Сия филосо<ф>ская книга Лавиринф
Яко драгоценный камык акинф;
Яко же он аер прообразует
[318],
Тако и сия книжица о житии нашем яве сказует.
И паки от изящнаго любомудрия сложена,
И от многаго писания изрядне сведена.
Сказует же о настоящем сем нашем житии.
Воспоминает же о тамошнем нам вечнем бытии.
Прилагает же житие наше к великому окияну,
И паки премногою широтою разлияну.
Еще же глаголет четверокружное наше прехождение
И всему житию нашему пременение.
Глаголет же о возвращении наших телес,
Времена бо и лета наша положены нам яко в век.
Четырми убо стихиями вес<ь> мир состоится,
Тако и тело наше четырми времени зрится,
Аще и седморичными мерами считается,
Но обаче в той же четверице живот нашь скончевается
[319].
Аще ли кому по создавшего изволению смерть предварит,
То число лет живота его прекратит.
Много ж от болезней и недугов и смерти человеком бывает
И преже времени веки их сокращаются.
И паки горняя убо и долняя по божию уставлению грядут,
В них же убо дние и нощи беспрестани житие наше секут.
И яко быстрин коневе протекают,
И все житие наше пресецают.
Или яко птицы скоростию летят
И вси путие живота нашего кратят.
Тако же и часове дневнии и нощнии яко мегновении ока преходят,
В них же души наши на он век отходят,
И не вем, котории во отраду ли идут, или котории в мучителная места вниидут.
Сам создавый вся весть,
Злую или добрую воздает кому месть.
Токмо приходит нам зде смертный час,
Много бо пожинает и незрелый клас.
Тако бо от творца нашего и содетеля нам учинено,
И житие наше от младости к старости сведено.
Слатко убо и неслатко житие наше нам бывает,
А получивый благоденство едва от него отставает.
Нищета жь и убожество люто есть терпети,
Яко некогда лютую студеную зиму мнети.
Слава жь и богатство и честь радостно и весело носити,
Но не вемы, х какову речению привменити,
Понеже убо сердце и ум человечь всегда веселит
И в нищету и ко убожеству прийти не мнит.
Но обаче внезапу беда и напасть приходит,
Понеже некогда слава и богатство отходит.
Того ради таковии впадают в зелныя скорби и печали,
Не мощно бо никому избыти от божия фияли.
От таковых печалей многим и смерть случается,
Понеже славы и богатства своего лишаются.
Люто убо есть, воистинну люто таковаго своего презвания отпасти,
И в бесчестие и в поругание впасти.
Того ради, яко же и преже варив рех, и смерти кончаются,
И паки не вемы тамо како от создавшаго вся посылаются.
Воистинну сей свет скорби и печали исполнен,
Яко некий ров плачевныя воды напол<н>ен,
Ю же бедно и горко пити.
Тако же кому в нищете и во убожестве все житие препроводити.
Подобно же тому, кому богатства и славы своея отбыти
И в нищете и во убожестве жити.
Инем же в болезнех и в недузех вес<ь> живот случается скончати,
И на всяк день яко живым умирати.
Аще ли же многим случается во здравии и во благоденствии жити,
Обаче во время прилучно скорби и печати не избыти.
А иже в болезнех и в недузех живот свой препровожают,
Те паки на всяк день живы умирают.
Инии же вышереченную ону нищету почерпают,
Те аки в велицем мраце дни своя прекрачают.
И паки вышереченнии они богатии богатства и славы своея отбывают,
Много ж и напрасныя смерти приимают.
Что ж<е> еще о богатых будет рещи? —
Токмо к настоящему слову притеши.
Еще же имеяй богатство зелными поп<е>чении попечется,
Да и слава и богатство от него не отведется.
И иными многими своими винами человецы пекутся,
И того ради от горняго жития доле несутся.
О них же не достанет ми лето зде написати,
Сама сия настоящая книга о всех тех будет сказати.
Обаче вся суть, по реченному, не вечна,
Едина будущая слава, та — превечна!
Аще кто весма ея желает,
Тот вся земная презирает.
Нищету жь и убожертво кто со благодарением терпит,
Ведомо есть, яко нетленный венец от Христа получит.
Тако же и в болезнех и в недузех страждущий,
И хлеба и воды жаждущий:
Аще со благодарением терпят,
Таковии вящий венец от Христа бога получат.
Поистинне житие наше яко коло обращается
[320],
И яко корабль в самом сем поре волнами разбивается.
И паки многомятежный суетный сей мир,
Яко суетный нелепый пир.
В нем же во время пиянства друг друга поревают,
И разумнаго своего устава всяк отбывает.
Зло убо есть, воистинну зло любострастное наше тело,
Пресекает бо всегда всякое духовное дело,
И паки выну ищет своих си потребных,
И не поминает будущих и страшных словес судебных.
И тако вси человецы аки во тме шатаемся,
Аще и не чаем смерти, а х концу приближаемся.
По Соломону, суетни вси человецы зовутся,
Понеже всегда аки во мраце мятутца.
Овии убо трудом причащаются.
Инии же в трудех их покою наслажаются.
И тако вси удаляются от создателя своего и творца,
И забывают последняго своего конца.
Тем философ в лепоту житие се ни во что же полагает,
И х колеблющему морю привменяет.
Да и святии отцы вся красная мира сего ни во что же вмевиша,
И житие свое постом и жестокосердием препроводиша.
Тем и творцу своему и богу угодиша,
И нетленныя венца от него себе получиша.
Того ради подобает всех святых отец писанию и сего мудраго философа учению внимати,
И не вседушно к настоящему сему веку прилежати,
Вящее выну ум свой и мысли к богу вперяти,
И царьство небесное себе помышляти.
Обаче сей настоящий век и до гроба человека льстит
И яко некоею уздою всех нас содержит,
Дондеже, пришед, Смерть вся посечет
И когождо в рай или в муку отъслет.
И ничто же потребно в жизни сей, еже богу угодити,
И с ним, творцем своим, во веки жити.
Тем подобает сию книгу прочитати со вниманием
И со всяким благоразумным разумеванием,
Понеже в ней все то житие наше обновляет,
И всех к царьству небесному итти понуждает.
И того ради от философа сложена премудрым вымышленней
И паки глупостным и дивным разумеванием.
Ты же, истинный рачителю
[321],
Паки всякаго божественнаго писания любителю,
Понудил еси нас сие писание сложити
И пред твоима очима предложити.
Мы же послушание пред тобою сотворихом,
Елико мощно, тако и счинихом.
Ты же внятелне сие себе прочитай
И будущего века отнюд не забывай.
И тако избудеши вечныя тоя муки,
И ничто же ти успеют противныя духи.
