—Должно быть, это один из самых дорогих пентхаусов на Манхэттене, — она закатывает глаза, — даже самая плохая комната здесь — роскошь по сравнению с тем, к чему привыкли мы, простые люди.

Покончив с разговором или, скорее, покончив со мной, Марго катит свой чемодан по коридору, оставив меня наблюдать за ней.

Она не ошиблась, ни одна из комнат не плоха. Что бы она ни выбрала, ей будет комфортно.

Но ни одна из них не является той комнатой, в которой я сплю. И я почему-то не могу указать, мне немного горько, что мы будем спать на двух разных этажах.

Это кажется слишком далеко.

Прежде чем я успеваю слишком глубоко задуматься о том, какого черта она со мной делает, я оставляю ее выбирать комнату. Я возвращаюсь вниз, оставив рубашку расстегнутой, и заглядываю в холодильник в поисках чего-нибудь поесть.

Ничто не говорит, что я сожалею, что чуть не поцеловал её, как домашнюю еду.

Мне просто нужно решить, сожалею ли я о том, что почти поцеловал ее, или о том, что не поцеловал ее.

У меня уходит час, чтобы приготовить жареную курицу с овощами. Я кладу его на подушку из риса и добавил особый соус, который впечатлил каждого человека, для которого я когда-либо готовил его.

Жаль, что Марго больше не появляется.

После часа готовки я решил, что она спустится вниз. Она сказала, что позавтракала с друзьями и поела в самолете, но она должна быть голодной. Я подумал, что она, по крайней мере, захочет съесть что-нибудь маленькое. Видимо, она хочет избегать меня больше, чем я ожидал, потому что, прождав за столом сорок минут, я смирился с тем, что она не вернется.

Было бы неплохо оставить что-нибудь у ее двери, чтобы извиниться за то, что произошло раньше. Но я нехороший. Это никогда не было прилагательным, которое кто-то использовал для описания меня. Так что я ем без нее. Я упаковываю остатки и оставляю их в холодильнике.

А потом я работаю до поздней ночи. Я ложусь спать намного позже, чем собирался, мой разум слишком затуманен мыслью о том, что она спит наверху, чтобы спать спокойно.

Как бы я ни хотела, я не могу вечно избегать Бека.

Хотя мне кажется, что я могла бы вечно оставаться взаперти в этой комнате и быть довольной, если бы у меня была еда. Я почти хотела выбрать самую маленькую комнату здесь, просто чтобы доказать свою точку зрения Беку, но, подумав еще больше, я поняла, что ему, вероятно, все равно, какую комнату я выберу. Выбор самой маленькой комнаты тут, только закончился бы тем, что я пожалела бы. У него по-прежнему будет, я уверена, лучшая комната внизу, и ему все равно, в какой комнате я нахожусь. Придя к пониманию, я выбрала самую большую комнату здесь, наверху.

Это больше похоже на номер в роскошном отеле, чем на гостевую спальню. Я не жалуюсь. Кровать с королевским размером больше, чем на которой я привыкла спать. Я не знаю, из чего сделан матрас, но мне казалось, что я сплю на облаке.

Я должна была отлично выспаться.

“Я этого не сделала.”

Вместо этого я мечтала о желании в глупых великолепных, но хитрых глазах Бека. Я мечтала о том, как его губы будут ощущаться рядом с моими. Я даже подумала обо всех грязных вещах, которые могли произойти на всех поверхностях его кухни. Когда солнце заглядывает сквозь окна моей спальни от пола до потолка, я переворачиваюсь на матрас и стону. Там, где я должна чувствовать себя бодрой и готовой снова испытать Нью-Йорк, все, что я чувствую, — это истощение и частичное возбуждение.

Мой телефон вибрирует на тумбочке. Вздохнув, я отталкиваюсь от кровати, чтобы схватить его. В тот момент, когда я беру трубку, чтобы ответить, я слышу знакомый звук спора моих лучших подруг.

— Спроси ее, трахала ли она Бекхэма. — Я узнаю голос Эммы где угодно.

Я также узнаю неодобрительный вздох Винни где угодно. Эмма и я постоянно получаем это от нее.

— Эмма! — Винни ругается. — Он ее босс. Они не могут спать вместе.

