Вадим многое дал мне и многому научил. Благодаря ему у меня есть родная кровиночка – человечек, который не предаст и не бросит, даже если весь мир отвернется. Моя любимая малышка. Вероника моя. Наверное, я должна быть благодарна за этот подарок, и я буду, но позже, пока не получалось. Сейчас я ненавидела его. У меня впереди пять стадий принятия, потом поговорим без нервов – в суде, на бракоразводном процессе.

Я поднялась, пошатываясь, до кухни добралась, дрожащими руками ингалятор нашла и прыснула в горло, предчувствуя острую нехватку кислорода. Медленно и размеренно дыхание восстановила и воды налила. Хорошо, что меня Ника не видит такой. Сейчас я ничего обтекаемо нейтрального выдать не смогла бы.

Баян привычно играл с огромной когтеточкой в виде экзотического дерева с домом на самом верху. Для него мир остался таким же привычным, как вчера. И таким же будет завтра. А мне нужно менять свою жизнь, и для Ники теперь все будет иначе. Она хоть и взрослая не по годам (скорее, просто разумная), но пока не осознавала, что как раньше больше не будет. Ей придется жить на два дома, быть буфером между родителями, на себе испытать все отвратительные прелести развода. Нужно минимизировать стресс и сразу же идти с Вадимом на мировую. Мне с ним не тягаться, да и полное право он имеет видеть дочь, встречаться, забирать даже несколько раз в неделю. Он ведь не отнимет у меня ее на совсем? Не отнимет ведь, мстя за категоричность и нежелание плясать под его дудку?

– Бред! – шепотом уверяла себя. Так вышло, что мужем он оказался не идеальным, но злобы и подлости в нем никогда не было. Резкий – да. Упертый – да. Самолюбивый – да. Порой циничный эгоист, но ведь он еще и щедрый, добрый, любящий дочь абсолютно бескорыстно огромной безусловной любовью. А Ника очень привязана ко мне: она как большинство детей, особенно девочек, любит обоих родителей, но при любом детском горе бежит к маме. Вадим никогда не травмирует ее разлукой со мной. Я верила в это. Надеялась, что забота о ней пересилит желание наказать меня, посмевшую снова отказаться от Вадима Полонского. Десять лет назад он не оставил мне шансов не полюбить его, а сейчас ушел, хлопнув дверью. В этот раз он добиваться меня не будет – я это душой чувствовала. Вадим больше не мой. Чей – не знаю. Может, ее, коллеги той. А может, потерянный даже самим собой. Но у меня нет моральных сил и святости душевной, чтобы вывести его из темноты. Я сама в ней погибала, и все из-за него!

– Стоп! – приказала остановиться, выныривая из бездны рефлексии. Позже. Когда ночь землю накроет. Вместо сна хоронить свою любовь буду. Сейчас нужно понять, что для развода требуется. Я ведь даже не знала, с чего начать. Мне ничего не нужно лишнего. Я не зарабатывала фантастических денег, поэтому даже мои дорогущие трусы куплены на средства мужа. Ни на что претендовать не собиралась, тем более брачный контракт достаточно четко регулировал наши супружеские отношения. Единственное, не хотелось бы из дома уезжать, прикипела я к этому месту, но что будет, то будет. Не пропадем.

Я прошла в кабинет Вадима с видом на сквер и театр и достала документы. Нужно в памяти освежить договор. Чтобы сюрпризов не было на суде. Мне нужна только дочь!

Вадим

Я ударил по кнопке, чтобы гребаная дверь распахнулась, с консьержем не поздоровался, пулей вылетел из дома. Я с такой тщательностью выбирал нам с беременной молоденькой Катей квартиру, а она с любовью обставляла огромные апартаменты в «Патриархе», в самом сердце культурной Москвы. Сейчас я ненавидела это место. Этот дом. Эту женщину. Свою жену.

Вылетел на улицу и сразу заметил, что мою машину эвакуировать хотят.

– Да какого хуя вообще?! – моральной выдержки фильтровать речь просто не было уже!

– Доброе утро, старший лейтенант Краснов, машина отправляется на штрафстоянку за нарушение правил парковки.

На мой вопрос ответили предельно исчерпывающе.

Я дернул водительскую дверь, документы и бумажник достал. Можно было ткнуть ксиву менту под нос, но для меня это бесячий пережиток двухтысячных. Я прибегнул к старому проверенному способу. Достал пять тысяч и лейтенанту сунул.

