Сдержав слезы, я погладила большой стальной ящик и пошла в комнату Данилы. Мужчина сидел на кровати, оперевшись локтями в колени и бездумно смотрел в пол.

– Как ты? – я села рядом, погладив его спину.

– Саяна. – Он обнял меня.

– Давай выйдем, подышим воздухом.

– Как перестать думать о ней? – невпопад ответил Охотник. – Пластинку заело. Что она чувствовала в последние секунды? Мучилась? Горела заживо? Понимала, что это конец?

– Данила, она умерла мгновенно. Наши техники сказали, что сработало взрывное устройство.

– Саяна, я тебя люблю.

– Не надо сейчас…

– Нет! – мужчина заглянул в мои глаза. Его взгляд был совершенно безумным. – Никогда ей этого не говорил. Ни разу. Телячьи нежности – не о нашей семье. Ты должна знать!

– Хорошо. – Сердце сжалось.

Все эти дни он не отпускал меня от себя, я жила в его комнате и теперь растерялась окончательно, не представляя, что делать. Да и подходящих вариантов, в принципе, не имелось.

– Звонил отец. – Охотник привычно для последнего времени перескочил с одной темы на другую. – Даже не извинился, что не приехал на похороны. Просто сообщил, что займет ее место. Завтра прилетит.

– Может, нужно его встретить?

– Поверь, не нужно.

– Почему?

– Теперь все изменится, Саяна. Как прежде никогда не будет. Он уничтожит все, что сделала… мама. – Данила с трудом прошептал последнее слово. – Я ведь никогда ее так не называл, представляешь?

– Она знала, что ты ее любишь.

– Думаешь?

– Уверена.

– Спасибо. И от этого тоже ничего не останется. Шамиль Хан уничтожит все.

Тогда я еще даже и представить не могла, насколько Данила окажется прав.

Знакомую фигуру на подъездной дороге, в том месте, где погибла Юлия, я заметила издалека. Пасмурный, но теплый день заканчивался. Сумерки принесли с собой прохладу. Она коварным ужом заползала за шиворот, заставляя ежиться. Чтобы унять дрожь,  пришлось обхватить себя руками, когда я подошла к морю цветов, которые стажеры и Охотники возложили сюда в память о нашей директрисе.

Маленькие огоньки свечей заметались в стеклянных стаканчиках, бросая тени на большое фото Юлии в центре и тем самым заставляя его оживать. И вновь, стоило подумать, что это так несправедливо, как по лицу потекли слезы. Я знала ее совсем недолго, мы не успели сблизиться, но явно были одной крови. Может, в будущем, несмотря на все препятствия, которые мир в достатке поставляет в нашу жизнь, нам удалось бы стать хорошими друзьями.

Теперь – не получится. Смерть – это конец. Может, не для того, кто умер, точно этого не знает никто. Но для тех, у кого равнодушная старуха с косой вырвала сердце, забрав близкого человека, это завершение. Бескомпромиссный безрадостный финиш.

– Здравствуй, родная. – Горан тепло улыбнулся. – Я принес цветы. Если мешаю, могу уйти.

– Не мешаешь. – Вряд ли сейчас кого-то волнует, что по территории поместья Охотников разгуливает не просто санклит, а глава клана Лилианы.

– Спасибо. – Он, как всегда, накинул мне на плечи свою куртку. Горячую изнутри и благоухающую древесно-мускусным ароматом с горьковатыми нотками цитруса и моими любимыми духами одновременно. Интересный запах. Теперь буду знать, что получится, если смешать нас.

– Юлия верила, что я смогу справиться с чувствами к тебе. – Тихо сказала я, сама не зная, зачем.

– Ты этого хочешь?

– Что теперь будет? – совсем как Данила в последнее время, я перепрыгнула с одного на другое. – Говорят, новая метла метет по-другому.

– Шамиль Хан сделает все, чтобы развязать войну.

– Ты уже в курсе?

– Положение обязывает. Я, в свою очередь, жизнь положу, чтобы ему это не удалось.

– Не говори так! – вырвалось у меня.

– В тот день ты готова была вернуться, родная. Ведь так? – он заглянул в мое лицо, но я отвела глаза. – Что тебя остановило? Чувства к Даниле?

– Горан, – я поморщилась, – для выяснения отношений не время и не место.

– Ты права.

– Решил теперь во всем со мной соглашаться?

– Тебе больше нравится, когда я противоречу? – санклит сверкнул озорной усмешкой. – Это обычно свойственно тебе.

