– Ксения, где чертовы документы от «Level Group»?

– Вадим Александрович, я только послала курьера… – перепугано лепетала она.

– Надо было еще вчера это делать, Ксюша, ясно тебе?

Меня трясло от бессильной ярости, от собственной беспомощности: я мог многое, но не мог главного. На Мальвину свою повлиять не в силах.

– Вадим Александрович…

– Иди уже, – прорычал и упал в кресло. Меня начали бояться сотрудники и избегать друзья. Я и сам себя пугал. Меня бросало из крайности в крайность, после разговора с Катей. Я не желал принимать такой расклад! Не мог допустить, чтобы она легла на операционный стол, выпила ебучую таблетку, или чем там сейчас детей убивают?! Не хотел, чтобы моя женщина прошла через аборт. Просто не мог с этим смириться!

За два дня, прошедших с момента ошеломительной радости и надежды на примирение, а после – оглушительного падения в ледяную реку, я успел поседеть. И это не метафора: по черным волосам пробежалась светлая рябь. Меня рвало от желания привязать Катю к себе и не отпускать, пока… Да никогда! Вообще никогда! Или приставить к ней охрану, слежку, прослушку, чтобы знать, когда, где, кто и не допустить гребаного конца света. Только не сработает это.

Я мог заставить ее родить, заставить жить со мной, брать силой, но я не в состоянии сделать так, чтобы она хотела и любила этого ребенка. Чтобы со мной была добровольно. Искренне дрожала в объятиях.

Катю я буду любить при любом раскладе, но она ведь сама себе не простит. Я знал свою Мальвину: это будет терзать и мучить ее, а я напоминанием болезненным стану. М-да, в этой партии все расклады хреновые, кроме…

Телефон зазвонил неожиданно. Я не отвечал: застывшим взглядом смотрел на свою любимую. Что она скажет? Казнить или помиловать? Внутри все сжалось от страха перед неизбежным. Блядь, может, сдохнуть и не мучить ее?

– Катя…

– Привет, – негромко произнесла, и меня отпустило. Сразу легче стало. Ее голос, интонации, робость ответили без слов. Кажется, «подыхание» на сегодня отменяется. – Вадим, мне посоветовали хорошего психолога. Поскольку нам снова быть родителями… – запнулась Катя. – Ты пойдешь со мной?

Я не пошел, я побежал! Готов был и к богу, и к черту, и к психиатру, если нужно, а здесь всего лишь психолог! Мы прошли три совместных сеанса, на четвертый мне объявили, что нет смысла продолжать вместе: мы ходим по кругу. Что именно Кате нужно разобраться в себе. Одной. Без меня.

Я был не рад. Мне хотелось знать, контролировать, о чем с ней беседуют, какие темы поднимают, что отыщут своим психоанализом. Но я был не властен что-то изменить или повлиять. Оставалось ждать.

– Мозги он вам на место вставил?

Черт, я улетел мыслями и пропустил чудный поучительный монолог бабы Маши.

– Почти, – рассеянно ответил. Психолог дал дельный совет, как дочери объяснить, что между нами происходит. Выводы о наших чувствах, кстати, он сделал сам: папа и мама ищут дорогу друг к другу. Значит, все-таки ищем, а не расходимся в разные стороны… – Баба Маша, мы с Катей все решим.

– Что вы решите! Решальщики! Вам Бог дитя послал, значит, не пропащие вы. Живите уже жизнь эту! Кто знает, что завтра будет!

– Хорошо, – иногда проще согласиться.

Я постарался максимально оградить Катю от этих разговоров, вопросов, намеков, даже требований. Со всей родней поговорил, чтобы меня заебывали, а не ее. Черт, а я ведь только сейчас по-настоящему убедился, насколько сильны стереотипы в головах наших людей. Скрепы скрепные и скрижали семейные. Даже в светских, либеральных семьях. После известия о беременности, для всех уравнение решилось – женитьба. И никто не желал признавать, что все гораздо сложнее. Я бы хотел, чтобы легко было, но нет: путь мой тернист и долог, но я надеялся дотянуться до звезды.

