39 — Слову Тита Всторского о просвещении Лазаря (гл. 40, л. 476 об. — 483),

40 — Слову Кирилла Туровского «от сказания евангельскаго» (гл. 41, л. 483-486),

41 — Слову Иоанна Златоуста «в неделю цветоносную» (гл. 42, л. 486 об. — 489 об.),

42 — Слову Иоанна Златоуста об иссохшей смоковнице (гл. 43, л. 490-493 об.),

43 — Слову «о смокви и о жене блуднице и беседе ея лестней и о змии» без автора (гл. 44, л. 493 об. — 495),

44 — Слову Иоанна Златоуста «о речением: «Отче, аще мощно, чаша си да прейдет от мене» (гл. 45, л. 495-501 об.),

45 — Слову Иоанна Златоуста о собрании евреев на Христа (гл. 46, л. 501 об. — 504 об.),

46 — Слову Иоанна Златоуста «о десяти девах и о милостыни и о покаянии и о молитве» (гл. 47, л. 504 об. — 514 об.),

47 — Слову Иоанна Златоуста о зависти (гл. 49, л. 523 об. — 528 об.),

48 — Слову Ефрема Сирина о блуднице (гл. 50, л. 528 об. — 536 об.),

49 — Слову Иоанна Златоуста о покаянии и умилении, «в нем же повесть о Арааве блуднице» (гл. 51, л. 537-550 об.),

50 — Слову Иоанна Златоуста о предательстве Иуды «и еже не поминати зла» (гл. 52, л. 551-561),

51 — Слову Иоанна Златоуста «егды умы Христос нозе учеником своим на вечери» (гл. 53, л. 561 — 564 об.),

52 — Слову Иоанна Златоуста «о кресте и о отвержени Петрове» (гл. 54, л. 564 об. — 569 об.),

53 — Слову Георгия Никомидийского «о еже стояху при кресте Иисусове мати его и сестра матери его» (гл. 55, л. 569 об. — 586 об.),

54 — Слову Иоанна Златоуста о распятии Христовом и похвале кресту (гл. 56, л. 587 — 593 об.),

55 — Слову Иоанна Златоуста «во святую и Великую суботу» (гл. 58, л. 598 об. — 601 об.),

56 — Слову Григория Богослова на Паеху «и на опождение» (гл. 60, л. 616-631),

57 — Слову Григория Богослова на Пасху (гл. 61, л. 631 — 737),

58 — Слову Григория Богослова о весне, о мученике Мамонте и о обновлении (гл. 62, л. 737 — 766),

59 — Слову Кирилла Туровского о снятии тела Христова со креста и о мироносицах и похвале Иосифу (гл. 63, л. 766 об. — 774),

60 — Слову Иоанна Златоуста «о разслабленом и еже не судити на лица» (гл. 64, л. 774 об, — 780),

61 — Слову Иоанна Златоуста «о жене самаряныни» (гл. 65, л. 780-783 об.),

62 — Слову Иоанна Златоуста об исцелени слепца Христом (гл. 66, л. 784-800),

63 — Слову Иоанна Златоуста на вознесение Христа (гл. 67, л. 800-802 об.),

64 — Слову Кирплла Туровского «о воскресении всероднаго Адама из ада» (гл. 68, л. 803-807),

65 — Слову Кирилла Туровского на собор 380 отцов и похвале отцам Никейского собора (гл. 69, л. 807-813),

66 — Слову Григория Богослова «на святую пятъдесятницу» (гл. 70, л. 813 об. — 863 об.),

67 — Похвале Иоанна Златоуста всем святым (гл. 71, л. 864874 об.).

Итак, тексты «Соборника» охватывают широкий круг важнейших религиозно-нравственных, канонических и догматических вопросов православного вероучения. Особое место в книге принадлежит сочинениям, посвященным раскрытию глубокого смысла поклонения святым, святому и животворящему кресту, а также защите иконописи и иконопочетания. Интерес к этой проблематике мог быть вызван, в частности, в связи с заметно обострившейся к середине «переходного столетия» полемикой русской церкви с протестантами.

Подписи публикуются впервые, по рукописи ГИМ, Чудовское собр., No 359, л. 238-282 об.

