Далее началась полнейшая дикость, на мой цивилизованный взгляд. Глашатай, или как его здесь величали – господин торговец, рассказывал: кто, где и за сколько купил того или иного человека в услужение. Затем следовали бурные аплодисменты и «приобретение» спускали вниз к новому хозяину, причем некоторые покупки довольно улыбались господину, а господины их примирительно хлопали по плечу: мол, сработаемся.Наконец, настало время увеселительной части и здесь моя челюсть чуть не отвалилась.

– Казнь, ГОСПОДА! Эти люди не достойны находиться среди нас! – увещевал гад в полосатых штанах.Серега же, заметив на моих щеках ненормальный румянец, вновь ухватил за руку.

– Катя, успокойся. Это здесь единственное развлечение.

Я же одуревшим взглядом смотрела, как, словно из воздуха, вырастает виселица, как довольные палачи, совершенно нескрывающие уродливых лиц, проверяют веревки и петли.

– Ущипните меня…, я сплю… – все еще не веря в происходящее, пробормотала, за что и получила не хилый такой тычок под ребра.

А зрелище начало наращивать масштабы, кто-то в толпе начал петь, кто-то плакать, кто-то подбадривать палачей.

– Орлов, надо что-то делать…, – в ответ локтем толкнула друга в живот, с ужасом наблюдая, как отворяют самую дальнюю клетку и выводят моего раба. Моего собственного раба!

– О, не-е-ет, подруга! – странно, но Серега меня понял без слов, правда, как-то не так. – Я на их место не пойду, как бы я к тебе хорошо не относился, ты меня не уговоришь.

Трое бедолаг медленно поднимались на сцену, мой был третьим. Чуть в стороне послышался заливистый свист, я бросила туда злой взгляд и возле сцены узрела недавнюю старуху, которая не предсказательница. Она, засунув в рот свои два скрюченных пальца, бодро насвистывала вслед медленно бредущим мужчинам.

– Я бы вас всех выкупила, голубки! – оповестила она их. – На последние покойного мужа купила.

Я громко вздохнула и тут же поймала на себе темный взгляд раба из дальней клетки, он почти поравнялся с тем местом, где мы стояли.

– Пора! – приказал полосатый распорядитель.Первым вывели почему-то моего, темноглазого.

Ему молча накинули на шею петлю, один из палачей, немедля дернул рычаг, пол ушел у мужчины из-под ног – толпа разом вздохнула, я – испуганно вскрикнула. Прошло еще несколько секунд, мужчина по-прежнему висел и болтал в воздухе ногами.

– Бычиная шея у него что ли, – протянул Орлов мне на ухо.– Да пристрелите его уже! – донеслось из толпы.

Распорядитель показательно вздохнул, осуждающе посмотрел на живчика и сунул руки за широкую штанину.

– Неееет! – раздался крик.Распорядитель застыл, с небольшим мушкетом в руках.Я оглянулась: кто кричал?

Вокруг меня неожиданно оказалась пустое пространства, народ отступил на несколько шагов, кроме Сереги – он стоял за спиной.

– Ох и дура ты, Катька, – обреченно проговорил друг.

И только теперь до меня дошло, что кричала-то Я.Черт! Черт! Быстро проверила на месте ли платок, укрывающий лицо.

– Молодой девушке, есть что сказать? – приподнял кустистые брови господин торговец и посмотрел на меня.Нервно прочистила горло и под выжидательным взглядом толпы дрожащим голосом ответила:

– Простите, – поняла, что шепчу и следующую фразу почти прокричала: – Я покупаю!

Мой дрожащий палец указал на незнакомца, который все еще бодро болтался в воздухе, вздрогнула. – Я выкуплю этого несчастного!Серега продолжал мне что-то бормотать на ухо, кажется, он даже чуть присел, чтобы не возвышаться надо мной столпом.

– Катька, ты понимаешь, что мы пропали. Тебя за неуплату заберут в рабство. Меня женят. И всё! Все умерли!

Я зло толкнула его в бок. Достал.

– Бабник, – буркнула я.

Ведущий тем временем вновь заговорил со мной.

– Вы знаете, в чем повинен данный обвиняемый!

– Конечно, знаю, – прыснула я, а у самой повлажнели ладони: «понятия не имею».

– Убил кого-то и нас порешит, – пробурчал Серега.

