Наш мир процветал насколько это возможно, пусть здесь и не было технологий, но то ли еще будет. Ведь уже сейчас несколько тестовых ветряных мельниц были видны из моего окна, их старательно приводил в движение океанический ветер, теперь у нас была энергия, поступающая под небольшим напором вода в дом, правда, пока только на первый этаж, но и эта малость меня уже очень радовала.

Что стало с ящерицами я не знаю. Они ушли куда-то в горы, и очень редко показывались на поверхности. Видимо, эти твари тоже сумели приспособиться.

Иногда я представляю, чтобы я делала, если бы не попала в этот мир, а осталась бы там, на Земле. Наверное, все так же бежала из опустевшей квартиры, от себя, погружалась бы с головой в историю, в чужие жизни, лишь бы не думать о своей. Думала, если задам этот вопрос другу, он скажет, что хочет вернуться, но — нет. А родные? Он давно с ними не живет. Вот так у него все просто сошлось. Сказал, что он там всего лишь изучал историю, а здесь он ее творит. Император же.

Быть может, через каких-то двадцать — тридцать лет этот мир станет великой развитой Империей. Все в наших руках!

И у меня тоже сошлось. Положила руки на огромный живот и улыбнулась. Там внизу, под моим окном, Шэнли что-то увлеченно рассказывал Еве, которая вместе с Мирой удобно устроились на небольших шезлонгах и с удовольствием подставляла лицо солнцу. Правильно, Императрицу тоже надо учить.

Семейство Орловых приехало поддержать меня перед родами и скрасить тревожное ожидание. Когда они сошлись, когда решили стать семьёй. Как-то у них всё сложилось само собой. Просто — раз и семья.

— Что стоишь, старушка! — кто-то резко схватил меня сзади подмышками и попробовал пощекотать.

— А-а-а!

Развернулась и принялась колотить Сергея по голове. Невозможный человек.

— Не рожаешь? — рассмеялся он своей шутке.

— Дурак! — воскликнула и услышала топот ног из коридора.

— Катя! — первым залетел в комнату Шэнли и бросился ко мне.

— Все хорошо! — пыталась отдышаться, уже привычно поглаживая живот.

Муж приобнял меня за плечи.

— Орлов, — прорычал он, — не удивительно, что у вас с Евой детей нет.

— Нет, но мы планируем, — неожиданно вклинилась Ева, — через семь месяцев.

— Поздра-а-а-а, — закричала, живот сильно затвердел и пошла волна опоясывающей боли, да такая, что у меня подогнулись ноги, если бы Шэнли не поддержал, свалилась бы на пол.

— Зовите помощницу, акушерку…. — заорал Шэнли, и началась страшная суета.

Долгие…, бесконечно долгие восемь часов, за которые вечер сменила ночь и почти прошла, и только, когда на горизонте в океанических водах стал виден рассвет, раздался громкий детский плач.

Шэнли за это время думал, что сойдет с ума. Жуткие головные боли и зуд в глазах, кажется, еще чуть-чуть и он сам завоет в дуэте с Катей или позорно расплачется.

— Нет, больше никаких детей! — сделал он вывод.

Но все это стало не важно, когда на руки положили настоящую куколку, девочку с большими серыми глазами и носом-пуговкой. А Шэнли, когда вошел в комнату все же не сдержал слез.

— Какая красивая… — прошептал он, склонившись к малышке и осторожно беря ее на руки, садясь на кровать у меня в ногах. Теперь малышка стала казаться совсем крошкой.

— Шэнли, — воскликнула, наблюдая за действиями мужа. — Ты видишь?

С трудом приподнялась и подползла к ним, приобняла его за талию, устало склонив голову к плечу. Он не сразу понял вопрос, нахмурился, но не отвел от дочери взгляда.

— Тихо! — шикнул он на меня, но через секунду уже сам воскликнул: — Катя, я вижу!

— Тихо! — улыбнулась и поцеловала его в плечо, заодно промокнув выступившие слезы.

— Вижу… Боже, Катя, я вижу…, — начал шептать он мне. — Мутно… но… Она такая красивая…И ты красивая.

Он нагнулся и поцеловал меня в лоб:

— Люблю тебя.

Он говорил шепотом, а я шептала в ответ.