— Завтра?

Его костяшки пальцев стучат по моему столу.

— Завтра, — подтверждает он.

А потом он оставляет меня одну в моем кабинете, задаваясь вопросом, как, черт возьми, я выживу, путешествуя с ним, и не сдамся окончательно.

— Бек, я думаю, нам следует остановиться у следующего выхода.

Я ворчу, мои глаза сосредоточены на дороге перед нами. Дворники двигаются в быстрой последовательности, но даже с их безудержной скоростью они все равно не очень помогают. Из-за того, что с неба падают густые снежные бури, трудно что-либо разглядеть на дороге.

— Скоро снега не будет, — отвечаю я, пытаясь успокоить ее нервы. Кажется, она чертовски нервничает, сидя рядом со мной. Оглядываясь назад, я, возможно, должен был принять приглашение остаться в резиденции человека, который только что согласился вложить достаточно средств в компанию, чтобы упорядочить разработку, над которой работали уже два года.

Я был слишком горд, чтобы принять это. Я ненавидел то, как его сын смотрел на Марго. Он смотрел на нее так, как будто хотел ее. Последнее, что я собирался делать, это оставаться в этом доме со всеми, чтобы переждать снежную бурю. Не зная, как плохо его надоедливый сын, играющий роль золотистого ретривера, смотрел на Марго так, будто только и ждал, чтобы вонзить в нее свои когти. Я хорошо знаю выражение желания, когда дело доходит до нее. Это потому, что я уже давно ношу один и тот же образ.

Я вообще не должен был приводить Марго. Конечно, она думает, что ее наняли отчасти из-за того, что она путешествовала со мной. Но в тот момент, когда я увидел, как загорелись глаза сына, когда Марго вышла из-за меня в начале встречи, я пожалел, что вообще привел ее.

— Если этот радар верен, снег должен идти как минимум следующие двенадцать часов. И это все, что он позволяет мне видеть.

— Эти вещи никогда не бывают правильными.

— О, так ты теперь метеоролог?

— И вы? — Я обвиняю, бросая ее оскорбление обратно на нее. Я не грёбаный метеоролог, хотя это кажется хорошей штукой, потому что они ошибаются в половине случаев и при этом сохраняют свою работу.

— Все, что я хочу сказать, это то, что я не пытаюсь умереть в снежную бурю. Так что, если ты хочешь продолжать ехать, чтобы попытаться добраться до твоего маленького аэропорта, пожалуйста, будь моим гостем. Я думаю, что это глупо, учитывая, что они не могут летать в этом, но ты можешь попробовать. Я, с другой стороны, хотела бы, чтобы ты высадил меня у следующего выхода, чтобы я могла переждать снежную бурю в тепле и не опасаться за свою жизнь.

— Я не оставлю тебя одну в незнакомом месте.

— А безрассудная езда посреди метели — лучший вариант?

Если бы я не побелел костяшками пальцев на руле, я бы посмотрел на нее и бросил на нее грозный взгляд. У нее может быть правильная точка зрения, но у меня все еще сложилось впечатление, что рано или поздно нам придется пройти через самый сильный снегопад. Это произошло довольно внезапно, небольшие шквалы были легко видны поначалу, прежде чем начался сбрасывание снега.

— Бек. — Она повышает на меня голос. Я чувствую ее горячий взгляд на своих щеках.

— Что?

— Я думаю, недалеко есть город под названием Саттон Маунтин [13]. Остановись на следующем выезде. Нам нужно где-то остановиться.

— Нет. Мы почти на месте.

Она стонет, ее руки взлетают вверх в отчаянии.

— Мы почти не вышли из этого. Я хочу выйти из машины и остаться где-нибудь! Мы должны пройти мимо выхода в любую минуту. Мы должны свернуть.

— Последний раз, когда я проверял, я за рулем.

Мне приходится щуриться, чтобы видеть сквозь снег. Может быть, она права. Я думал, что снег посветлеет, если мы будем ехать дальше, но видимость становится все хуже и хуже. Даже с полным приводом внедорожника я чувствую, как шины время от времени проскальзывают на скользких участках.