– Ты передергиваешь.

– Ты ушла, я теперь одинокий мужчина с разбитым сердцем, что мне остается?

– Драган! – ахнула я, давясь смехом. – Ты научился пошлить?!

– Заметь – от тебя! – он рассмеялся. – Половым путем, очевидно, передалось.

– Не иначе, как завтра санклиты с Охотниками подружатся! Ты не заболел? Дай-ка температуру проверю! – я прикоснулась запястьем к его лбу. Как всегда, горячий.

– Это неизлечимо. – Он одарил меня полыхающим взглядом и мгновенно сбил ритм сердца, перехватив руку и поцеловав запястье. – Когда твои глаза темнеют как сейчас, словно океан в шторм, я умираю от желания быть твоим, любимая! Чтобы ты сделала со мной все, чего хочешь. И даже больше.

Я уже тянулась к его губам, завороженная, когда сзади раздались аплодисменты, заставив меня с шипением отпрыгнуть. Следом  зарычал крайне раздраженный Горан.

– Извините, что помешал. – Высокий мужчина в коричневом костюме смотрел на нас серыми, как у Данилы, но невыразительными глазами.

Не человек, а хладнокровная рептилия. И мимика такая же. Узкие лягушачьи губы, седые пряди волос – того грязно-пепельного цвета, который бывает, пока вся голова не поседеет, зато двухнедельная щетина на лице вся белая.

Почему-то сразу вспомнились вараны, при укусе заражающие жертву болезнетворными бактериями, а потом упорно преследующие ее, пока она не ослабнет настолько, что можно будет начать поедать беднягу заживо.

– Продолжайте. – Он надменно посмотрел на нас.

– Здравствуй, Хан. – Процедил сквозь зубы санклит.

– Ты, полагаю, Саяна? – проигнорировав его, спросил меня новый директор.

– Правильно полагаете.

– Кто бы сомневался. Так вот она какая, твоя Кара Господа, Драган. – Он ощупал мою фигуру взглядом. – Охотница. У Бога есть чувство юмора.

– Не жалуюсь.

– Посмотрим. Это многое меняет. Теперь и у тебя есть слабое место.

– Только подумай о том, чтобы причинить ей вред! – прошипел Горан, подойдя вплотную к нему. – Разорву голыми руками!

– Давай. Прямо сейчас. Нападай. Начнем войну!

Сердце тоскливо сжалось. Я посмотрела на фото Юлии. Вот и пришел Шерхан, что нарушит перемирие. И в джунгли вернется страх. Она так боялась этого! Неужели такова наша судьба?..

А еще интересно, кому придется стать Маугли, который накажет подлеца. Боюсь, мне не потянуть.

– Отец! – Данила подошел к нам. – Мы ждали тебя завтра.

– Уже понял. – Хан кивнул на нас с Гораном. – Здравствуй, сын.

– Саяна? – Охотник вопросительно посмотрел на меня.

– Родная, – санклит с мольбой заглянул в мои глаза. – Пойдем со мной! Умоляю тебя, пойдем!

Я молчала, завороженная его взглядом. Все внутри тянулось к нему, но рука Данилы крепко сжала мою ладонь, и я отступила на пару шагов назад. Горан прикрыл глаза на мгновение, потом тихо прошептал, глядя на него:

– Она моя! И ты это знаешь.

– Мечтай! – фыркнул тот, так стиснув мою руку, что хрустнули пальцы.

– Хватит! – я резко выдернула ладонь из его тисков и зашагала к особняку.

Охотники последовали за мной.

Но пройдя половину пути, пришлось остановиться, осознав, что куртка санклита до сих пор на моих плечах. Прошипев ругательства в адрес своих умственных способностей, я пошла обратно.

Данила наградил меня красноречивым взглядом, когда мы поравнялись. Но как сияли глаза Горана, когда я подошла к нему! С силой света в них могла поспорить только ярость, раскалившая добела мою душу.

– Саяна… – Прошептал он.

– Я – не твоя, господин Драган! – с рычанием вылетело из моего рта. – Вот это – твое! – куртка полетела к его ногам. – А я – не вещь!

– Родная!

– Не приближайся больше ко мне!

Почти бегом я обогнала Данилу с отцом и, не глядя на них, вошла в поместье. Ноги сами взлетели по лестнице, доведя до холла второго этажа, и остановились у автомата с презервативами. Вот ведь ирония судьбы – это все, что у меня осталось от Юлии!