Катя

– Какая Ника умничка, ни разу не заплакала на растяжке, а Таська, – Марина губы сжала укоризненно и достаточно громко Тасе сквозь зубы крикнула: – Хватит ныть!

Я рассеянно по плечу ее погладила. Знала, что мечтает дочь на Олимпийских играх увидеть. Но Таисия не оправдывала надежд: способная, но терпеть боль не для нее, а большой спорт – это кровь, пот и слезы. Ника, наоборот, все выдержит, но с артистизмом не задалось. И ладно: пока нравится, пусть занимается, а ломать ребенка ради медалей не будем.

– Надо построже с ней, – продолжала гнуть Марина.

– Тренера и без нас спуску им не дают, – возразила я и Нике воздушный поцелуй послала.

– Кать, мы столько бабок в этот клуб вбухали! Виннер мне обязана чемпионку сделать!

Я тактично промолчала, но иногда местные родители меня пугали своим фанатизмом.

– Димка уже козыряет перед родителями, что чемпионка растет. Он все меряется достижениями со страшим братом, – шепотом поделилась, склонившись надо мной, и досадливо рукой махнула. – У кого денег больше, жена краше, дети умнее.

Я украдкой взглянула на Дмитрия Умарова. Признаться, отец Таси мне не нравился. С кавказскими корнями и такими же деспотичными замашками. Марина даже грудь увеличивала, потому что ему нос родне утереть нужно было. Он давно обрусевший, но что-то в нем так и осталось от дикаря, с гор спустившегося. Я старалась быть толерантной и действительно считала, что нет плохих наций, только люди, но Умаров отталкивал. Пару раз я ловила его взгляд на себе, и дрожь пробирала. Меня частенько глазами раздевали, но никогда так откровенно, показывая невербально, что сделать со мной хотят. А ведь наши дочери дружат, и с Мариной у меня дружеские отношения. Ненавижу предателей и изменников! Я, конечно, не говорила подруге (да и нечего предъявить по факту, может, воображение разыгралось), но его требования к жене и дочери иногда шокировали.

– А твой куда убежал? – поинтересовалась Марина, оглядываясь по сторонам.

– Ужин с кем-то из чиновников. Со стройкой на Пресне решают, – я улыбалась, а по позвоночнику холодок пробежал. Странное чувство преследовало. Как волокита с проектом началась, мне тревожно. Каждый день тревожно. И ночью. Особенно ночью. Вадим постоянно на взводе: нервный, скрытный стал. Не рассказывал ничего. Раньше делился проблемами, чтобы выговориться и поорать, а сейчас очень скупо объясняет, по верхам.

Гложет его что-то, а меня подпускать не хочет. И цветы настораживают. Вадим часто присылал букеты, но в этих тюльпанах горечь чувствовалась. Словно извинялся за что-то. Я тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Наверное, взятки раздает и качает с правительством. Почему нельзя просто давать бизнесу развивать экономику? Почему нужно требовать деньги, а не дашь отжимать или банкротить? Я обожаю Россию, но мне грустно, что дела у нас делаются через сплошные распилы.

– Я видела проект! – воскликнула Марина. – Шикарный комплекс получится. Я бы переехала на Пресненскую набережную.

– Там уже раскупили квартиры, – ответила я. – Только фундамент залили, а уже все распродано.

Именно поэтому Вадим и носился так. Сроки поджимали. Надеюсь, сегодня решит этот вопрос и успокоится. Мне муж здоровый нужен, а не невротик.

Я прикусила губу, вспомнив обещание отработать ночью отлучку. Нужно подготовиться и поразить его пикантным сексом. Давно мы не экспериментировали. В последнее время это особенно остро чувствовалось. После экспромта в душе месяц прошел, и тишина…

– Мам, мы пойдем в Рибамбелли? – девочки освободились и, переодеваясь, прыгали вокруг нас.

Ника смешно коверкала название семейного ресторана во Временах года***. Там действительно здорово: и детям, и взрослым. Но сегодня поздно уже, завтра в школу.

– Давайте на выходных. Будете целый день веселиться.

– Я столик закажу. Сейчас мы не сядем в нормальном зале, – согласилась со мной Марина.

– А папа где? – спросила Ника, когда мы вышли из раздевалки.

– Ему по работе нужно было отъехать. Скоро вернется.

– Мы успеем поиграть с ним? Как думаешь?

