— Строить не обязательно, — задумчиво говорит Кристина. — Полковник звучит о-о-очень сексуально.

— Только если с ним не общаться, — подпираю щеку ладонью.

— Да брось, — машет Аня. — Все так плохо?

— Он подавляет своего ребенка, — почему-то начинаю злиться я. — Да и вообще, всех кто находится от него в радиусе метра.

— А я бы познакомилась с полковником поближе, — подмигивает мне Крис. — Так сказать, в неформальной обстановке.

— Ты неисправима, — смеюсь я. — А как же Слава?

— Ну ты спросила, — закатывает глаза подруга. — Где полковник, а где менеджер?

— Бедный Славик, — хмыкаю я.

Со смехом поднимаюсь со стула, чтобы отправиться в дамскую комнату.

Если честно, я пока не разберу какие эмоции вызывает у меня Мишин папа. Одно я понимаю точно, в его присутствии Миша теряется. Он подавляет ребенка и не замечает этого, а сын протестует. И мне, как учителю, хочется донести это до его родителя.

Когда я возвращаюсь за столик, то обнаруживаю что, наконец-таки, появилась виновница торжества. Каким-то образом, нашу Ксюху угораздило родиться именно первого сентября. И по счастливому стечению обстоятельств сегодня пятница, а значит у нас выдалась редкая возможность отметить её день рождения день в день.

Мы дружим вот уже больше десяти лет, с самой школы. И какими бы мы разными ни были, до сих пор остаемся близкими подругами.

— Гелик, скажи на милость, за какого полковника уже собралась замуж Кристина? — вскакивает со стула Ксюша.

Я ошарашено смотрю на Крис и вижу как подруга буквально давится от смеха.

— А как же Слава? — повторяет мой вопрос Ксю.

Позади меня раздается громкий смех Ани, и я тоже невольно начинаю улыбаться. Ксюша непонимающе окидывает нас взглядом.

— Ксюша, просто Гелик нашла клад, понимаешь? — смеясь произносит Аня. — Ой, такой был мужчина, ну, настоящий полковник, — поет она, имитируя голос Пугачевой.

Я не выдерживаю и тоже начинаю смеяться, в конец запутывая Ксюшу.

— Отец моего новенького ученика — полковник, — отсмеявшись, объясняю я подруге. — И, кажется, он затмил Славика.

— Вы ненормальные, — мотает головой она. — Или уже в конец пьяные.

— Кстати, об этом, — приподнимается со стула Аня, но я ее останавливаю.

— Я схожу, — машу я. — Вам повторить? — обвожу рукой напитки, стоящие на столе.

— Ага, — кивают девчонки.

Я кладу сумочку на стул и проталкиваюсь сквозь толпу к барной стойке.

— Будьте добры, — кричу я бармену, — два Лонг Айлэнд, Б-52 и одну Маргариту за четвертый столик.

— А вам одной немного это будет? — раздается откуда-то справа низкий мужской голос.

Я оборачиваюсь на звук и мурашки пробегают по моим рукам. Прямо передо мной в джинсах и свободной рубашке, у которой расстегнуты три верхнии пуговицы, стоит Иосиф Давидович Михельсон. Я рефлекторное одергиваю платье, чтобы спустить его как можно ниже. Пронзительный взгляд зеленых глаз мужчины быстро и оценивающе скользит по моему телу. Я ловлю себя на желание прикрыться руками, но поднимаю голову и уверенно смотрю ему в глаза. В конце концов, я не в школе.

— Я здесь не одна, — как можно увереннее произношу я. — За столиком меня ждут подруги, — зачем-то уточняю.

— Угу, — хмыкает Михельсон. — Пятничный вечер самое время для похода в бар, — насмешливо произносит он.

Мне становится не по себе от его намеков и зачем-то я начинаю оправдываться.

— У моей подруги сегодня день рождения, и мы собрались, чтобы его отметить.

Иосиф Давидович все также продолжают меня разглядывать, и, внезапно, я ловлю себя на том, что от его взгляда мне становится жарко. Я смотрю на его губы, растянувшееся в насмешливой ухмылке, и, на мгновение, представляю как касаюсь их своими. Ох уж эти фантазии Кристины, теперь и я туда же.

— Что ж, день рождения весомый повод, — прерывает мои мысли Михельсон и разворачивается, чтобы уйти.

— А какой повод привел вас сюда? — зачем-то останавливаю я мужчину.

