Если это игра, в которую она хочет играть, то это игра, которую она получит.

— Я вношу поправки в наши условия этого соглашения.

— Учитывая, что мы уже нарушили наши условия, я не знаю, какая от этого польза, — отвечает она.

— Не важно. Начиная с этого момента часть работы — предложения — состоит в том, что, если мы оба дома, мы поужинаем вместе.

Марго качает головой. — Это не было частью соглашения, и ты не можешь просто добавлять вещи, чтобы лучше соответствовать тому, что ты хочешь.

Я улыбаюсь, заставая ее врасплох и открывая дверь.

— Я твой босс, помни. Я могу делать все, что захочу. — Я делаю шаг ближе, пока не заполню ее пространство. — А сейчас я хочу, чтобы твоя задница сидела внизу за обеденным столом.

— Я не на смене. Прямо сейчас ты просто Бек. Ты не мистер Синклер до завтра. Я не обязана тебя слушать. — Она хочет сказать: «Мистер Синклер», но это имеет противоположный эффект. Ее сладкий тон только подпитывает мою растущую эрекцию.

— Я уже приготовил тебе один ужин, на который ты не спустилась поесть. Это больше не повторится.

— Ты не можешь меня заставить.

В голову лезет идея. Ухмыляясь от уха до уха, я прикалываю ее широкой улыбкой.

— О, Фиалка, да, я могу.

Земля уходит из-под моих ног, полностью застигая меня врасплох.

— Бекхэм! — Я кричу, изо всех сил хлопая его по спине. — Опусти меня прямо сейчас.

Его шаги не сбиваются с ритма. Он продолжает идти по коридору, не обращая внимания на мои удары и попытки вывернуться из его хватки.

— Шлепни меня по заднице еще раз, Марго, и я согну тебя на колени и верну тебе должок.

— Даже не мечтай — бурчу я, пиная ногами взад-вперед. Движения только заставляют его сжимать меня еще крепче, когда он ведет нас вниз по лестнице.

Его смех зловещий. — Вот тут ты сильно ошибаешься. Ничто не сделало бы меня счастливее, чем мечтать о том, чтобы сделать твою тугую маленькую задницу красной, кроме того, что я действительно сделал бы это, конечно.

Если бы я не злилась на него сегодня утром, а затем за то, что он затащил меня сюда против моей воли, меня бы полностью возбудил этот комментарий. Давайте будем честными, мой клитор пульсирует при мысли о отпечатке его руки на моей заднице. Я бы с радостью приняла укус его ладони о мою чувствительную кожу, если бы это означало, что он будет играть и с другими частями меня.

“Что? Нет.” Я сжимаю бедра вместе, пытаясь перевести свой клитор и мысли на ту же страницу, на которой мы сейчас злимся на Бека.

— Ух ты. Я действительно заставил тебя заткнуться из-за того, что сказал грязные слова? Придется пробовать чаще.

Его действия полностью контрастируют с его словами, когда он осторожно усаживает меня на один из стульев, приставленных к кухонному островку. Он ухмыляется мне, кладя руки на подлокотники по обе стороны от меня. Что бы на него ни нашло, это сместило баланс между нами. Я не ожидала, что он будет таким дерзким, будет говорить со мной так грязно. Во всяком случае, я думала, что напоминание ему об условиях, которые мы установили в отношении этой фальшивой сделки, отпугнет его от меня.

То, как он наклоняется, пока его губы едва касаются моих, показывает, что это полная противоположность.

— Скажи мне, Марго, твоя киска мокрая от мысли, что я тебя шлепаю? Черт, сначала будет больно, но я обещаю, что после этого я заставлю тебя чувствовать себя хорошо.

Я ошеломлена. У меня совершенно нет слов. Я ожидала, что наш разговор после того поцелуя и разговор в офисе сделают ситуацию неловкой. У Бека были другие планы, например, разоблачить все причины, по которым наша связь — ужасная идея, и воззвать к той части меня, которая хочет его так яростно, что я бы сказала «к черту условия», если бы это означало, что он сдержал свое слово и сделал все, что он угрожает.

