– Пап, – тихо позвала Ника, – а здесь медведи есть?

– Нет. Здесь точно нет.

– Это лесопарк, здесь максимум белку или зайца увидеть можно, – добавил Николай.

– На Лосином острове есть кабаны, лоси, лисы, олени даже. Можем съездить на следующих выходных, – предложил я.

– И мы хотим! – заголосили его мелкие. У него пацан и девчонка погодки, чуть младше Ники. Она быстро их в оборот взяла и совсем не скучала.

– Давайте тогда в снежки! – заорала Вероничка и принялась бросаться снегом, который совершенно не лепился. Очарование тишины спало, даже белки попрятались от урагана Вероника.

– Садись, – я подставил ватрушку и придержал, пока тихая Лера устраивалась. Мы нашли не сильно крутой спуск и приспособили под горку. Дети визжали от восторга. Я усаживал. Николай внизу страховал, чтобы все целыми вернулись.

С двоюродный братом Вики я знаком никогда не был. Пока курили, а дети в стороне шишки в снегу искали, разговорились. Он последние десять лет в Нью-Йорке жил: работал, женился, детей родили. Сейчас вернулся с ними и няней. Без жены. Я не расспрашивал, куда мама мелких делась, а он не распространялся. Новые знакомства я всегда легко заводил, но тех, кого друзьями верными назвать мог, по пальцем пересчитать. Николай мог бы стать другом. Такое сразу чувствовалось.

– Может, пора их уже в дом гнать? – иронично усмехнулся он, оглядывая снежных ангелов. Или грязевых? Снег выпал всего сантиметров пять, и ребятня на пятачке возле озера, соскребли его до промерзлой земли и ошметков прелой листвы. И если я Вероничку собрал, примерно представляя, каков будет досуг (лыжный комбинезон), то Лера с Иваном были как денди лондонские одеты, изначально, естественно. Американские, точнее. Сейчас все были грязными, мокрыми, румяными и очень довольными.

– Пусть еще повозятся, – ответил я. – Спать лучше будут. Коля, вы тоже на ночь остаетесь?

– Нет, – покачал головой он. – Мы только как две недели вернулись, с покупкой дома решаю. Завтра дел много. И называй меня Ник. Я привык уже. «Коля» слух режет.

– Идет, – согласился я, затем предложил: – Так оставь мелких с родней. Да и моя с ними сдружилась, веселее будет.

– Нет, – достаточно резко ответил Ник. Я только бровь вздернул. Что за нервы? Он неожиданно объясниться решил: – Их бывшая мама все ищет способы встретиться. Я их не оставляю одних, только с охраной.

– Бывшая мама? – я был поражен. Как мама детей может стать бывшей? Она же мама! Смог бы я отнять Веронику у Кати? Нет. И даже если бы в буйную голову мысль забралась, Мальвина бы убила меня. И не только она, кстати. Боюсь представить, что сделала бы Баба Маша…

Ник молчал. Делиться печальным опытом не торопился. По лицу видно, что все сложного у него.

– Ты тоже в разводе? – вдруг спросил.

– Ага, – невесело хмыкнул.

– Бывшая – сука? – поинтересовался деловито. Видимо, его именно такая.

– Да нет, это я мудак.

– Понятно.

Больше мы о наших женщинах не заговаривали. Через полчаса решено было забирать выводок и вести греться. Не хватало с соплями Нику домой вернуть: на носу конец четверти, болеть нельзя. У них основы геометрии с какого-то перепугу начали в третьем классе давать – не все у Ники получалось, нужно тройки исправлять.

– Может, останетесь? – спросила Вика у брата, встречая нас с прогулки, помогая детей раздевать.

– В другой раз, – достаточно мягко отказал Ник.

– Можно воды? – Ника посмотрела одновременно на меня и на Вику.

– Конечно, бегите в столовую. Мама для вас и чай, и сладости приготовила, – когда в колоритном деревянном холле остались вдвоем, Вика меня за шею обняла: – Пойдем?

– Мне в душ нужно.

– С тобой можно? – шепнула нежно, в шею носом уткнувшись.

– В доме родителей? – саркастично бровь поднял. – Бесстыдница Виктория Сергеевна.

– Я, да.

– Нет, – и убрал руки. – Я быстро. Ника может искать начать.

– Вика, – в дверной проеме, в который дети убежали, появилась Алиса. – Тебя мама зовет.

Вика в щеку меня поцеловала и ушла за сестрой. Я проводил их взглядом, нахмурившись. Не знал, что она не единственная в семье.

