– Папа, привет! – Вероника выскочила ко мне в не полностью натянуть джинсах. – Я уже. Почти.

– Не торопись. Мы пока с мамой кофе попьем, – и на Катю тяжело посмотрел.

– Никакого больше кофе, Полонский.

– Кофе напои, пожалуйста, а трахаться не охота сейчас.

Она вспыхнула и рот открыла: если бы дочка отсутствовала, то мне бы уже сказали адрес, куда сходить – ровно на хер. Но поскольку Ника здесь, то можно продолжать подначивать Мальвину.

– Даже если просить будешь, не дам. Я тебе не игрушка для секса.

Катя руки сложила и меня оценивающе осмотрела:

– Лучше вибратор возьму: он молча дело делает, есть не просит и осечек у него не бывает.

– У меня тоже не бывает, – сухо заметил я.

Катя усмехнулась двусмысленно и кофе на стол поставила. Черт, а я ведь кофеинозависимым стал и даже не заметил. Нервная жизнь у меня.

– Сахара или яда?

– Только если ты укусишь за самое сокровенное, коброчка моя.

Она очень остро на меня посмотрела, а потом спокойно спросила:

– Невеста против не будет?

Еб твою мать! Я же Вике замуж выйти предложил! Дебил! Просто дебил! Как меня мама такого родила?! Еще говорила, какой умный мальчик. Я же идиот!

Кофе залпом выпил, горький, крепкий, блядь. Реально без сахара.

– Это ты меня довела: от ярости мозги расплавились.

– Полонский, – она обреченно, с горечью на меня посмотрела, – когда ты уже косяки начнешь признавать? Не ради меня, – уверила бесстрастно, – ради себя самого.

– А ради тебя можно? – спросил тихо.

– Можно, но мне не нужно, – иронично заметила Катя.

Я поднялся. Опоздал. Сильно опоздал. Вроде и на ринге никогда не ссал, и в бизнесе яйца имелись, а возвращать семью, Мальвину свою, испугался. Виноватым всю жизнь быть не хотел. В глубине бархатных глаз всегда укор был бы, а я хотел, чтобы по-старому все, на равных. Чтобы любила меня беззаветно, как раньше. Так никогда больше не будет. Катя меня не любит. И я не мог ее в этом винить.

– Готова? – улыбнулся дочери, собравшей рюкзак и одевшись в обновки, что вместе в ЦУМе покупали.

– Пап, а посмотрим сегодня что-нибудь про детективов 12+? – спросила, обуваясь.

– Тебе только девять, – напомнила строго беспокойная мама.

Вероника подставила голову, давая поцеловать солнечные волосы, я только кивнул. Черт, забыл.

– Катя, дай, пожалуйста, папку с документами на Пушкин.

Она нахмурилась с недоумением, но ушла вглубь квартиры. Они мне сегодня понадобятся.

– Папа, а можно еще будет с Лерой и Ваней встретиться? – уже в машине спросила Ника.

– Думаю, получится.

Я с Ником контактами обменялся.

– Пап, знаешь, я больше не поеду к Вике, не хочется что-то.

– Не поедем, Земляничка.

Больше не поедем. Мне тоже не хочется.

Я предупредил родителей, что мы с Никой заедем, чтобы дома были. Ведь ранее сказал, что мы на все выходные уезжаем.

– Мам, можно тебя на пару слов? – после приветствий я обвил ее талию и увлек на веранду с зимним садом. Отец удивился, но я взглядом попросил Веронику занять. Она обычно их обоих эксплуатирует.

– Что это? – поинтересовалась ровно, когда папку рядом положил.

– Взгляни.

Она недовольно на меня посмотрела – любит, чтобы на ее вопросы четко и по струнке. Выгнула бровь на порванную дарственную и полистала дополнения к ней.

– Катерина переписала дом на Нику, а ты распоряжаться им будешь до ее совершеннолетия. Логично.

– Я не принял. Это, – кивнул на бумажки, – откатим назад в понедельник.

– Вадим, послушай…

– Нет, мама, ты послушай: этот дом принадлежит Екатерине Полонской. Эта тема закрыта, – чеканил я. – И если мы не хотим поссориться, не веди больше этих разговоров.

– Вадим, это наш дом, а Катя, при всем уважении, завтра, – она изобразила кавычки, – станет какой-нибудь Ивановой. А если новый мужчина проходимцем окажется? А? – наседала она. – Тогда и Ника ни с чем останется!