Он щелкает языком, вытягивая мою нижнюю губу из-под зубов. Я не осознавала, что делаю это, но все это было для того, чтобы подавить стон, когда он сказал «киска» и «шлепать» в одном предложении. Они звучали грязно, но чертовски жарко из его рта.

— Не волнуйся, меня так же, а может быть, и больше возбуждает мысль о том, какая ты мокрая под своими пижамными штанами. Если мои слова могут сделать тебя такой мокрой, тебе лучше всего выяснить, что определенные части моего тела могут сделать с тобой.

Моя сексуальная история состоит из одной ванильной встречи за другой. Я уже знаю только по грязному рту Бека, что секс с ним был бы чем угодно, только не сексом.

Мои ладони тянутся к мягкой ткани его футболки. В последнюю секунду я должна решить, хочу ли я притянуть его к себе, расцеловать до чертиков и заставить его выполнить каждое из своих обещаний, или я хочу оттолкнуть его и получить пространство, которое мне отчаянно нужно от него, чтобы собраться с мыслями.

Я выбираю последнее, толкая его изо всех сил.

— Прекрати, — умоляю я совершенно неубедительно. Единственная причина, по которой я могу его оттолкнуть, это то, что он позволяет мне раздвинуть наши тела.

Он встает, его накачанные руки больше не сковывают меня. Когда он идет к другой стороне прилавка, хватая тарелки из шкафа, я могу сделать глубокий вдох впервые с того момента, как он появился у двери моей спальни.

— Ты ударился головой или что-то в этом роде, пока мы были в офисе?

Он стоит ко мне спиной, пока кладет на тарелки все, что приготовил. Что бы это ни было, оно вкусно пахнет. Мой желудок урчит, жадно желая еды, которую он приготовил.

— Не то, чтобы я припоминаю, — невозмутимо отвечает он. — Почему?

Я ерзаю на стуле, пытаясь найти удобную позу, в которой я немного меньше чувствую пульсирующий клитор. Даже малейшее прикосновение ткани к опухшей части заставляет меня почти задыхаться от желания. Его слова произвели на меня такое впечатление. Он прав, если я смогу кончить только от его грязного рта, я знаю, что другие его части могут заставить меня видеть звезды.

— Потому что ты, кажется, забыл наш предыдущий разговор. Тот, где я сказала, что нам, наверное, не следует целоваться и все такое, потому что мы притворяемся, что нравимся друг другу и все такое.

Он смотрит через плечо.

— Я думал, что ясно дал понять сегодня днем, что я не притворялся.

Мой рот захлопывается. Я больше не понимаю, что происходит. Я перешла от того, что задавалась вопросом, нравится ли мне Бек, к тому, что он полностью признал, что я ему нравлюсь.

Звенит столовое серебро, когда он тянется к ящику слева. Он молчит, ставя передо мной тарелку. Блюдо выглядит так, будто его привезли из модного ресторана, а не он приготовил в комфорте собственного дома. Есть то, что выглядит как идеально приготовленный лосось с какой-то глазурью, сбрызнутой сверху, в сочетании с зеленой фасолью, которая выглядит идеально обугленной и приправленной. Я чувствую запах чеснока, мой желудок урчит в предвкушении.

Бек ставит еще одну тарелку рядом со мной, правильно ставя столовое серебро рядом с обеими нашими тарелками. Я должна поблагодарить его, но я слишком занята проработкой внезапных изменений между нами в моей голове.

Он не садится рядом со мной. Вместо этого он выходит из кухни и исчезает на несколько мгновений. Когда он возвращается, в одной руке у него бутылка белого вина, а в другой два бокала.

Не говоря ни слова, он ставит стаканы перед собой. Он работает со знанием дела, чтобы открыть бутылку вина, его мышцы предплечья все время напрягаются. Он не спрашивает, хочу ли я, наливая два здоровенных стакана и толкая их через прилавок так, чтобы один стоял перед моей тарелкой, а другой — перед его.

— Возможно, мне не следует пить столько вина перед первым днем, — признаюсь я, пытаясь снять напряжение в комнате. Это мало помогает. У меня все еще пульсирует между ног, и, похоже, не в его характере сдаваться в том крестовом походе, который он начал.

Бек протыкает лосося вилкой, получая идеальный слоистый кусок. Он кладет его в рот, жует и глотает, прежде чем заговорить.