Как оказалось, то что я приняла за кучку полусгнивших тряпок была местная старушка. Она сидела и, с присущими старушкам любопытством, всматривалась в мое лицо, да так, что подалась вперед. Мне даже стало как-то неловко от этого взгляда, не комфортно.

– Вы провидица! – восхищенно, но шепотом спросила и вцепилась в костлявое плечо старухи. Откуда она знает, что я потеряла друга и, главное, где его можно найти.

– Болезная шо ли! Все знают, где находится рабовладельческий угол, – прохрипела старуха, удивленно округлив глаза, поднялась и припустила в сторону от меня, иногда оглядываясь и, кажется перекрещиваясь.

Рабовладельцы! Я не могла игнорировать этот факт. Кто сможет меня уберечь от этого? Если меня сейчас схватят за шкирку и забросят в клетку: здесь я никто и звать меня никак. А Сергей? Сидит уже где-то в клетке, плачет от безысходности своего положения, утирая сопли майкой с Патриком.

Вновь закусила губу от досады на сложившуюся ситуацию. Надо быть вдвойне, а то и втройне осторожной.

И что я сейчас смогу изменить? Ничего.

Сглотнула вставший в горле ком.

«Собралась, тряпка, и пошла! Пошла, я сказала!»

Наконец, впереди показался тот самый угол. Перепутать его с чем-либо другим точно невозможно. По кругу стояли клетки, а в них сидели люди. Самые настоящие люди! Живые! Поникшие, с потухшими глазами, почти каждый провожал безразличным взглядом покупателей, которые вальяжно прогуливались, рассматривали и обсуждали «товар». Словно они ходили по картинной галерее: обсуждают цветовые оттенки, краски, мазки на полотнах…

Меня начало мутить не столько от зрелища и стоящих здесь ароматов, сколько от ситуации.

Если я найду Сергея в одной из этих клеток, чем мне рассчитываться? Осталось только книга. Пусть она облезла ночью, но страницы по-прежнему выглядели золотыми. Отдам ее – решила и даже кивнула. С каким – никаким планом, а почувствовала себя уверенней.

Пристроилась в конце небольшой процессии, так чтобы со стороны смотрелось будто я с ними. Подстроила свою походку, сделав ее этакой гусиной. Медленно перекатываясь с одной ноги на другую, проходила мимо клеток и в каждую всматривалась с трепетом: нет, Сергея видно нигде не было.

Тощие, обезвоженные, безвольные, одинокие, смирившиеся, готовые подчиняться… Я шла медленно. Не знаю что, но что-то меня заставляло каждому рабу всматриваться в глаза. Что я там хотела увидеть? Борьбу? Бунт?

Лишь у одной клетки задержалась чуть дольше. Она стояла в самом дальнем углу, с одной стороны накрытая выцветшей палаткой, прикрывая ее от прохожих. Каюсь, любопытство меня толкнуло подойти ближе. Только отчего-то сердце затрепыхалось в груди.

В самом темном углу сидел мужчина. Он не смотрел на меня в немом ожидании, как другие. Его взгляд был устремлен вверх. Там, под звездной вечностью, кружили стервятники: они делали большие размеренные взмахи крыльев. Им некуда было торопиться – добыча, в их случае, дело времени. Неужели не выживших отдавали им? Вернув взгляд в клетку, натолкнулась на пристальный взгляд черных глаз. Теперь раб рассматривал меня, как чудную зверушку. Я же себя чувствовала наглым кроликом, который решился на великую дерзость – подойти к клетке с тигром и потыкать хвостик его хвоста морковью между прутьев.

Внешне же он чем-то напоминал героя из моего любимого советского фильма – Робинзона Крузо: борода, длинные темные волосы торчали в разные стороны, словно дреды, грязь, рваная одежда, про запах – молчу.

Моей силы воли не хватало сразу уйти. Он приковал меня. Смотрел. Сурово. Осуждающе.

Наконец, я сдалась, опустила глаза и отступила на несколько шагов назад.

– Стой… – хриплый, еле различимый среди базарного шума голос.

Он!

Я замерла. Нет, Катя. Зачем тебе это нужно? Тоже хочешь в клетку.

Я развернулась. Мужчина медленно, явно стараясь скрыть хромоту, подходил к решетке.

