Шэнли не было. Сердце пропустило удар, я выбежала к лестнице, испуганно вскрикивая:

— Шэнли… Шэн…

Кажется, наверху послышался грохот, и я бросилась туда, но мне на встречу уже выскочил мой мужчина. Как он ориентировался — не понимаю, но он быстро схватил меня за предплечья и притянул к себе.

— Катя, ты чего? — удивленно проговорил он, прижимая меня к себе.

— Думала, ты ушел… — словно в детстве отца, сейчас я обхватила Шэнли за талию и крепко прижалась щекой к его плечу.

— Глупая… — усмехнулся он и, взяв меня за руку, повел в комнату. — Спальня у меня одна, как-нибудь уместимся на одной кровати. Ты ж не против?

«Я? Еще спрашиваешь!», а сама тихо добавила, скромно:

— Нет, не против.

В комнате мы быстро привели себя в порядок, я ополоснулась в лохани, которая располагалось в специальном закутке, там же, за ширмой был пристроен местный, деревянный аналог унитаза и стояла большая ванная — роскошь, по местным меркам. Затем, подумав, переоделась в свободное платье, подобранное специально для сна.

Шэнли на время моих сборов куда-то ушел и вернулся только после того, как я самостоятельно расстелила постель и, укутавшись в покрывало по самый нос, ждала его с упорством всматриваясь в темный прямоугольник дверного проема.

И он пришел. Тихо разделся, так же поплескался в «закутке» и присоединился ко мне. Поцелуя на ночь я так и не дождалась, но мне и вечерних вполне было достаточно.

Наверное, впервые я так хорошо выспалась, без сновидений и волнений. Проснулась в полумраке от легких поглаживаний по лицу, едва заметных.

Не сразу, но стоило глазам привыкнуть ко мраку, рассмотрела как Шэнли лежит на боку, полностью развернувшись в мою сторону и гладит. Повязка на глазах слегка сбилась и я увидела небольшие шрамы от ожогов на висках и под волосами, словно паутинка, но она была настолько не заметна, что я сразу перевела свое внимание на что-то более увлекательное — нежное проглаживание и затаенную в бороде улыбку.

— Ты похудела… — прошептал он, проводя по моей скуле большим пальцем.

Я не нашла что сказать, просто продолжала пятиться на него.

— И волосы стали другими… и я тоже… скучал…

Последняя фраза была настолько тихой, что вполне могла послышаться, но последующие крепкие объятия развеяли все сомнения. После этого я вновь уснула. Кажется, я в таком положении готова поспать вечность.

В следующий раз проснулась резко и не могла понять, что меня разбудило. В комнате было светло, значит, уже день.

Через некоторое время тишины до меня донесся грохот и сдавленное ругательство. Вскочила — что-то случилось, — и босиком по каменному полу побежала в направлении ванного уголка, откуда доносились эти звуки.

Резко остановилась в дверном проеме. Шэнли стоял ко мне спиной руками опираясь на уже знакомую мне лоханку, и раздраженно сжимал ее края. Я не спешила к нему подбегать с криками, остановилась, оперевшись плечом об дверной проем, принялась с любопытством рассматривать его спину. А там было все грустно: те же паутинки шрамов, что слегка коснулись век и кожи на шее, покрывали практически все спину, неудобно стягивая кожу. Прошло уже достаточно времени и все ожоги уже зажили, но, Боже, какую боль он, видимо, тогда испытал. Бедный мой, бедный.

Он слышал, что я нахожусь здесь, только не спешил предпринимать никаких действий, по-прежнему стоял в напряженной позе, давая мне в подробностях рассмотреть свою спину. Может, надеялся, что сбегу. Ага, разбежалась — бегу и тапки теряю.

Тихо подошла к нему и заглянула за плечо.

— Могу помочь — вкрадчиво сказала. Конечно, это же Шэнли — откажется. Но я могу собой гордиться: мой голос звучал довольно обыденно без дрожи, без слез жалости. Расту, однако!

— Помоги, — он уверенно кивнул, а затем, не поворачиваясь ко мне лицом, выбежал из комнаты. Я растеряно опустила руки и с шоком уставилась на слегка мутную воду в лохани, где на дне лежал опасный нож для бритья. Достала и покрутила его в руках. Он, конечно, не точь-в-точь как на Земле, но очень похож.