Алиса определенно была очень поздним ребенком, ей около двадцати всего, почти вдвое младше сестры. Да и с Викой такие разные, совершенно не похожи! Одна с яркой живой красотой, другая прозрачная, как облако. Тонкая светлая кожа просвечивала голубую сетку вен, и очень контрастировала с черными до плеч прямыми волосами. Все остальное было бледноватым: глаза, губы, брови. Симпатичная девушка, невысокая, тонкая в кости, казалась очень легкой. И все вроде бы ладно, но что-то меня в ней смущало. Странное чувство. Словно что-то неправильное: в наклоне головы, жестах, взглядах. Что-то настораживающее, искаженное будто. Я не врач и диагнозы ставить не умел, но было ощущение, что Алиса имела проблемы с развитием.

К ужину никто не надел смокинг, все действительно, было очень по-домашнему, но стол роскошен, даже дичь была: зайчатина и утятина. То, что мы с Никой привезли с собой тоже разложили. В продолговатой столовой с видом на озеро и белые шапки деревьев, сгибавшихся к нему, нас было всего десять человек вместе с детьми. Ника улыбалась, пусть и немного стеснялась чужих, но Лера с Ваней помогли адаптироваться. Или она им? Они тоже недавно совсем в Россию приехали. До того только редкими наездами.

– А Лера во второй класс пошла здесь? – спросил у Ника, пока все планы на новогодние каникулы обсуждали.

– Да, но сложно пока. Она говорить умеет, читает на русском сносно, а писать грамотно… – он выдохнул. – Полный швах.

– А в англо-американскую на Покровке почему не пошли?

– Мест нет, – сухо ответил. – И никакая помощь, – кавычки показал, – не нужна. Говорят, со следующего года возьмут.

– Знаем, бывают такие принципиальные. У меня есть знакомые в Министерстве образования, разберемся.

– Спасибо, – сказал он и с неким непониманием взглянул на меня: – Я тоже должен какую-то услугу оказать? Я реально долго в Штатах жил, отвык.

– Да нет, не должен. У меня тоже ребенок есть, понимаю, что волнуешься.

– Тогда спасибо, – это было уже искренне и руку по-братски протянул.

– Вкусно? – спросил у дочери, уплетавшей миндальное пирожное.

– Действительно потрясающе вкусно! – поддержала Вика. – Такой хлеб мягкий привезли. Где покупали?

– Это из пекарни моей мамы! – воскликнула Ника. – У нее теперь свой бизнес. Еще она очень красивая. Она вообще лучше всех, правда, пап? – и таким невинным взглядом на меня посмотрела. Опаньки. Вероника Полонская отстаивает территорию. Только я в жутко неудобной ситуации: что не скажи – все плохо.

– Мама у тебя самая лучшая, – максимально тактично выдал. Я бог дипломатии просто! Только Вика все равно бросала на меня косые взгляды: предъявлять вряд ли будет – она еще ни разу не включала ревнивую собственницу. Но хлеб есть перестала. Мучное, ага. Странно в принципе предполагать, что мужчина в разводе равно свободный мужчина. У меня есть дочь и жена (пусть и бывшая, как говорят мне каждый день) и обязательства по отношению у ним. Так будет всегда!

Ника с погодками уже выпорхнули из-за стола, я тоже решил выйти проветриться и покурить немного. Айкос вроде не сигарета, но тоже привычка дурная. Может, на новый год загадать, чтобы все сомнительные наклонности Дед Мороз себе забрал? Вику взглядом нашел, показал жестом, что скоро вернусь, она кивнула, а сама с сестрой шушукалась. Мне показалось, что они очень близки. Алиса от нее не отлипала практически.

Я направился к короткому причалу, освещенному по краям вмонтированными светящимися дисками, остановился на самом краю и посмотрел в темную воду. Она покачивалась мерно, сверкая эбонитовой чернотой. Я затянулся глубоко и вместе с дымом выпустил струю живого тепла.

Мне сегодня было хорошо. Это день, вероятно, должен был стать показательным: я снова мог обрести полноценную семью. Вика достаточно терпеливо ждала, когда я перебешусь, остыну, эмоционально отпущу Катю. Когда решу, идти ли нам дальше вместе, или разбегаться? Нахрена на меня, такого ветренного, время тратить?! Вика – взрослая женщина, и я уважаю ее желание стать женой и матерью. Но не со мной. Мы неплохо сочетались в наших свободных отношениях. «Свободных» не потому что мы спали с другими партнерами, а свободных от претензий, ревности, упреков. Я не тянул Вику в свою жизнь и сам не тянулся в ее. Но она хотела стать кем-то большим и не скрывала этого. Сейчас вопрос пусть и не высказан вслух, но встал ребром: да или нет? Я знал на него ответ и раньше, но дал своей душе маленький шанс: вдруг откликнется? Не-а, молчание. Значит, нам с Викой больше не по пути. Я отпущу ее легко и по-доброму: она помогла пережить сложный период до и после развода. Кто-то мог бы сказать, что она сама была главной виновницей и бенефициаром произошедшего, но я лично стал немного взрослее и критичней: то была целиком и полностью моя вина. Сам не смог или не хотел противостоять порочным желаниям и хмельным страстям.