– Я знаю тебя, – прошептал он, стараясь не разрывать со мной зрительного контакта.

После его слов, я вся напряглась и стала выискивать в его темных глазах признаки узнавания или чего-то подобного и одновременно чувствовала себя полной дурой. Какого я к нему подошла?! Посмотрела – Сергея нет и ушла бы из этого ада. Это не моя война.

– Подойди, – уже совсем проскрипел он. Я видела с каким трудом ему дается каждое слово. Возможно, им и пить здесь не дают.

Сделала шаг к нему. Еще шаг. И вот стою перед ним, нас разделяет только решетка. Он сделал жест рукой, показывая, что хочет мне что-то сказать. Поскольку говорил он совсем тихо, мне пришлось размотать платок освободив нижнюю часть лица и уши, наклониться ближе. Я уже слышала его дыхание. Рывок и его сухие губы прижались к моим в поцелуе. Жар дыхания, колени дрожали, руками я сжимала его руки поверх решетки. Сознание уплыло куда-то в недосягаемые для меня пределы. В это мгновение чувства обострились мы были лишь мужчина и женщина. Он испытывал жажду – я пыталась ее утолить. Но это было лишь до того момента, пока я не сделала вдох, и в мои рецепторы не ударил весь спектр аромата, источаемого этим Казановой.

Мужчина же меня не отпустил, дерзко продолжал целовать, но тут, видимо, уже вселенная дала свой знак таким знакомым голосом.

– Нет. А-фи-геть просто!!! Я тут тружусь, так сказать, на наше общее благо, а она целуется. Катя! – Серегин визг ввалился в мой мозг словно снежная лавина летом на пляж.

Я, как ошпаренная, отскочила от решетки. И не знаю, что меня терзало больше, разочарование от потери, стыд перед другом или досада на себя, такую несдержанную особу.

Незнакомец перевел безмятежный взгляд на Сергея. Всеми движениями показывая равнодушие и спокойствие. Я же, наоборот, пыхтела, словно паровоз, мои щеки горели румянцем, а отросшая челка прилипла к влажному лбу.

– Катя, – растормошил меня друг, – нам надо срочно валить отсюда.

– Хорошо, – согласилась и бросила последний взгляд в темноту клетки, куда удалился незнакомец.

Я не увидила, скорее почувствовала, что незнакомец грустно усмехнулся.

– Катя, как ты могла. Целовалась с этим… Фу…

Я молчала. Ну, да, как-то могла. Только сожаления по этому поводу не испытывала, но другим знать это необязательно.

Справа от нас началась какая-то суматоха. Словно ледокол лед толпу прорезала толстушка в средневековом платье затрапезного вида, при этом таща за собой еле двигающегося мужчину и крича что-то неопределенное. Ее полный перст непереставая тыкал в нашу с Сергеем сторону.

– Папа, это он! Он украл мое доброе имя. Мою честь!

– Блин! Катя, бежим огородами! – воскликнул Орлов и потащил меня на площадь, в самую гущу толпы. Да с таким упорством, что я едва не падала и едва успевала переставлять ноги.

Девица сзади орала: «Папа, он меня обесчестил! Он обещал жениться!»

К крикам подключился папа барышни и закричал басом: «Стража!!!»

И вот это последнее мне вообще не понравилось.

Нас бы определенно схватили, и женили, если бы не начало торгов, но мы про это еще не знали.Где-то зазвенел колокол, народ валом повалил на площадь, сметая все на своем пути и нас в том числе. На помост, стоявший все это время в центре площади, начали выводить рабов.

– Серега, – шикнула на друга, – ты мне сейчас руку сломаешь.

Мы старались идти размерено, подстраиваясь под шаг толпы, мне казалось, что я проглотила швабру, настолько ровной была моя спина и прямы плечи. Краем глаза нашла «потерявшую» честь «красотку» – она что-то нашептывала своему батюшке и смачно сплевывала на песок, утирая рот видавшим виды кружевом на манжете. От этой картины меня передернуло.

– Фух, оторвались, – выдохнул друг и таки отпустил мою несчастную длань. Пришлось растирать, чтобы вернуть ей чувствительность.Тем временем на небольшой импровизированный помост под возбужденные перешептывания ароматной толпы начали выводить особо ценные экземпляры местных заключенных.