В этой комнатке так же было продолговатое окно на уровне потолка, но его света вполне хватало, чтобы все рассмотреть в подробностях. Тщательно выравненные каменные стены, ровный пол, принадлежности для купания — здесь явно обустраивали все с заботой.

— Принес, — Шэнти внес в комнату деревянный табурет на трех ножках, на сиденье сверху были уложены какие-то тряпочки.

Молча наблюдала за быстрыми, четкими движениями мужчины — поставил стул возле меня и лохани, взял тряпочки, сел на табурет, резко наклонился, схватил мою ступню — я охнула, но удержалась, — поцокал языком, осуждая мои ледяные ноги, немного их растер своими большими шершавыми ладонями — тут уж я хотела сказать: «Шэнли! Я хочу от тебя детей!», но с таким наслаждением промолчала, — и принялся наматывать портянку на мою ногу. То же самое было проделано и со второй ступней.

— Если не согрелись — ставь на мои ноги, — серьезно проговорил он.

— Хорошо.

— Мыло, — он где-то сбоку нашел небольшой темно-зеленый кругляш и протянул мне.

Я заметила на его щеке, едва заметный, свежий порез — вот, что это был за грохот, которой меня разбудил.

Управилась на удивление споро, около часа, я думала, буду день возиться с его бородой, даже бородищей. Плюсом чуть подравняла волосы, теперь они едва ли доставали до плеч и удобно убирались в короткий хвост, а так же зачесывались назад.

— Можно? — в какой-то момент я потрогала повязку, и Шэнли с небольшой заминкой кивнул.

Осторожно стянула ткань наверх и затем сняла вовсе. Что с облегчением отметила сразу: глаза были на месте, но прямой взгляд более блеклых глаз, сейчас они были почти кофейного цвета, говорил, что Шэнли смотрит в пустоту. На веках и вокруг глаз была сеточка ожогов, неровно отросшие темные ресницы — и все это я со щенячьей нежностью принялась целовать.

На финише долго гладила его шею, щеки, обнаженную грудь кажется, немного увлеклась, ведь ничем иным не объяснишь то, что мы пришли в себя на разобранной кровати, мое платье было наполовину сдернуто с плеч и теперь болталось на локтях, одна грудь вывалилась из разреза, но Шэнли на этот произвол не жаловался, а с упоением ее целовал.

— Они прис-с-шли…

Глава 34

— Кто? — Шэнли, словно ошпаренный, соскочил с меня и принялся дрожащими руками возвращать полы платья на положенные для них места.

— За Храни-и-те-е-ельницей. Мы не пустим с-сюда.

Мужчина, склонившийся надо мной, замер. Его темные волосы упали на его лицо, закрывая мне весь обзор. А так хотела видеть всю его мимику.

— Мы выйдем, — наконец, выдал он и принялся подниматься.

Я же осталась, как брошенная любовница, одна на кровати — обидно, пока Шэн не протянул мне руку для помощи.

— Собирайся, Катя, нам надо будет выйти.

Собиралась молча. Шэнли то и дело наклонял голову в мою сторону, прислушиваясь. Ну и что, что пыхтела, как ежик — я раздражена!

Долго вертела на голове платок: все никак не могла успокоиться и решить, как его повязать, в конце концов, окончательно испортив и без того неаккуратную прическу. Получилось что-то вроде «Я скатилась с сеновала — тормозила головой». Психанула и бросила платок на кровать.

— Я никуда не поеду!

Шэнли немного помолчал, а затем чуть дернул уголком губ, шагнул ко мне.

— Ну, что ты, моя…

— Все, стоп! Главное, «твоя»! И я остаюсь здесь! — сделала шаг назад, громко топнула ногой, но Шэнли лишь широко улыбнулся и все же шагнул ко мне.

*** *** ***

Через три часа я уже недовольно скрестив руки на груди и бросая гневные взгляды на наших сопровождающих, тряслась на ящере, который гнал в сторону замка. Ну, вот не хочу я туда. Такое чувство, что меня гонят палками, как, блин, безмозглую скотину.

Двадцать стражей прямо намекнули, что если я не поеду добровольно — поеду добровольно-принулительно.

Одно радовало мой верный страж поехал со мной, он особо и не сопротивлялся моей просьбе. Только вновь погрузился в себя. Если раньше, до трагедии, он ходил с каменным лицом, я могла ловить отблески эмоций в его глазах, а что сейчас? Закрыл повязкой глаза — не человек, а манекен.