— Ой, смотри, — саркастически говорит Марго. Краем глаза я вижу, как она подносит телефон к лицу и что-то читает. — Очевидно, они перекрыли межштатную автомагистраль в трех милях впереди из-за шторма. “Странно.” Как будто мы попали в настоящую чертовски опасную снежную бурю!

— Следи за своим тоном, — предупреждаю я, ненавидя свою ошибку в этом сценарии.

— “Следи за своим тоном”, — усмехается она. — Боже, ты такой упрямый и разочаровывающий. Можешь ли ты просто признать, что был неправ, и сдаться?

— “Я” упрямый? — Я маниакально смеюсь, наклоняясь вперед на сиденье, чтобы попытаться лучше видеть сквозь порывы ветра, разметающего снег по всей дороге. — Ты разочаровалс меня с того момента, как я встретил тебя. Так что, прежде чем называть меня упрямым, посмотри на себя, сладкая.

— “Сладкая?” — говорит она с отвращением. — Не говори со мной свысока, придурок.

Я делаю глубокий вдох, ища любые признаки выхода, который, по ее мнению, близок. — Я не говорю с тобой свысока.

Саркастический смех заполняет напряженное пространство между нами. — То, что ты злишься из-за того, что ты неправ, а я права, не означает, что у тебя есть оправдание быть придурком.

Мои зубы скрежещут друг о друга, пока я держу рот закрытым. Есть так много вещей, которые я хотел бы донести до нее, например, тот факт, что она была той, кто была упрямой с того момента, как я поцеловал ее. Она может быть расстроена из-за меня на данный момент, но я расстроен уже больше месяца. Я не говорю ничего из этого, зная, что мы не сходимся во взглядах прямо сейчас с самого начала.

— Ты уверена, что межштатная автомагистраль впереди закрыта?

— Хочешь проверить себя? — Она кипит. Я смело смотрю на нее краем глаза. Она трясет передо мной своим телефоном, появилось какое-то приложение, в котором, кажется, есть обновления трафика.

— Дай мне, — приказываю я, снимая одну руку с руля, чтобы держать его перед ней.

— Ни за что! — кричит она. — Положи обе руки на руль. Ты “с ума сошел”?

Мои пальцы шевелятся, когда изо рта вырывается раздраженный вздох.

— Дай мне этот чертов телефон, чтобы я мог проверить, где мне нужно выйти.

— Я же сказала тебе, это следующий выход.

— Ты где-нибудь видишь выход? — указываю я, с каждой секундой все больше разочаровываясь в ней.

— Положи обе руки на руль, и я посмотрю еще раз, — требует она.

Я рычу, торопливо пытаясь вырвать телефон из ее рук. Это не работает. Она кричит, звук заставляет меня подпрыгнуть. Она тут же тянется через пространство между нами, хватая руль.

— Руки прочь, — ругаюсь я, пытаясь оттолкнуть ее руки, чтобы я мог выполнить свою работу и безопасно доставить ее куда-нибудь.

— О, так “теперь” ты беспокоишься о безопасности?

Я пытаюсь оторвать ее руку от руля, но ее маленькие пальцы сжимают ее так сильно, что это оказывается труднее, чем я ожидал.

Пытаясь вырвать ее из-под руля, я пропускаю знак выхода. Все происходит в одном большом пятне. Я пытаюсь повернуть руль в сторону съезда, который появляется перед нами. К сожалению, Марго видит это одновременно. Она дергается за руль, пытаясь указать на это. Смесь наших движений вместе приводит к тому, что колесо уходит слишком далеко вправо. В замедленной съемке шины скользят по неиспользуемому съезду, мокрый снег покрывает поверхность. В один момент мы идеально выстроились на дороге, а в следующий момент внезапные движения руля заставляют нас скользить по обочине и спускаться по небольшой насыпи.

Моя рука немедленно тянется к Марго, скрещивая ее грудь, пытаясь защитить ее от любого удара. Ее крик рикошетом отскакивает от стен внедорожника, заставляя мое сердце содрогнуться от чистой паники из-за того, что она ранена.

Каким-то образом нам везет, и машина почти сразу же останавливается, шины застревают в густой смеси грязи и снега на обочине дороги.

Удар настолько мягкий, что даже подушки безопасности не срабатывают.

Я немедленно смотрю на нее, изучая ее лицо и тело в поисках любых признаков того, что ей причинили боль.