— Прошу! — и, шагнув навстречу, поздоровался за руку.

Дед Роман сел на лавку, одобрительно оглядел чистую, прибранную комнату: выскобленный пол, накрытый плащ-палаткой стол, новенький вороненый автомат на стене. Потом спросил:

— Небось не догадываешься, по какому такому делу пожаловал к тебе деревенский дед?

— Не догадываюсь, — признался подполковник, протягивая открытый кожаный портсигар. — Может, просто в гости?

Дед Роман взял папиросу, повертел ее в пальцах и полез в карман за своим кресалом, чтобы высечь огонь.

Подполковник щелкнул трофейной зажигалкой, поднес огонек.

— Нет, не в гости, — отрубил дед Роман. — Пришел указать тебе на беспорядок, раз ты сам его не видишь.

— Что вы имеете в виду? — посерьезнел подполковник.

— Ну как же? Танк в речке валяется… Как обломил мосток, с тех пор и мокнет. Или не видал?

— Так то немецкий танк, да вдобавок еще и поврежденный. Башню заклинили снарядами наши артиллеристы…

— Мало ли что заклинили, а ты вели вытащить, штука добрая, — перебил дед Роман.

— Не пойму, зачем вам, дедушка, трофейный танк понадобился? — улыбнулся подполковник. — В хозяйстве вроде бы ни к чему такая вещь…

— А затем, что в той «тигре» тыща лошадиных сил, а может, и всех две тыщи. А мы на коровах пашем. Понял?

— Понял! — четко ответил подполковник. — Сейчас прикажу осмотреть трофейную машину.

Дед Роман сощурил веселые глаза, скособочил в улыбке бороду:

— Поздно! Этот утопленник уже осмотрен. А приказал я. Ну, не приказал — попросил твоих механиков. Сказать по правде, они же меня первые и надоумили запрячь «тигру».

На следующее утро сцепом из двух боевых машин на толстом стальном тросе танкисты вытащили из реки «тигра», приволокли к дедовой кузне.

Старый Роман вышел в фартуке, в рукавицах. Потрогал заржавленные траки, спросил:

— Ну как, хлопцы, получится из этого инвалида местоимения?

Механики весь день не вылезали из бронированного брюха танка, что-то там колдовали. Даже обедать не пошли — Ленька им в котелках принес. А перед вечером они снова заарканили «тигра» тросом, потащили своим сцепом вдоль деревни.

— С буксира заводят, — пояснил дед Роман. — Ну и правильно. Иначе никак…

Таскали долго. Моторы натужно гудели, гусеницы пахали улицу, а тройная машина была безмолвна.

Но вот она стрельнула тучей черного дыма. Еще стрельнула… Потом как взревет, как кинется на сцеп! Старшина Усов едва успел прихватить ее тормозами. Сквозь распахнутый люк он подал знак: отцепляйтесь, мол!

Когда сцеп отъехал, Усов развернул «тигра», промчался улицей, выскочил из деревни и скрылся за бугром, рокоча.

Ленька кинулся было вслед, но скоро отстал.

— Вернись! — позвал дед Роман. — Теперь «тигра» наша. Это, брат, такая будет местоимения!

… Женщины в поле ничего не знали о затее кузнеца. Заслонясь от солнца, они с удивлением увидели танк, который шел прямо на них. Не танк, а сущее чудовище с дедом Романом и Ленькой на броне.

Когда танк остановился, дед Роман произнес речь:

— Выпрягайтесь, товарищи женщины, а то вы мне не нравитесь в хомутах. Есть такая картина, перед войной довелось повидать, «Бурлаки» называется. Люди там баржу тащат. В лямках, как в хомутах. И вы им под стать. А потому выпрягайтесь, пусть «тигра» пашет. На то она и животная. Неказиста с виду? Черт с ней! Нам ее не на комод ставить… Сделали эту «тигру» в неметчине для людского убийства. А вот мы с Ленькой для настоящего дела ее переоборудовали. Видите? И переделка-то пустяковая.

Женщины увидели позади танка укрепленную на железных тягах поперечину — толстое бревно с крючьями, за которое были прицеплены тросы различной длины.

— Тащи плуги, ставь гребенки на самый верхний зуб, чтоб лемеха поглубже зарывались! — приказал дед Роман.

Прицепили четырнадцать плугов. Дед Роман поднял руку, потом резко опустил и скомандовал водителю:

— Двигай помалу!