– Мам, я так решил.

– Пусть остается Нике, причем тут Катя?!

– Мама, я искренне решил. Пушкин принадлежит Кате, моей жене.

– Бывшей, – колко напомнила она.

– Она всегда моей будет, хоть тысячу штампов в паспорте поставьте. Всегда.

– Зачем ты развелся тогда?! – эмоционально вскинула руки мама.

– Потому что Катя видеть меня не могла. Я ей противен был!

– А изменил зачем?

– Я ошибся, а Катя не дает права на ошибку.

– Какая принципиальная, – не удержалась от едкости мама. Да, у нас в семье таких отродясь не было.

– Какая есть.

– Любишь ее? – мама впервые со мной такая сочувствующая.

– Мне кажется, я вообще никого и никогда не любил, только ее.

– Так зачем отпустил?!

– А что мне ее наручниками приковать?

– Можно ведь было прощения вымолить!

– Ей нужно было время. Мне тоже, – я развел руками. – Оно еще не пришло и, вполне вероятно, больше не придет. Вот такая счастливая жизнь!

– Запутался ты, сынок. И женщин вокруг себя запутал. Нельзя так.

Я скривился, вспомнив глупость с предложением Вики. А когда вслух повторил, причем с подробностями, ржать, как дикий жеребец начал. Такая нелепица, ну чисто анекдот! Только нельзя так. Нечестно, несправедливо, оскорбительно и обидно. Скоро будет плюс одна женщина, которая меня ненавидит.

– Знаешь, ты вроде не дурак, но иногда сущий идиот, – грубо оборвала мама.

Да, собирался расстаться с Викой, чтобы время ее не отнимать, а в итоге предложение сделал. Ну не ебанутый?

– Мам, я оставлю Нику на пару часиков? Мне очень важный вопрос решить нужно.

– Езжай, – она поднялась. Я обнял ее и поцелуй в лоб получил. Мы давно не были так откровенны и близки. Даже не помню, а были ли вообще когда-то? Возможно, начинать никогда не поздно?

Вадим

Вике я позвонил из дома родителей и попросил встретиться у нее. Она звучала радостно. Когда делаешь людей счастливыми – светло на душе становиться должно, а я мрачнее тучи. Кому я мог принести позитив и сделать хорошо, если сам давно на дне барахтался. От меня бежать нужно. Я столько уже наворотил, и вот еще один косяк в мою копилку, а расплачиваются женщины, которые судьбу со мной связали, или пытались это сделать. Пора уже стать честным: и с собой, и с ними. Катя жизнь заново строит. Вике нужна стабильность и любовь. Мне… Мне нужна та, что не хочет быть моей. Замкнутый круг. Порочный, очень порочный.

– Никто не даст нам избавленья: ни бог, ни царь и не герой. Я уж точно не герой, – сказал и в дверь постучал. Вика уже ждала.

– Вадик! – она, улыбаясь, за шею меня обняла. Обычно контролировала, чтобы не любимым уменьшительным случайно не назвать, но сейчас слишком довольна, слишком уверена в себе. Я не исправлял, пускай. Скоро в козла переименуюсь. – Любимый, я так счастлива. Я не ожидала…

Я в глаза ей смотрел, когда аккуратно руки с шеи убирал. Вика была в недоумении.

– Вадим?

– Нам поговорить нужно. Серьезно.

Радость слетела окончательно. Вика не понимала.

– Пойдем, присядем.

– Что-то случилось? – нахмурилась она.

Я сел на мягкий бронзовый диван, очень стильный, подходящий под медный оттенок волос хозяйки.

– Вика, я – сволочь, – так и начал. Она только губы округлила. – Когда вчера ответил на звонок, у Кати был.

– О! – вырвалось, не потрясенное, скорее, неприятное. Догадывалась, ведь дочь к матери повез, но признавать не хотела. Люди привыкли обманывать не только друг друга, но и сами себя.

– Мы с ней бурно выяснили отношения, – я не стал говорит, что мы переспали, чтобы Катю не подставить: вряд ли она сама будет об этом распространяться. Да и Вика не уточняла, она вообще молчала. – Мы поругались, ты как раз позвонила, и я в сердцах сделал тебе предложение. Прости. Это подло и нечестно по отношению к тебе. Ребяческий поступок. Я за последний год столько нахуевертил: косячил, лгал, оправдывал себя. Я запутался и заебался.