— Ну, молодцы.

— Ось Давидыч, я знаю это наш прокол, — мямлит Макаров. — Но там реально без вариантов было. Эффект неожиданности. Мы даже понять ничего не смогли. Дело-то плевое. Как вообще они узнали, что мы следим?

— А вот это еще предстоит нам выяснить, — хмуро произношу я. — И прекращай извиняться. Вашей вины тут нет. Прокололись — да. Теперь задача — найти и исправить.

— Я готов, товарищ полковник, — выпрямляется по стойке смирно Трутнев.

— Я тоже, Йось, — понимающе кивает Макаров.

— Вы пришли в себя? — слегка приподнимаю бровь я.

— Так точно! — хором отвечают парни.

— Тогда за дело.

Отправляю парней осмотреть место похищения и иду с ними сам, но поиски успехов не приносят. Ничего, ровным счетом, не находим. Ноль. Дырка от бублика. Спустя полчаса возвращаются Седов и Крутиков. Отморозков, что напали на Макарова с Трутневым, по горячим следам они не нашли. Поручаю им это дело. Пускай докапываются до сути. Нападение на сотрудников — это не шутки. За такое вообще срок полагается. Парни отбывают в управление, а мы продолжаем поиски — ничего другого все равно не остается.

Раздается телефонный звонок — Веревочкин.

— Нашли, Ось Давидыч. Черный Чероки, номер семь-пять-четыре, — радостно оповещает он.

Легкое облегчение проскакивает по телу. Это далеко не камень с души, но уже хоть что-то.

— Где? — глухо спрашиваю я у него. — Парни снимаемся, — это Макарову и Трутневу.

Несусь со всех ног обратно к микроавтобусу, как будто боюсь не успеть и пропустить что-то очень важное. Парни устремляются за мной.

— Недалеко от Кунсткамеры, отвечает Веревочкин. — Но в машине только водитель, девушки с ним нет.

— Личность водителя! Осокин? — быстро спрашиваю я.

— Нет! Какой-то Мажейка. Пробиваем его, Ось Давидыч, — отвечает Веревочкин.

— Понял.

Жму на отбой и подбегаю к микроавтобусу.

— Снимаемся, — говорю всем присутствующим. — Всем в управление, до дальнейших распоряжений.

Залетаю в микроавтобус и рывком захлопываю дверь. Веревочкин все также сидит уставившись в экран компьютера.

— Гони, Салмин. К Кунсткамере, — командую водителю и тот резко рвет автомобиль с места. — Кто его взял? Наши? — это Веревочкину.

— Нет, — отрицательно мотает головой тот. — ДэПСы. Они его маринуют проверками пока. Но я уже вызвал туда наряд.

— Отлично, — одобряю я. — Макаров и Трутнев тоже пусть туда едут.

Раздав указания, отворачиваюсь и смотрю на дорогу через лобовое стекло, сжимая в руках спинку сиденья.

Только бы успеть…

Прошло уже больше часа. И я уже столько страшных картин себе напредставлял. Одна хуже другой. Обычно я не поддаюсь панике, но тут… Похоже это особый случай.

Только бы она была жива.

Тревожные мысли полностью охватывают меня, когда мы подъезжаем к Кунсткамере. Вижу черный Чероки, за которым стоит патрульная машина ДПС с включенными проблесковыми маячками.

— Группа захвата готова, Ось Давидыч, — заверяет меня Веровчкин, когда мы останавливаемся неподалеку.

— Приступайте, — приказываю я.

Веревочкин тихо командует в рацию. На моих глазах за несколько секунд, буквально из ниоткуда, появляется серый микроавтобус. Его дверь отъезжает, и из нее высыпается группа парней в темно-зеленой форме, автоматами наперевес и закрытыми балаклавами лицами. Один из них подбегает к пассажирской двери патрульной машины, дергает за ручку и достает оттуда невысокого щуплого парня лет двадцати пяти. Поднимается шум. Его тут же утыкают лицом в асфальт, обыскивают под дулом автомата и непрерывно что-то кричат. Хотя, я примерно представляю что.

Салмин подъезжает к патрульной машине. Я быстро выхожу из микроавтобуса и подхожу к группе захвата. Старший протягивает мне документы. Пробегаю по ним взглядом и наклоняюсь к лицу уложенного на асфальт парня.

— Где Осокин?