— Заткнись, они вполне могут, и она должна. Увидев этого мужчину лично, я бы честно отреклась от нее как от подруги, если бы она не позволила ему устроить ей поездку всей ее жизни.

Улыбаясь, я качаю головой им обоим. Не прошло и дня с тех пор, как я видела двух самых близких мне людей в этом мире, и я уже ужасно скучаю по ним.

— Доброе утро, — говорю я.

Это привлекает внимание обоих, их спор немедленно прекращается.

— Марджи! — взволнованно говорит Винни, используя прозвище, которое она дала мне, когда впервые покурила травку.

— Привет, Вин, — отвечаю я. Я сажусь в постели, подтягивая колени к груди и включаю громкую связь.

— Ты слышала все, что мы только что сказали? — осторожно спрашивает Винни.

— Ты знаешь, что она это сделала, — встревает Эмма. — Я имела в виду каждое слово, которое я сказала, Мар. Лучше бы тебе скакать на нем, как на пони, в следующий раз, когда мы тебя увидим. Я хочу услышать все о том, какой у него большой член.

Я фыркаю, собирая спутанные волосы в пучок на макушке.

— Я его помощница, Эм. А не его секс-игрушка. Никокого члена не будет. Извини, что разочаровала.

Мне не нужно быть с Эммой, чтобы знать, что она драматично выпячивает губу с щенячьей мордочкой. Она использует это лицо с тех пор, как мы познакомились в колледже. Это не работает, как раньше, тем более, что я не могу видеть ее прямо сейчас.

— С тобой не весело, — она драматично вздыхает. — У меня период засухи, и я хотела жить за счет тебя.

Наступает тишина, а затем с другой линии слышен вздох.

— Винни! — кричит Эмма.

— Что происходит? — Я спрашиваю.

— Винни, тебе нужно объяснить этот текст прямо сейчас, — требует Эмма. Шорох, громкий треск, а потом линия обрывается.

Я в замешательстве смотрю на свой экран.

— Эй? — Никто не отвечает. Когда я снова пытаюсь позвонить Винни, она переходит прямо на голосовую почту. Я набираю номер Эммы, но он только звонит, прежде чем по линии раздается голос, сообщающий мне, что ящик голосовой почты Эммы переполнен.

— Я хотел бы думать о себе больше как о жеребце, чем о пони.

Я визжу, чуть не спрыгивая с кровати, узнав, что я не одна.

— Какого черта, Бек! — кричу я, швыряя в него подушкой. Он опирается на открытый дверной проем, совершенно не обращая внимания на перьевую подушку, которая ударила его прямо в пресс.

Говоря о прессе, я помню, как прошлой ночью я видела их. Мне действительно нужно было прикоснуться к ним, почувствовать, как они напрягаются под моим прикосновением. Было чертовски жарко.

— Я должен быть тем, кто говорит, какого черта. Твои подруги называли меня пони. — Он делает несколько шагов в комнату, оставляя за собой дверь в коридор открытой.

Только сейчас я осознала, что Бек одет небрежно. По крайней мере, небрежно, если говорить о стандартах Бека.

На нем темно-синие брюки чинос, рубашка с белым воротником и свитер, надетый поверх нее. Это не самая повседневная вещь, которую может носить мужчина, но для Бека это в основном то же самое, что носить пару мешковатых спортивных штанов и старую футболку.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, меняя тему. Он стоит у входа в мою комнату, одетый так, словно собирается пойти на воскресный бранч [6]. Что, я думаю, могло быть правдой. На самом деле сегодня же воскресенье.

Его глаза осматривают пространство, как будто он впервые видит комнату. Может быть и правда так. Он сделал вид, что его комната была внизу. Возможно, он никогда не придет сюда, если в этом нет необходимости. Когда я вчера вечером заглянула наверх, я нашла еще две комнаты, обе меньше, чем та, которую я выбрала, а затем офисное помещение с книжными полками от пола до потолка на двух стенах.

— Ты достаточно долго спала. У нас есть планы, и, поскольку ты не собиралась просыпаться сама, мне пришлось стать будильником. — Он перешагивает через мой чемодан, который я оставила на земле, одежда разлетается во все стороны, потому что прошлой ночью я сердито искала удобную пару пижамы. — Вот только оказалось, что тебе не нужен был будильник. Твои подруги достаточно разбудили тебя ссылками на мой член. Или извини, как ты “скачешь” на моем члене.