«Тигр» легко тронулся, пошел.

Дед Роман подбросил первый плуг, вонзил лемех в землю и оглянулся. То же проделал Ленька. За Ленькой повторили этот прием двенадцать женщин. Тросы натянулись, как струны.

— Музыка! — засмеялся дед Роман. — Симфония!

Четырнадцать свежих борозд побежало по полю. Пахари едва поспевали за плугами. А сзади, как и положено, выстроились в шеренгу белоносые грачи. Клюют себе червяков и не догадываются, что на них работает отвоевавшая крупповская сталь.

Восемь парней, изнывая от жары, вышли на учебное поле.

По команде сержанта парни, сдернув с плеч автоматы, рассыпались в цепь и распластались на горячей пыльной земле.

— Ну и жарина! — пожаловался ефрейтор. — Того гляди, мозги расплавятся!

— Займемся отработкой техники перебежки под огнем противника, — объявил сержант. — Будем двигаться на высоту с плоской вершиной. Внимание! Показываю выполнение приемов перебежки!

Сержант лег перед цепью отделения и, подав самому себе команду, вскочил, стремительно пробежал с полсотни шагов, упал на землю, отполз к бугорку и укрылся за ним. Вернувшись к отделению, напомнил:

— Вскакивать мячиком, лететь пулей, падать камнем! Ясно?

— Ясно… — за всех ответил ефрейтор и добавил: — Рядовой Зубков хромает. Вчера с брусьев свалился, ногу зашиб. Все у него не как у людей!

Зубков лежал на левом фланге цепи. Поглядывая из-под каски на расстилающееся перед ним учебное поле, он думал, что напрасно утром не доложил сержанту об ушибе ноги, — возможно, командир отделения не взял бы на занятия. Облизнув шершавые губы, солдат вспомнил лагерную линейку, сержанта, выливающего на песок воду из фляги. Первым примеру командира последовал ефрейтор. На занятия отделение вышло с пустыми флягами.

— Издохнешь без воды, елки-палки! — буркнул Зубков.

— Примкнуть штыки! Приготовиться к движению! — взглянув на часы, распорядился сержант.

Восемь автоматов заострились стальными ножами.

— Справа и слева, по одному, короткими перебежками, вперед марш! — крикнул сержант.

Парни, соблюдая очередность, вскакивали, бежали, падали на землю, отползали в сторону, вновь вскакивали и вновь бежали: ефрейтор размашисто, Зубков — припадая на ушибленную ногу.

Первым крутой скат одолел сержант. Когда все солдаты залегли на плоской вершине, командир отделения, отдышавшись, приказал:

— Встать! Проверить оружие и снаряжение!

К отряхивающимся парням подошел мальчишка. Он был в широкополой соломенной шляпе, а в руках держал жестяной бидон.

— Хлопчик! — обратился к мальчишке ефрейтор. — У тебя что в бидоне?

— Вода… — Мальчишка приподнял бидон и приложился к нему веснушчатой щекой. — Холодная…

— Тебя как зовут? — сдвинув на затылок запыленную каску, спросил сержант.

— Ленька… Я им несу… — Мальчишка вытянул руку и указал на желтую насыпь, на которой рабочие подбивали железнодорожные шпалы.

— Выходит, водоносом подрядился? — приветливо пошутил ефрейтор.

— А ну, малец, топай отсюда! — жадно поглядывая на бидон, прикрикнул на Леньку белобровый солдат.

Мальчишка и не подумал уходить. Сняв крышку с посудины, он извлек из кармана штанов розовый пластмассовый стакан и до краев наполнил его водой.

— Кто хочет? — предложил Ленька солдатам.

Сержант пожевал губами и, переступив с ноги на ногу, отвернулся. Ефрейтор мотнул головой и разгладил складки на гимнастерке.

Рука мальчишки дрогнула. Из стакана, одна за другой, сорвались две капли воды. Белобровый, следя за их падением, глухо проговорил:

— Рот прополоскать бы…

— Сполосни, сполосни! — усмехнулся ефрейтор.

— Не стоит… Гланды можно застудить, — схитрил белобровый и отвел взгляд от стакана.

Прихрамывая, к Леньке подошел Зубков. Он взял стакан и, не мигая, уставился на искрящуюся под солнцем влагу. Кадык парня судорожно задвигался.