Я кашляю от этого запаха и чувствую как едкий дым разъедает мне глаза, одновременно с этим думая про Иосифа Давидовича и легкий приятный запах табака, который сопровождает этого мужчину. А затем я думаю, про то, что он обещал, что со мной все будет хорошо. И горькая обида затапливает меня. Почему-то этот факт ранит меня сильнее всего. Я доверилась ему, поверила в его безграничную власть и вот итог. Я сижу в ожидании, когда же преступники отберут у меня все, что у меня есть.

Мужчина, которого Валера называет Старым, с задумчивым видом сидит за столом, с краешка губы у него свисает зажженная сигарета, источающая все ту же удушливую вонь. Он заполняет какие-то документы, совершенно не обращая на меня внимания. Я оборачиваюсь.

— Что? — вскидывает бровь Валера.

Он выглядит расслабленным, что удивительно, для всей этой ситуации. Опираясь плечом на дверной косяк, Валера с задумчивым видом рассматривает Старого и просто ждёт. Я отрицательно мотаю головой в ответ на его вопрос и поворачиваюсь обратно к столу.

Руки дрожат, поэтому я соединяю их в замок и кладу на колени.

— На тачку что делать? Дарение или покупку? — отрываясь от бумаг, поднимает голову Старый.

— Покупку. Везде делать покупку, — отвечает Валера.

Мужчина кивает, снова наклоняется к бумагам, и в комнате опять повисает гнетущая тишина.

Секунды растягиваются, превращаясь в минуты. И кажется, что я сижу на стуле уже целую вечность. Скрип ручки по бумаге, прерывается сухим кашлем старого и щелчком зажигалки, когда он подкуривает новую сигарету.

— Старый, долго еще? — подходит со спины Валера.

— Почти все, — глухо отзывается мужчина.

Я шумно выдыхаю, последняя надежда на чудо умерла только что. Спасения не будет, никто не придет. Спустя пару минут Старый откладывает ручку и жестом подзывает Валеру. Осокин быстро подходит к столу.

— Все? — сухо бросает он.

— Да, все, — кивает в ответ Старый. — Вот тут твоя подпись, — показывает он куда-то в документе. — А еще тут, тут и тут.

Палец мужчины указывает на лист, а Валера быстрым росчерком оставляет в этих местах свой автограф.

— Все, — выдыхает Старый. — Теперь вы, мадам, — издевательски произносит он и протягивает мне ручку.

Я не в силах взять ее, паника лишает меня рассудка и воли. Руки остаются лежать на коленях, я стараюсь оттянуть это хоть на пару секунд.

— Линка, не упрямься, — хмыкает Валера. — Ты же не хочешь, чтобы с мамой что-то случилось, ведь так? Хата не стоит жизни родных.

Кровь отливает от моих щек, ледяные мурашки пробегают по всему телу. Его слова жестоки и пугающе. Неужели он и правда на это способен?

— Валера, ты же не монстр, — шепчу я. — Зачем ты говоришь эти ужасные вещи?

— Это мотивация. Давай, подписывай, — сует он мне ручку между ладонями.

Я беру ручку негнущимися пальцами, а Старый разворачивает ко мне бумагу.

— Вот тут, тут, тут, — снова указывает он в документ, затем переворачивает страницу. — А еще вот тут и тут.

Я киваю, потому что сказать хоть слово мне мешает огромный комок, образовавшийся в горле. Я подношу ручку в листу бумаги, выдыхаю и начинаю выводить подпись, когда дверь с грохотом распахивается и от нее доносится знакомый и такой долгожданный голос.

— Всем быстро на пол! Я сказал на пол!

Я выпускаю ручку из рук и оборачиваюсь.

В проеме, где еще пару минут назад была дверь, стоит Иосиф Давидович с пистолетом в руках. Я чувствую, как от облегчения тошнота подкатывает к горлу. А затем теряю сознание.

Кажется, я еду в поезде. Странно, вроде я никуда не собиралась, и до лета довольно далеко. Да и стука колес не слышно.

Я лежу на чем-то жестком, но при этом ощущаю какую-то странную качку. До моего замутненного сознания доносится вой сирен, и я резко распахиваю глаза.

Это не поезд, это машина скорой помощи. Я лежу на каталке, а рядом со мной сидит незнакомый молодой парень. Я хочу встать, но парень замечает мне движение и рукой останавливает меня.

— Вы что. Лежите. Вы так головой неудачно ударились, когда сознание потеряли. Если я вас до больницы не довезу мне Ось Давидович голову открутит, — тараторит парень.