– Этот человек, – торжественная пауза, за которую распорядитель осмотрел толпу понимающим взглядом, – вор! Он украл одну очень ценную вещь у нашего глубоко и премного уважаемого мэра!

Толстый мужик, батюшка той самой толстушки с грязными манжетами, поклонился и помахал толпе! Так Орлов еще и связался с мэром этого убогого городка.

– Это конец! – ужаснулся друг.

– Уважаемый, – я начала злиться, – давайте ближе к делу. Сколько?

Мужчина меня окинул выразительным взглядом, словно прицениваясь.

– Я не хочу смущать столь невинное создание, – ведущий усмехнулся, – но смею усомниться в вашей платежеспособности.

Толпа начала кричать, подсмеиваться.

– Я буду платить золотом, – подняла вверх золотую книжку, показала и быстро спрятала под платок.

Толпа зароптала. Я – ухмыльнулась: «что съели, гады!?»

И тут раздался выстрел, мое сердце, в который раз за сегодня, ухнуло в пятки. Быстро бросила взгляд на виселицу – неужели не продается – оказалось распорядитель прострелил веревку и та под весом мужчины начала медленно распускаться: одна нитка, вторая – и, наконец, незнакомец свалился вниз, жадно хватая губами воздух и торопливо избавляясь от веревки. По толпе прошел разочарованный стон.

– Пройдемте-с, – по-деловому кивнул распорядитель и, облизывая полные обветренные губы, убрал огнестрел за пояс.

Не заметила как, но мужчина уже успел пройти почти половину площади.

Книгу я надежно спрятала под полами платка. Завернула бы еще в одеяло, да вот досада, где-то его выронила.

Мы пошли за ним следом, толпа не скрывала своего любопытства, расходилась в стороны.

По дороге попыталась на ощупь вырвать страницу из книжки. Получилось. Вот и хорошо. Отдам одну, и на том пусть «спасибо» скажет.

Небольшая палатка под выцветшим навесом была чем-то вроде офиса местной элиты работорговцев. Здесь стояли несколько пустых столов, лавок, пол был застелен лоскутными коврами, а стены завешаны по периметру вышитыми картинами с изображением дворцов, красиво одетых женщин и мужчин, особое внимание привлекал золотой канделябр, одиноко стоящий на краю стола господина распорядителя. На входе висели колыхающие от знойного ветра шторы, стояла охрана.

– Ну-с сколько вы мне можете предложить?

Мужичок уселся за стол, манерно вытащил из нагрудного кармана посеревший шелковый платок, взмахнул им в воздухе, и только затем протер несуществующую пыль с канделябра.

– Я не намерена торговаться, – жестко произнесла я.

Если он с таким трепетом ухаживает за слегка погнутым доисторическим канделябром, то мой выкуп покажется ему более чем щедрым.

Бросила еще по взгляду на канделябр, на выход с охраной и со всей своей легкой барской руки положила на стол один лист, он чуть колыхнулся и заблестел всеми оттенками золота.

Мужчина замер, а затем медленно моргнул два раза – хлоп, хлоп.

Трясущаяся волосатая рука потянулась к листку, но я ловко, одним пальчиком, сдвинула его на край.

– Договор купли-продажи сначала, – наклонилась к мужику практически вплотную и уперла руки в стол.

В кабинет забежал шустрый паренек и что-то начал горячо шептать на ухо распорядителю, изредка бросая взгляды то на меня, то на Серегу. Затем также шустро раскланялся и свинтил из палатки.

Пока мы с торговцев соревновались взглядами, к нам привели мое новое приобретение.

Откровенно говоря, я до сих пор и от себя, и от всей сложившейся ситуации в ужасе. Я, Катерина Макарова, которая третий год не может себе позволить купить новые зимние сапоги, решила себе прикупить раба-мужчину. Ладно, ужасаться буду потом – сейчас время торгов.

– Договор, – проговорила, глядя в глаза.

– Так забирай! – торговец отлепил свои полосатые штаны от стула и придвинулся ко мне.

– Забираю плату и ухожу!

– Повешу, – выдохнул он на меня свой ароматный аргумент, и я заметила, что у него нет двух нижних резцов.

– Вешай! – кивнула я. Кажется, со спины началось волнение.

Такого мой оппонент не ожидал и плюхнулся обратно на пятую точку.