-то.

– Я тоже! Хотя…

– Даже не думай!

…И рожденные в долгой борьбе

Сиротливые звезды могил.

Н. Рубцов

– Готова? – едва рассвело, Данила уже стоял на пороге.

– К чему?

– Здрасьте! Кто горел желанием на кладбище Охотников попасть?

– Это после какого по счету стаканчика кагора было?

– Не считал.

– Я тоже. А зря! Что ж, поехали.

Утро капризно ежилось в серой рассветной дымке, не желая просыпаться, когда мы выехали из поместья. Видимость была, мягко говоря, никакая.

– Этот туман еще на пару часов, – Данила с досадой ударил по рулю. – Придется ползти, как черепаха.

Шумахер он и есть.

– Зато будет время тебя получше узнать. – Он с улыбкой покосился на меня.

– Нет уж, знаю этот способ, не попадусь! – рассмеялась я. – Сегодня мы будем извлекать скелеты из твоего шкафа!

– Хитропопых никто не любит, в курсе?

Главное, не втянуться в дискуссию о природе санклитов, и все будет хорошо.

– Итак, начнем с начала. Маму твою я знаю и уже люблю. Что у нас с папой?

– Обычная история. – Мужчина пожал плечами. – Поженились, родили ребенка, развелись.

– Ты такой информативный!

– Правда, нечего рассказывать. Отец очень тяжелый человек. Охотник, возглавляет головной офис в Петербурге. Живет только этим. Любому из наших скажи – Шамиль Хан, все его знают. И боятся.

– Поэтому ты и говорил, что детства у тебя не было?

– Постоянные разъезды, расписание, как в казарме, любой результат, кроме десятки с плюсом, осуждался.

– Сочувствую.

– Меня готовили к этой жизни. Сейчас я за это благодарен. Но в итоге случилось то, что случилось. – Данила стиснул зубы.

Я молчала, ожидая, захочет ли он рассказать.

– Ты уже знаешь эту историю в пересказе нашего гламурного упыря, Арсения. Встретил девушку, закрутилось, а потом оказалось, что она из этих тварей. Скандал, позор. Грамотно подставила, что скажешь.

– Может, она правда тебя любила?

– Совершенно случайно санклитка в огромном городе, Петербурге, влюбилась именно в сына главного Охотника России? – Данила пренебрежительно фыркнул.

– Чем все закончилось?

– Я ее убил. – Будничным тоном сказал мужчина.

Хорошо, что за рулем он, под моим чутким руководством мы бы точно улетели в кювет после такой новости.

– Шокирует?

Как минимум.

– Для тебя это так просто и… нормально? – тихо спросила я, пытаясь избавиться от противной дрожи.

– Нет. Ты не поймешь. Меня с детства учили их убивать. Это не люди, Саяна.

– Для меня – люди.

– А по мне – хищники, для которых мы – мясо.

Мы все-таки скатились к дискуссии о природе санклитов!

– В итоге меня с позором изгнали из Петербурга в Стамбул. Был правой рукой отца, а стал тренером желторотиков здесь, в рассаднике этой заразы.

– Тебе это так… – Я замешкалась, подбирая слово.

– Противно? Унизительно? Скучно? Бесперспективно? – Данила кивнул. – Верно.

– Жаль.

– Дело не в работе. Мне подход Юлии претит. Она, скорее, как ты.

– Бережет перемирие?

– Вот именно!

– А тебе бы тамплиером на коне, рубить мечом направо-налево, чтобы кровь ручьями лилась! – с горечью воскликнула я. – Священная война!

– Именно!

– Бред!

– Если бы зависело от меня, каждый санклит подлежал бы немедленному и обязательному уничтожению! – рявкнул Данила, вывернув руль вправо и остановив машину. – Смотри!

– На что?

– Пойдем, – он вышел из автомобиля, потом почти силой вытащил меня из него и подтолкнул вперед.

С пригорка открывался вид на старое кладбище, которое тянулось до самого горизонта, насколько хватало глаз. Старые памятники местами покосились из-за просевшей земли и покрылись зеленым налетом, но, несмотря на неравную битву со временем, выглядели величественно и грозно.

– Посмотри, – с благоговейным трепетом прошептал мужчина и неожиданно продекламировал:

От героев былых времен

Не осталось порой имен.

Те, кто приняли смертный бой,

Стали просто землей, травой…

Только грозная доблесть их