Я посмотрела на часы и открыла дверь новенького «Порше Макан» бирюзового цвета, который Вадим неожиданно презентовал на День Влюбленных. Полдевятого, вряд ли успеет, тем более я планировала дочь спать уложить до десяти, чтобы мужем заняться.

– На выходных поиграете, ладно?

– Ага, – ответила, в планшет уткнувшись.

– Ника, десять минут! – я была неумолима и категорична. Я ж мать! Посмеялась над популярным мемом и выехала на Лужнецкий проезд.

Ника искупалась и к десяти уже спала, а я готовилась. Вадиму позвонила, чтобы примерно узнать, когда ждать, но он не ответил. Прикинула, что встреча в восемь, значит, часов в половине одиннадцатого должен приехать.

Я приняла душ, макияж смыла и наложила новый, сделав акцент на губы. На волосы мерцающий крем нанесла и расчесала до блеска, чтобы волосок к волоску. Они покрывалом волшебным спину укрыли. Тело смазала шиммером с запахом ванили и дыни. Никакого белья только кружевное боди мягкого нюдового оттенка, новое. На шею алый чокер в тон губам, с эффектным кольцом ровно посередине: он добавлял сексуальности и мог использоваться как кляп-кольцо. Для доминантного минета. Мы им не пользовались год точно, пора возвращать разнообразие в интим. Одомашнились мы.

Я достала из гардеробной коробку с нашими постельными игрушками. Убрали, когда Ника в пять лет достала из моей тумбочки виброяйца. Спрятали от греха подальше, чтобы у детсадовского психолога не нарисовала что-нибудь эдакое. Как с глаз исчезли, мы все реже ходили за ними, обходясь тем, что под рукой есть. Вадим до оргазма доводил меня легко, не важно член, пальцы или язык, но вообще ему нравилось экспериментировать и штуки в меня разные вставлять. Любил жесткий минет, чтобы слезы из глаз, до хрипов в горло, анал, но с ним всегда осторожен, и, естественно, старую-добрую позу «раком». Сегодня я готова все позволить.

В одиннадцать снова позвонила, но ответа не получила. Сообщения в мессенджер даже не доставлялись. В полночь, отчаявшись дозвониться, умылась, оделась в привычную сорочку и принялась ждать. Никогда не могла уснуть, если мужа дома не было. Волнуюсь очень. Вот и сейчас меня кидало от упреков «мог бы позвонить, предупредить», до желания начать обзванивать больницы. Банально и, наверное, глупо, но мысли всякие лезли.

Я с телефоном устроилась в своей уютной лоджии, окна которой выходили на Патриаршие пруды, и принялась вниз смотреть, фары каждой машины исследовать.

– И задам же я тебе трепку, Полонский! – пригрозила телефону, когда в очередной раз услышала «телефон абонента выключен, или находится вне зоны действия сети». Не успела крепко разозлиться, как замок входной двери тихо щелкнул. Наконец-то!

Я быстро пересекла кухню и через боковую дверь столовой, минуя гостиную, вышла в длинный коридор. Вадим порывисто пиджак снимал, спина напряжена, вены на руках вздулись, а когда шальной взгляд в полумраке поймала – внутри оборвалось что-то. Плохое предчувствие. Очень. И запах духов женских в воздухе витает, как темный ангел отчаяния. Нет. Нет! Не может быть этого!

Вадим

– Устрицы, икра, крабы… Пытаетесь поразить меня, Вадим Александрович? – Вика продолжала играться нашими именами, что-то вроде ролевых игр в служебный роман. У нас есть деловые отношения, и вполне мог случиться роман. Искушение велико неимоверно, и я из последних сил не игнорирую сдерживающие факторы. И это пиздец как сложно. ПИЗДЕЦ!

– Сомневаюсь, что тебя можно этим поразить, – тонко улыбнулся я, кивнув официанту повторить для нее коктейль.

– А как думаешь, чем? – сегодня она флиртовала и кокетничала много больше, чем за все время нашего возобновленного общения.

Я прошелся по красивому лицу, губам ярким и остановил тяжелый взгляд на сексуальном вырезе элегантного платья. Чем Викторию Зимину можно поразить? Затрахать до потери сознания, чтобы захлебывалась оргазмом, добавки просила… В брюках ствол шевельнулся, оживая, набухая, крупной головкой болезненно боксеры натягивая.