– Дым, ты куда пропал? – меня нашел Костик. – Я спросить хоте…

– Если ты тоже хочешь узнать, что у нас с Катей, то уёбывай сразу! – все, порвался я. Нервы мои нервы.

Мне тоже сложно! Сколько можно, а? Я рядом с ней, но как не пойми, блядь, кто! А хочу быть как мужчина. Ее мужчина! Касаться, наблюдать, как распускается и наливается женственными соками ее тело. Целовать, дотрагиваться до выпуклостей, когда малыш пинается, укачивать на руках в бессонницу. А она есть, я знал!

О том, как протекала беременность мне известно все – Катя делилась. Но между нами не было былой интимности, сокровенной близости супругов, готовых стать родителями. Единственное, что обнадеживало – взгляды. Катя иногда смотрела на меня, очень внимательно, пристально своими сумасшедшими глазами, и я надеялся, что стена из моих ошибок, измен, пороков наконец даст трещину, и Мальвина моя драгоценная впустить в свое сердце деревянного Буратино.

– Да нет, – усмехнулся Костик, – я про Динку сказать хотел: такая она четкая куколка, и не скажешь, что сын подросток. Она замужем, не знаешь?

– Вроде да.

– Жаль, – сокрушенно уронил светлую голову. – А ты что, молочный коктейль пьешь?

– Да что-то меня поперло. А у тебя самого что?

– А я кислородный взял и добавил туда бренди.

– Бренди, говоришь, ну-ка дай…

– Вадим…

Я только трубочку вставил, когда меня Катя нашла.

– Катюха, ты сегодня на расхват, я тебя поздравить не успел: ты супер крутышка, – и Костик обнял ее бережно, – и супер красотка.

– Спасибо.

– Ладно пойду на бумажную вечеринку!

В детской зоне как раз началась дикая буря из пушки.

– Ты такая красивая сегодня, – я поймал тонкую ладонь и мягко привлек к себе. Катя не вырвала руку, но и в объятия ко мне не упала.

– Вадим, я на следующие выходные хотела с Никой в Питер полететь. В Пушкин. Давно не были.

– А что там у нас на следующих выходных? – демонстративно задумался я.

– А-то ты не знаешь!

– А может, я забыл? – продолжал подтрунивать.

– Ты никогда не забывал про мой день рождения.

Да, никогда. Даже когда развелись, только очков мне это не добавило. Гребаный браслет вместе с Зиминой.

– Мне можно с вами? – спросил, нежно пальцем поглаживая ладонь.

– Да, – неожиданно и очень осторожно согласилась Катя. – Я хотела бы полететь вместе.

– Кать, – перед нами из ниоткуда возникла Дина, – нужно сфотографироваться для постера, побежали! – Вадим?

– Нет, – покачал головой. – Здесь одна владелица.

Катя повернулась спиной, и взгляд зацепился за ангельские крылья на шее. Я не выдержала и обвел их пальцем. Она вздрогнула всем телом.

– Тебе очень идет.

– Ты же не любишь татуировки.

– Я в тебе все люблю.

– Проводишь? – смущенно попросила Катя. Мы взялись за руки и пошли через переполненный зал. Такой же переполненный, как я надеждой. Не спугнуть бы.

Катя

– Катерина, как вы себя сегодня чувствуете? – Надежда смотрела мягко и внимательно. И слушала. Много слушала. Она не давала советов, а только подталкивала к ответам на вопросы, которые бились у меня в висках.

– Легче, – улыбнулась я. – Я всю неделю перебирала в памяти прошедшее с развода время, как вы советовали, и составила список.

Как не парадоксально, но мы шли по принципу на половину полного стакана. Я должна была закрепить в голове не только негативные события, но и понять, чему позитивному научилась, что хорошего со мной происходило, и вписать это в историю нашей с Вадимом жизни, если мы придем к этому в итоге.

– Расскажите мне.

– Я стала по-настоящему самостоятельной.

Мы рано поженились, и во многом я полагалась на мужа. И дело не в деньгах. Вадим решал все проблемы: от маленьких до больших; от вызова сантехника до моей второй разбитой машины (первым был новенький «Порше» Вадима, который я оставила без заднего бампера). Сейчас, я чувствовала себя по-настоящему взрослой.