Образцовое просительное послание. Адресат неизвестен.

Текст печатается впервые, по рукописи ГИМ, Чудовское собр., No 359, л. 289-290.

Послание выдержано в традиционной форме, характерной для данной жанровой разновидности. Имеются отдельные текстовые переклички с «Виршевым Домостроем» и «Посланием от сына ко своему отцу» (Стефану Горчаку). Акростиха (краегранесия) нет, на что указывает сам автор.

Текст печатается впервые, по рукописи ГБЛ, собр. А. П. Гранкова, ф. 711, No 98, л. 302 об. — 305.

Стихотворение написано неизвестным автором, вероятно, в 50-е годы XVII в., когда в русской литературе с особой силой зазвучала тревога «ревнителей» старинных нравственных устоев и обычаев за их «порушение», призывавших своих читателей крепить веру, «за благочестие головы складати». Своеобразна композиция этого назидательнообличительного сочинения: она состоит из двух монологов, первый ведется от лица Бога, второй, заключительный, — от лица самого автора. Такая форма повествования широко использовалась в древнерусской гимнографии, а также в учительной литературе.

Текст стихотворения печатается впервые по рукописи последней трети XVII в. ГБЛ, собр. Н. С. Тихонравова, ф. 299, No 233, л. 611 об.

Стихотворение ориентировано на традиционный жанр азбучной молитвы, на что указывают следующие слова: «Имать же краегранесие по алвафитным словесем». Оно включает предисловие и собственно «Молитву и покаяние» по азбуке.

Азбучная молитва является одной из наиболее древних форм древнерусской книжной поэзии. Ранние образцы азбучной молитвы построены на основе так называемого молитвословного стиха. К примеру:

В данном же случае азбучная молитва написана неравносложным рифмованным стихом. По своему содержанию это — исповедальная молитва. Вряд ли она имела мнемоническую функцию, т. е. предназначалась для запоминания азбуки при одновременном усвоении основных христианских догматов. Однако полностью исключать такое ее прочтение нельзя. Молитвенная форма в русской поэзии первой половины XVII в. отнюдь не случайное явление. Она не просто традиционна — молитва была наиболее привычной и наиболее естественной формой религиозно-лирического самовыражения древнерусского человека. С молитвы начинался его день (чин утренних молитв), в течение которого он обращался к молитве неоднократно — когда шел в храм, когда принимался за какое-либо дело, за трапезу и т. д. до тех нор, пока не наступало время приготовления ко сну (чин вечерних молитв). Молитва не делала его пассивным, напротив, она воспринималась им как дарованное свыше сильнейшее оружие против греховности и зла. Молитва не делала его своекорыстным и самолюбивым, ибо воспитывала в нем любовь ко всему творению и к ближним. Не о своем личном спасении заботились предки наши, вознося денно и нощно пламенные молитвы. В этом они следовали заветам Христа и отцов церкви, многим были хорошо памятны слова Иоанна Златоуста: «Вам предоставлено молиться и о вселенной, и о Церкви, распространенной до концов земли...» (Беседа вторая о неясности пророчеств).

Таким образом, в первой половине XVII в. сам дух молитвы, молитвенные этикет и этика заметно отобразились в поэтическом творчестве русских виршеписцев. И не только в жанре литературной молитвы, а и в ведущем жанре поэзии этого периода — в стихотворном послании. Недаром в содержании многих виршевых посланий, как мы видели, похвалы адресату и прошения о помощи являются доминирующими темами. Причем нередко прошения в них поданы в очень экспрессивной, эмоциональной форме, звучат как настойчивые требования — что и полагалось делать во время сердечной молитвы и, безусловно, не должно было восприниматься ни тем, кто просил, ни тем, у кого просили, как-то негативно. На «молитвенную» настроенность авторов виршевых посланий указывало и частое упоминание ими своего «окаянства» и греховности, а также подчеркивание того обстоятельства, что к написанию стихов их подвигла верность «союзу духовней любви».

Текст печатается впервые, по рукописи ГБЛ, собр. А. П. Гранкова, ф. 711, No 98, л. 270-279.