Он удивлённо поворачивается и вскидывает левую бровь, слегка наклонив голову набок.

— Вы считаете, я не могу просто так прийти в пятницу вечером в бар?

— Это не вяжется с вашим характером.

Кажется, во мне говорит третий выпитый коктейль, но я уже не могу остановиться. Я перевожу взгляд на ворот его рубашки и замечаю темные волоски, выглядывающие оттуда. В горле резко пересыхает, и я отвожу взгляд.

— А что вяжется с моим характером, Ангелина Андреевна? — со смехом в голосе спрашивает Иосиф Давидович.

— Что, скорее, вы пришли с облавой в этот бар, чтобы закрыть его, — выдаю я и мгновенно краснею от этих слов.

Иосиф Давидович какое-то время смотрит на меня, а затем разражается низким глубоким смехом, от которого мурашки проносятся уже по моему позвоночнику. Я облизываю языком пересохшие губы и улыбаюсь ему в ответ.

Мы с сыном покидаем школу в гробовом молчании. Я быстро иду по коридорам и выхожу на крыльцо. Он плетется следом, шаркая ногами. Меня всегда это раздражало — как будто так тяжело кроссовки выше поднимать. Пару раз ему за это прилетало, он переставал, но через какое-то время, как специально, начинал делать тоже самое. Иногда у меня складывается ощущение, что он нарочно меня выводит, но мои знакомые психологи, говорят что это такой возраст и надо просто перетерпеть. Когда я вспоминаю себя в этом возрасте, то прихожу в ужас. Я ведь не был таким никогда. Чтобы разочаровать отца, я и подумать не мог. Всегда боялся неодобрительных взглядов. А мой сын спокойно себя чувствует под моим самым тяжелым. Под тем самым взглядом, от которого подчиненные офицеры на работе покрываются липким потом.

Я все пытаюсь понять, где я накосячил в воспитании сына, и не могу. Каждый раз, пролистывая все эпизоды нашей жизни в своей памяти, я не нахожу ответа на свой вопрос. Может нам стоит походить к психологу, чтобы разобраться во всех проблемах?

Остановившись на высоком крыльце школы, я слегка щурюсь от теплого сентябрьского солнца и достаю пачку сигарет из кармана.

— Здесь не курят, — обиженно заявляет Миша, проносясь мимо меня.

Когда он сбегает по лестнице вниз, черный рюкзак бьет его по спине. Это выглядит по-детски забавно. Я невольно улыбаюсь, вспоминая каким он был когда-то маленьким, и самой большой проблемой было вовремя сменить подгузник. Теплота умиления разливается внутри, и я уже готов простить ему сегодняшнюю выходку. Возможно, я был с ним слишком мягок в свое время.

Собираю волю в кулак, потому что если сейчас вести себя как ни в чем ни бывало, то ни к чему хорошему это не приведет. В первую очередь для него.

— Стоять, — грозно говорю я.

Миша останавливается, картинно топая ногами, как будто заканчивает марш, и гордо задирает голову, скрестив руки на груди. А вот это он, похоже, подсмотрел у матери, только она себя так ведет, когда обижена. Накосячил, но строит из себя жертву. Жизнь с матерью ничему хорошему его не научила. Знал же, что так и будет.

Прячу пачку сигарет обратно в карман, медленно спускаюсь и подхожу к нему. Останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки от сына и пытаюсь заглянуть ему в глаза, слегка наклонив голову. Миша избегает моего взгляда. Понимаю его состояние и одновременно не понимаю зачем себя так вести — он ведь никому ничего не докажет.

— Ладно пойдем, — цокнув языком, говорю я. Не устраивать же ему еще один разнос во дворе школы.

Машина находится за углом, большой черный внедорожник — Лэнд Крузер Прадо. Не новый, но эти автомобили неубиваемые. Мы садимся внутрь. Мне кажется, Миша специально хлопает дверью громче обычного, но я делаю вид, что не замечаю этого. Я плавно трогаю машину с места и мы едем домой.

— Я очень сильно недоволен, — сквозь зубы говорю я, внимательно следя за дорогой.

Миша облокотился на дверь и прижался головой к боковому стеклу. Краем глаза замечаю, как он смотрит на небо, высоко подняв глаза.

— Я в курсе, — мычит подросток. А вот этого уже от меня нахватался. Лучше бы что хорошее перенял.