– Я оплатил уже.

Прыгнул в тачку и резко на Ермолаевский свернул. В зеркало заднего вида взглянул и чертыхнулся.

– Ну и рожа.

Небритый, помятый, злющий. Во вчерашней рубашке и даже носках с трусами. Противно стало. Ладно, в офисе в порядок себя приведу и жизнь свою тоже. Мобильный зазвонил неожиданно, врываясь в калейдоскоп мерзких мыслей. Вика звонит. И такая злость меня взяла, что стекло переднее опустил и выбросил телефон нахер! Как здорово я переложил вину на женщин! Прямо красава. Вика соблазнила. Катя в положение не вошла. А я кругом жертва. Ну не молодец, а?! Я ведь все понимал, но мыслил сейчас совсем не адекватно и рационально. Мне тоже больно. Я не хотел терять семью, но не знал, как удержать! Меня так злило это, что налет цивилизованности смыло напрочь. Я лишился Мальвины своей, и в отместку сердце ее разорвал. Я не хотел быть один в долине потерянных душ. Эгоистично, да, но я всегда был эгоистом.

– Ксения, – рявкнул я, заметив, что секретарша лицо малюет вместо того, чтобы звонки принимать, – быстро свяжись с Лантратовым Маратом Рудольфовичем. Я жду.

Влетел в кабинет, пиджак помятый бросил на кресло, как фитиль, вымоченный в керосине, вспыхнул, прокручивая в уме ругань с Катей. Не нужен я ей! Противен! Тошнит от рожи моей! Маленькая вредная сучка! Она всегда такой была. И такой же осталась. Никому не давала права на ошибку. Топором от себя отсекала. Ну и пошла нахер, значит! Кончать жизнь самоубийством, потеряв ее королевское величество Мальвину Принципиальную, не буду!

– Вадим, тебя где носит? – Костик вошел стремительно. – Мы же объект инспектировать должны были. Из комиссии червяки ждут уже… Дым?

– Сейчас, помыться нужно, – грубо ответил и часы на стол бросил.

– Дым, что-то случилось?

– Да, случилось. Меня жена из дома выгнала, развода хочет.

– В смысле? Катя разводится с тобой?! – даже он не верил. – Почему?

– Почему? Хочешь знать почему?

Костик, сложив руки на груди, молча ждал и смотрел очень серьезно. Не балагурил как обычно.

– Потому что я переспал с Викой. Всю ночь трахал ее, а потом домой приехал, пропахший еблей и мудачеством. Достаточная причина? – приподнял бровь вопросительно.

– Предельно, – сухо согласился Костя.

Я устало по лицу провел, пытаясь сорвать маску ожесточенного циничного похуиста. Но не вышло. Сегодня я гребаный джаггернаут^[3].

– Раз выгнала, значит, так нужен ей, – достал сигареты и закурил, часто затягиваясь. – А я, раз на Вику запал повторно, значит, Катю не люблю больше. Нахрена мне с ней жить?

Я сам себе не верил, но на Костика смотрел с вызовом: пусть попробует возразить, у меня кулаки пиздец как чешутся. Жаль, что самому себе рожу не набьешь.

– Ксения, – нажал на селектор и буквально зарычал, – ты дозвонилась до Рудольфовича?

– Дым… – друг руку на плечо положил, остудить пытался.

– Люди каждый день разводятся, – резко выпустил дымную струю. – Не мы первые, не мы последние.

– Вадим Александрович, – Ксения, постучав деликатно, испуганно заглянула. – К вам Зимина Ви… – договорить не успела, потому что Вика не деликатно отодвинула ее с прохода и на меня в упор посмотрела.

Блядь, еще одни разборки.

– Идите, – кивнул обреченно. – Оба. – И друга, и секретаршу выпроводил.

Костик неодобрительно головой покачал и, сухо кивнув Вике, вышел.

Я приготовился очередную порцию упреков встретить, но она подлетела ко мне и лицо поцелуями осыпала.

– Вадим, любимый, – зашептала нежно. – Я люблю тебя. Очень люблю.

Вся ласковая и податливая, она на колени передо мной опустилась и ширинку расстегнула. Приложила минимум усилий, и мой член восстал, неспешно по самое горло принимаемый. Вика приняла меня, не то что гордая Екатерина Полонская.